История неоднократно показывала: если некая империя пытается захватывать и расчленять другие страны, но не рассчитывает свои силы, то эта политика бумерангом возвращается к ней самой. Возможность распада России с момента полномасштабного вторжения в Украину стали активно обсуждать российские и западные аналитики. И даже президент Путин от статей об “историческом единстве русских и украинцев” перешел к опасениям раскола самих русских на “московитов и уральцев”. “Распад страны” – это образ, пугающий носителей централистского сознания, вне зависимости от того, представляют они близкие к власти или оппозиционные политические силы. Новые независимые страны воспринимают это событие, напротив, как праздник и день освобождения. Собственно, день независимости и поныне празднуется во всех республиках бывшего СССР, но Россия сохраняет и даже укрепляет централистско-имперскую традицию, согласно которой распад 1991 года выглядит “крупнейшей геополитической катастрофой”.
Политик Владимир Милов, не верящий в распад России, совершенно прав, указывая на существенные различия между СССР и Российской Федерацией. Советский Союз состоял из равноправных по статусу республик, причем конституция страны допускала их выход из состава Союза. К этому можно было бы добавить стремительное гражданское пробуждение эпохи перестройки, которое фактически легализовало республиканские движения за независимость. Сегодня ситуация выглядит ровно противоположной: российские законы не только не допускают сецессии, но преследуют даже за обсуждение такой возможности, а у власти сама мысль о “распаде России” вызывает страх. Тем не менее мы знаем немало исторических примеров распада империй, законы которых его вовсе не предполагали. Да и после Февральской революции 1917 года в России в разных регионах бывшей империи явочным порядком возникло множество движений за автономию и суверенитет.
Милов выдвигает, как ему представляется, сильный аргумент о “невозможности распада”: в большинстве российских регионов преобладают русское население, а ему нет никакого смысла “делить страну”. Это мышление с позиций некоего “центра”, ведь регионалистские движения говорят не о “разделе”, но о повышении самоуправления своих территорий. Если вспомнить самые массовые гражданские выступления последних лет, то они имели место именно в “русских” регионах (Шиес, Хабаровск), и их стимулом был протест против московского централистского произвола. Но и в целом тезис о том, что этническое единство обязательно предполагает существование в рамках одной страны, опровергается массой примеров из мирового опыта. Как известно, на планете множество англоязычных стран, но они вовсе не стремятся вернуться в Британскую империю. Население большинства стран Южной Америки говорит по-испански, но это совсем разные страны, каждая со своей политической культурой.
У экономиста Милова есть и профессиональный довод в защиту государственного единства: множество российских регионов экономически зависят от московских дотаций. Но является ли нормальной сама эта ситуация? В действительности, дотационность многих российских регионов является искусственной, поскольку их основные ресурсы и налоги уходят в Москву, вместо того чтобы работать на собственное, местное развитие. Вместо предложений о том, как исправить этот дисбаланс, Милов фактически оправдывает имперскую схему отношений “метрополии и колоний”. Некоторые его аргументы “против распада” выглядят и вовсе забавно. Например, по его мнению, многие российские регионы принципиально не могут стать независимыми, потому что у них нет выхода к морю. Однако есть же примеры Чехии или Словакии, они ведь не являются провинциями других стран.
Коснувшись темы Северного Кавказа, оппозиционный политик уверяет: без “примиряющего” воздействия России в этом регионе начнутся сплошные конфликты. Однако история демонстрирует обратное: местные жители пытались создать Конфедерацию горских народов Кавказа, но этот проект фактически был сорван российско-чеченскими войнами. Именно Россия принесла на Кавказ милитаризацию и войну. Милов справедливо замечает, что Ингушетия опасается “поглощения” Чечней, но совершенно игнорирует, что эта республика уже “поглощена” Россией, которая назначает своих наместников и репрессирует гражданских активистов. Вообще, удивительно, что, называя себя демократом, он практически ничего не говорит о необходимости по-настоящему свободных выборов в различных республиках.
Милов вроде бы выступает за федерализм, но его понимание этого термина, по моему мнению, никак не отличается от кремлевского: субъекты федерации не являются полноценными политическими субъектами, прямые договорные отношения между ними не предусмотрены. Предусмотрен только жесткий московский централизм. Например, он запугивает сибиряков и дальневосточников тем, что, если они не будут подчиняться Москве, их может захватить Китай. Хотя уже сегодня многие регионы Сибири и Дальнего Востока фактически превращены в совместную сырьевую колонию Москвы и Пекина.
После лекции Владимира Милова на ту же тему – о невозможности распада России – с большой статьей выступил политолог Григорий Голосов. И она вновь вызывает вопрос: если это событие действительно невозможно, тогда почему так о нём беспокоятся? Другой политолог, Василий Жарков, называет идею регионализации России “вредной”. И это печальный парадокс: многие представители оппозиционной общественности фактически повторяют кремлёвские “единодержавные” нарративы. Может быть, они действительно думают, что для исправления ситуации в России достаточно лишь поменять плохого царя на хорошего? Но изменит ли это империю?
Источник: Вадим Штепа, «Радио Свобода»
