О «мирном плане» Пекина: Китай будет играть со всеми, но по своим правилам.
Несколько дней назад меня набрал мой друг, который находился на Мюнхенской безопасностной конференции, и спросил, что я думаю о китайском мирном плане. Документ еще не был опубликован, но наброски ответственный за китайские международные отношения Ван И уже представил. Я сказал, что план «ни хороший и ни плохой», конечно, в таком виде он не подходит ни нам, ни Западу, ни России. И через секунду понял, что мой ответ был очень «китайский». Или, лучше сказать, восточный. У нас бинарная логика — да или нет. Мы, украинцы, известны своим дуализмом «зрада — перемога», а во время войны все воспринимается как белое или черное. Война требует четких ответов, она не терпит полутонов. Есть Добро, и есть Зло, и это очень правильно. Вместе с тем, вся западная логика выстроена на бинарности — либо одно, либо другое. Восточная, и, в частности китайская логика фундаментально иная. Она допускает варианты «и то, и другое» или «ни то, ни другое».
Это все звучит как казуистика, и кто-то из вас, наверное, уже потерял желание читать этот текст дальше. Однако это исключительно важный момент для понимания китайского восприятия мира, коренным образом отличающееся от нашего. Мы стараемся понять китайскую позицию сквозь призму: она больше пророссийская или больше проукраинская? Мы склонны считать, что китайская политика где-то на прямой между поддержкой Украины и российского режима, а как может быть иначе? Во-первых, она ни то, ни другое, она точно прокитайская. И, во-вторых, что для нас парадоксально, она может быть одновременно и проукраинской, и пророссийской. Это значит, что Китай хочет и надеется одновременно работать и с нами, и с Кремлем. Конечно, по-разному, но не принимая ничью позицию и, более того, не приближаясь ни к чьей позиции и получая выгоду от обеих. И, конечно, со всеми другими. А теперь несколько вещей о китайском восприятии себя и мира и отношении к России. Конечно, было бы правильно проанализировать все ключевые интересы Китая, без этого общая картина не очень понятна, но это выходит за рамки короткого текста.
Во-первых, китайцы существуют «в вечности». Они думают, что существовали всегда и точно так же будут всегда существовать. Время для них плывет иначе. Сто лет весьма долгое время для человека, но для китайской цивилизации — ничто. Человек же чувствует себя там не только индивидуумом, а в первую очередь — частью китайской цивилизации, системы связей, охватывающих государство, общество и семью. Смысл текстов Конфуция именно в необходимости придерживаться такой системы как основы стабильности. Китайское общество «поведено» на стабильности. В 1959 году тогда еще сенатор Джон Кеннеди в своей речи сказал, что китайское слово «кризис» состоит из двух иероглифов: «угроза» и «возможность». С тех пор об этом написали много книг. Важно, что Китай воспринимает любой кризис с точки зрения угрозы себе и возможности для себя, его ментальность синоцентрична. С Китаем нет смысла разговаривать, ссылаясь на ценности, только на выгоды. Поэтому у Китая не может быть союзников, а могут быть разные партнеры — ситуативные или на перспективу, но никогда не навсегда. Эти партнеры могут разделять разные ценности, дружить или враждовать между собой. Более важные партнеры будут получать больше — это китайский прагматизм. Он имеет разные измерения: от «здесь и сейчас» до «вечности». Китайцы выбирают между разными вариантами прагматизма, это их выбор.
Во-вторых, такая ментальность позволяет стратегическое планирование, неслыханное на Западе. В Китае могут быть стратегии на 30 или 50 лет, а наследственность в их реализации считается естественной. Конечно, Китай не существует в вакууме, но стратегическая цель — стать самодостаточным. Самодостаточный во всем Китай — от безопасности до технологического лидерства — создает абсолютно новый вызов для мира, которого пока что никто не мог рационально предвидеть. Есть опасения, что способный к стратегическому противостоянию и самодостаточный Китай может радикально изменить свое поведение. Система принятия решений в Китае отличается от российской, она включает сложную систему противовесов и анализа информации. Но главное — Китай может выжидать, пока не дождется момента, когда почувствует, что способен на новые измерения, это в природе китайской ментальности. Вся история Китая со времен так называемых враждующих государств построена именно на способности выжидать и накапливать силу. В китайской ментальности есть понятие «энергия ци» — ощущение момента, его динамики, когда нужно совершить какое-то действие. Ци нельзя измерить, ее нужно ощущать.
В-третьих, современные китайская и российская системы авторитарны, но фундаментально разные. В России доминирование силовых структур и кланов представляет основу стабильности. Любые партии являются симулякрами — это проекты. В Китае коммунистическая партия — хребет системы. До сих пор партийные ячейки — главные в городах, регионах, госкомпаниях и даже в частном бизнесе. Путин хочет войти в историю «через запятую» с Петром І, а Си Цзиньпин точно не хочет, чтобы его в учебниках истории упоминали через запятую с императорами, начиная от Цинь Ши Хуан-ди. Китайское видение мира коренным образом отличается от российского: Китаю нужен мир, построенный на правилах, но не на «западных»: он хочет соопределять их глобально, а на региональном уровне доминировать, создавая свои правила и структуры. Инициатива «Шелкового пути» или создание Азиатского банка развития — самые известные примеры. Российская система, реваншистская и сориентирована в прошлое, «историческая правда», определяемая в Кремле, — обоснование для действий. У Китая есть образ будущего и общественный, технологический и финансовый ресурс стать самодостаточным. Упадочническая Россия может это лишь симулировать.
