Во многих своих действиях российское руководство делает ставку на то, чтобы внушить страх. В последнее время на внешнем и внутреннем фронтах этот подход приводит к принципиально различным результатам. Украинское общество, в соответствии с планами Кремля, должно было испугаться массированного вторжения и сдаться без сопротивления, но не испугалось и не сдалось. Европейцы должны были испугаться отключения газа, прийти к руководству РФ с повинной и отменить санкции в обмен на возобновление поставок. Этого тоже не произошло. Еще одной попыткой напугать всех были российские угрозы применения ядерного оружия. Но даже они определяющего эффекта на ход войны не имели. Несомненных успехов давлением и угрозами Кремлю удалось добиться только на одном направлении — на внутреннем. Но и это не окончательный результат.
Бесстрашие украинцев
В начале войны президент Путин и его советники ожидали быстрого успеха малыми силами, а сопротивления со стороны Украины в свои планы не закладывали. Украинское общество, и особенно политическое руководство Украины, надеялись в Кремле, должно было испугаться скопления войск у границ страны, а позже и самого вторжения, начатого сразу по нескольким направлениям. Военные специалисты не раз объясняли, что у российской армии не было достаточно сил для захвата и удержания украинской территории. Сейчас уже есть не только предположения, но и факты, подтверждающие, что длительной войны российская сторона и не планировала, надеясь взять Украину на испуг. Планируемая победа должна была быть «моральной», то есть одержанной не силой, а ее демонстрацией.
Тем не менее способность российской армии нести Украине смерть и разрушения огромна. Не сумев сломать волю Украины к сопротивлению, то есть потерпев моральное поражение, Путин сделал ставку на материальные разрушения, на истощение. По данным ООН, количество жертв среди мирного населения достигло 18 000, разрушено или повреждено до 50% энергетической инфраструктуры. До 40% всего населения нуждается в гуманитарной помощи. По оценкам Киевской школы экономики, в стране разрушено или повреждено до 40% всех жилых зданий. Бесстрашие украинцев поразительно на фоне этой гуманитарной катастрофы, сотворенной Россией.
Минувший год показал, как много в отношениях России с миром было основано на способности производить сильное впечатление. Потенциал страны был таким, что заставлял считаться и даже рассчитывать на нее как минимум в вопросах безопасности и энергетики. Благодаря этому восприятию Россия обладала некоторым капиталом не испытанной, но ожидаемой мощи. Это тот род силы, которая по-настоящему действенна только до тех пор, пока она не подвергается проверке реальностью.
Прагматизм европейцев
Кремль сделал ставку на запугивание и в своей энергетической войне с Европой. Европейцы должны были испугаться отключения газа, признать свою зависимость и попросить вернуть поставки. Подачу газа в Европу Россия ограничивала не под чьим-либо давлением, не из-за санкций, а сама, пытаясь выторговать их снятие в обмен на возвращение прежних объемов газа. В конце сентября поставки по газопроводу «Северный поток — 1» — к тому моменту резко сокращенные — прекратились полностью в результаты подрыва трубы. Кремль обвиняет в повреждении англичан и американцев, а американцы — Кремль. Европейские чиновники говорили о возможном «саботаже», молчаливо указывая на саму Россию. Ни одна из версий пока не доказана.
Так или иначе, экспорт российского газа за первый военный год сократился на 45%, а в европейском направлении на гораздо более значимые 88%. При этом Европа не замерзла, а сумела в рекордные сроки заместить часть трубопроводного газа сжиженным и добиться более эффективного использования того, что уже было запасено. Помогли полностью заполненные (в том числе и ранее поступавшим российским газом) хранилища и мягкая зима. В начале января цена газа на европейском хабе TTF вернулась к предвоенному уровню. Кроме того, Германия стремительно обзавелась собственным терминалом для приема сжиженного газа — в Вильгельмсхафене, — и он уже начал работать. До войны терминала в Германии не было, потому что немецкие политики и промышленники десятилетиями исходили из долгосрочной надежности поставок из России.