В-четвертых, каковы интересы Китая в отношении России? Максимально упрощая: использовать ее ресурсы и избежать дестабилизации, но лишь в обозреваемой перспективе. Сейчас зависимость Китая от России возросла: он, например, принимает 1,5 млн баррелей нефти в сутки, но энергоносители получает со значительной скидкой. Китаю выгодна более слабая Россия, но критически невыгодно довести ее до полного или частичного коллапса — это принесет фундаментальные риски во всех сферах.
А теперь спросите себя, каковы интересы коллективного Запада в отношении России. Забавно, но это тоже получить ресурсы и избежать дестабилизации. Конечно, есть и другие, однако эти два совпадают. Запад сделал так, чтобы потоки энергоносителей перераспределились в мире, а российские доходы упали, это произошло и начало работать. Но для Запада так же критично, чтобы поток энергоносителей не прекращался, ведь это приведет к кризису мировых рынков. Точно так же Запад хочет перезагрузить Россию, но исключительно «контролируемым путем», со «страхованием» базовых рисков. Хочу, чтобы меня правильно поняли: фундаментальные интересы Запада и Китая в отношении России неодинаковы, но их фундамент совпадает в одном: на перспективу (а она у Китая и Запада разная, более того, здесь нет западного консенсуса) им выгодна слабая Россия, но не ее дестабилизация с эскалацией предсказуемых и непредсказуемых рисков.
А теперь, после этой прелюдии, вернемся к китайскому «мирному плану». Он точно не готовился к тому, что с ним кто-то согласится: зачем? Это сразу сужает маневр для китайской игры. Этот текст вообще неприемлем ни для Украины, ни для Запада, ни для России, и Китай, представляя его, прекрасно это понимал. Разбирать этот текст на отдельные пункты или анализировать нет смысла, ведь он не об этом. Но он сознательно и весьма мастерски написан так, чтобы не быть «совсем хорошим» либо «совсем плохим» для кого-то. Это заявка на участие в дискуссии, и ее приняли. Китай своего достиг, с ним готовы разговаривать все. И страны незападного мира тоже готовы, более того, Китай точно сможет с начала нынешнего года построить аморфную коалицию сторонников «продвижения мира», скорее всего, в противодействие Западу. Конечно, не содержанию, а самой попытке, ведь выглядеть миротворцем — это то, что нужно. К тому же Китай надеется ослабить солидарность коллективного Запада, ему вообще крайне не нравится факт существования этого самого коллективного Запада. Он хочет разговаривать со Штатами отдельно, с разными странами Европы отдельно. Обратите внимание на остановки Ван И во время последнего турне по Европе — Париж, Рим, Мюнхен, Будапешт: комментарии излишни.
Так же Китай поступит с рассмотрением поставок оружия России. Это ему невыгодно и не отвечает его интересам, но только до какого-то критического момента, когда в Пекине поймут, что без этого возможен коллапс российского режима и/или проигрыш Запада, — последний фактор ключевой. Очень важную роль играет здесь и американская стратегия безопасностной помощи Тайваню. Чем больше в этом будут задействованы США, тем более жесткого ответа можно ожидать со стороны Пекина. То есть в ответ на увеличение присутствия США на Тайване будет реальная активность или, по крайней мере, ее симуляция в поддержке России, ведь такова китайская ментальность.
Китай заявил, что готов стать игроком и хочет этого, в правильный момент и с правильными тезисами, конечно, с позиции Пекина. Это как раз о понимании момента и энергии ци: как только начались геополитические ставки, Китай сразу задекларировал, что без него никак, ни один геополитический пасьянс не сложится, причем не только вокруг Украины. У Китая есть общие темы и интересы со всеми — Западом, Украиной, Россией, незападным миром. Российско-украинская война имеет трансформационное влияние на мир, это хорошо понимают в Китае, нашу войну они отслеживают в режиме 24/7 и выводы тоже делают. Обратите внимание, что подали свою инициативу китайцы тоже мастерски: сначала документ о глобальной безопасности, а потом «мирный план». Запустили вперед Ван И, какое-то время тролили мир речью Си Цзиньпина, но оставили ему все пространство для маневра на высшем уровне. Китайцы никогда не пользовались особо благосклонным отношением к себе, с «мягкой силой» у них всегда были проблемы. Сейчас наступил момент, когда Китай может объединить вокруг своих усилий, а возможно, в будущем, и вокруг себя, очень разных игроков из незападного мира, например Бразилию, президент которой будет в следующем месяце в Пекине, и даже, возможно, Индию. США стали лидером западного мира во время нашей войны с РФ и создали коллективный Запад, теперь у Китая появился шанс показать, что ему по силам стать если не лидером (до этого пока очень далеко), то проактивным игроком для незападного мира, который может принести много изменений.
Вообще, я считаю, что китайцы пока не сделали, опять же со своих позиций, ни одной критической ошибки в отношении ситуации вокруг Украины. Более того, они получают много геополитических и геоэкономических выгод: от ослабленной и более зависимой от них во всем РФ до возможной игры на внутриполитической ситуации в США. Но кто начинает игру, тот сразу сталкивается с рисками, и они весьма значительны. Многие из вас когда-то играли на компьютере в китайскую игру маджонг — своеобразный китайский пасьянс. Ее правила очень отличаются от обычных у нас и на Западе пасьянсов.
Тем, кто имеет время, рекомендую сыграть несколько раз, и вы поймете: Китай будет играть со всеми, но по своим правилам. Они считают, что время пришло. С геополитической точки зрения, мы с начала нынешнего года пребываем в новой реальности: увеличение поставок оружия и новое санкционное давление, приостановление действия Договора о сокращении наступательных вооружений, обвинение РФ в преступлениях против человечности и многое другое. И, конечно, Китай, то есть без маджонга уже не обойдемся.
Источник: Павел Климкин, «Зеркало недели».