Возвращения к прежнему взаимному доверию и, соответственно, объемам энергетического сотрудничества с Европой и Западом в целом уже не будет, даже если взорванный трубопровод будет восстановлен. Конечно, энергетическая война еще далека от завершения и следующая зима может оказаться для Европы более трудной, чем нынешняя, хотя бы потому, что заполнение хранилищ непредсказуемо дорогим сжиженным газом обойдется в более высокую цену, чем дешевым трубопроводным. Но направление движения предопределено. Авторы ежегодного отчета Международного энергетического агентства пишут, что в результате войны резко ускорился переход крупнейших стран на возобновляемые источники энергии. Хотя они еще не определяют картины, рост потребления энергии будет происходить в основном за счет них. Доля России на мировом нефтегазовом рынке, согласно этим расчетам, к 2030 году упадет на 50% и едва ли однажды вернется на довоенный уровень. В результате собственных действий Россия со временем перестанет быть энергетической сверхдержавой.
Спокойствие американцев
Фактор страха должен был сработать и после угроз применения ядерного оружия со стороны России. Множество красочных и не очень высказываний по этой теме можно суммировать так: с одной стороны, в соответствии со своей военной доктриной, Россия может применять ядерное оружие только в ответ на агрессию и угрозу самому существованию государства; с другой — Россия все-таки может сделать это первой. На встрече с членами Совета по правам человека Путин, по сути, заявил, что источником нарастающей ядерной угрозы может быть и сама Россия:
По поводу того, что Россия ни при каких обстоятельствах не применит [ядерного оружия] первой. Если не применит первой ни при каких обстоятельствах, значит, и второй тоже не применит. Потому что возможности применения в случае нанесения ядерного удара по нашей территории сильно ограничены.
В сжатом виде это путинская «философия», с помощью которой он объясняет себе и другим, что если бы Россия не напала на Украину («Запад»), то Запад в лице Украины напал бы на Россию. Что, начав войну, Россия стремится ее закончить.
Не забывая об этих формулировках, стоит осознать, насколько нынешняя ситуация отличается от опасных развилок прошлого. Россия сейчас не в том положении, в котором были США в момент применения ими ядерного оружия против Японии в 1945 году. Япония, страна-агрессор, проигрывала войну, а США были одним из лидеров победоносной антигитлеровской коалиции. Опубликованные позже документы показали, что бомбы, взорванные над Хиросимой и Нагасаки, минимально повлияли на исход войны и были скорее демонстрацией силы, повлекшей за собой гибель более 200 тысяч мирных граждан.
Не похожа нынешняя ситуация и на ядерные противостояния времен холодной войны. Дуэли нервов в 1962 году во время Карибского кризиса и в 1983 году во время учений Able Archer 83 были порождены непрозрачностью действий сторон и опасениями по поводу возможных изменений в ядерном паритете между двумя сверхдержавами. И в первом, и во втором случае обе стороны опасались, что противник получит опасное преимущество или даже начнет «окончательную» войну. В 1962 году американское руководство подозревало, что СССР готовит ядерный удар по Америке с территории Кубы. В 1983-м советская сторона ожидала, что западные державы под видом учений готовят ядерный удар по СССР с территории Западной Европы.
«В 2022 году Путин не пытается удержать ускользающий ядерный паритет с США, ведь этому паритету сейчас ничто не угрожало, — пишет Фиона Хилл, научный сотрудник Института Брукингса, бывший советник нескольких президентов США. — Вместо этого Путин угрожает односторонним ударом, потому что проигрывает войну, которую начал сам».
В наше время в силу развития технологий, в том числе разведывательных, все решения и передвижения войск прозрачны. Стремление манипулировать страхами из прошлого здесь настолько прозрачно, что вызывает меньше трепета, чем в прежних ситуациях. Парализовать западных оппонентов Кремлю не удалось.
Страхи россиян
Запугиванием российского общества государство занималось на протяжении всех путинских лет, а в минувшем году утроило усилия. По оценке «ОВД-Инфо», репрессии, развернутые российскими властями в прошлом году, были «беспрецедентными» по масштабам. Количество уголовных дел, возбужденных в одном только прошлом году по следам антивоенных акций (378), сравнимо с количеством всех дел, связанных с репрессивными кампаниями десяти предшествующих лет, начиная с «болотного дела».
Эти преследования стали возможны благодаря срочно подготовленной законодательной базе. В прошлом году Уголовный кодекс РФ был расширен статьями о «распространении заведомо ложной информации об использовании ВС РФ» и о «публичных действиях, направленных на дискредитацию использования ВС РФ». Появилась уголовная ответственность за «конфиденциальное» сотрудничество с иностранными государствами и организациями; за публичные призывы к действиям, направленным против безопасности государства, и за нарушение требований по защите государственной тайны.
Были приняты и обобщенные законы о «контроле за деятельностью лиц, находящихся под иностранным влиянием» (то есть обо всех «иноагентах») и о полном запрете так называемой пропаганды «нетрадиционных сексуальных отношений».
Важным инструментом давления на общества стало и временное возвышение, несомненно с санкции Путина, бизнесмена Евгения Пригожина. Причем раскрутка Пригожина — это не свидетельство утраты государством монополии на насилие, как может показаться, а признак попытки установить монополию и на заведомо криминальное насилие тоже, поставить преступное сообщество себе на службу. Российское государство, судя по всему добивается не легитимности, для чего монополия на насилие была бы важна, а подчинения общества силой, материальной заинтересованностью и — похоже, уже даже в меньшей степени — пропагандой.
Результатом усилий Кремля стала поляризация общества, его разделение на неравные группы. Большая часть если не поддерживает войну, то молчаливо признает ее как неизбежность и ищет возможности для выживания и даже для заработка в новой ситуации. Как заметил финансовый аналитик Александр Коляндр, Кремль занят созданием целого слоя граждан, заинтересованных в продолжении войны. Для сотен тысяч контрактников и мобилизованных военные выплаты превышают любые другие доходы, на которые они могли бы рассчитывать в мирное время. В выигрыше и все, кто так или иначе связан с оборонным сектором, с промышленностью в сфере импортозамещения и с новыми схемами импорта, призванными обойти санкции. Эти слои, может быть, и не превышают половину населения, но количественно они, вероятно, больше тех групп, которые пополнили российскую эмиграцию на протяжении минувшего года, — и это без учета того, что прошедшая волна мобилизации почти наверняка не последняя. Нехватку боевого духа Кремль последовательно заменяет материальными стимулами и безальтернативностью нового экономического вектора.
Запугивание и угрозы репрессий позволили Кремлю подавить антивоенный протест и выдавить часть противников войны из страны. При снижающихся доходах от энергетического и прочего экспорта важнейшим предметом дележа становится государственный бюджет, все более ориентированный на обеспечение войны. Это требует от людей либо скрывать свои взгляды, либо соревноваться в проявлениях лояльности. Справиться с российским обществом с помощью страха оказалось легче, чем с Украиной, Европой и США. Страх его сковал.
«Сковать Левиафана»
Если послушать российских лидеров, то крупнейшую войну на территории Европы за минувшие 80 лет они затеяли ради того, чтобы обеспечить безопасность. Слово «безопасность» и выражение «гарантии безопасности» постоянно звучат в российской риторике, нацеленной на оправдание вторжения. Фиона Хилл замечает, что это системный парадокс российской политики: настаивая на приоритете безопасности во всех сферах, государство на самом деле постоянно занято нагнетанием страха.
На наших глазах миллионы людей в Украине, граждане стран Евросоюза и американцы продемонстрировали, как следует отвечать на подобные манипуляции. Военная, энергетическая и экономическая агрессия России против соседей и многолетних торговых партнеров несет невиданные бедствия и лишения — сейчас, конечно, прежде всего Украине. Но, несмотря на это, действия России вызывают сегодня меньше страха, чем при многих предыдущих обострениях.
Очевидно, что при нынешнем руководстве Россия останется одной из самых опасных держав в мире. Это понимают сегодня все — но не понимают, изменится ли что-то в случае смены власти. Поэтому создание многочисленных страховок от действий Москвы будет обязательной составляющей политики всех государств, имеющих дело с Россией, на десятилетия вперед.
Достойное развитие самой России — и изменение отношения к ней, если оно вообще возможно, может случиться, только если и российское общество преодолеет страх перед своим государством. «Скованный Левиафан», по выражению авторов книги «Узкий коридор» Дарона Аджемоглу и Джеймса Робинсона, — непременное условие долгосрочного благополучия.
«Людям с чистой совестью нет необходимости постоянно оглядываться по сторонам», — писал богослов Уильям Макдоналд, комментируя фрагмент из библейской Книги притчей: «Нечестивый бежит, когда никто не гонится за ним; а праведник смел, как лев».
Источник: Максим Трудолюбов, «Медуза»
