Не менее 17 человек, осуждённых ранее за убийство, были в 2022 и 2023 годах помилованы президентом Владимиром Путиным. На встрече с так называемыми “военкорами” в Кремле президент России сравнил полномасштабное вторжение в Украину с войной СССР против нацистской Германии. “А чем это отличается от Великой Отечественной войны? Ничем, всё то же самое. Для конкретных людей, которые погибают, ранения получают, борются, воюют, – ничем не отличается”, – заявил Путин. Так же и вербовка заключенных на войну с Украиной идет по принципу советских штрафных батальонов, где судимость смывали кровью. Но есть некоторые отличия между сталинскими и путинскими “штрафбатами”.
Армия плохих парней
Изначально штрафные батальоны были придуманы в Китае. Примерно две тысячи лет назад Поднебесная империя вела тяжелую войну с греческим царством Бактрия на территории современного Узбекистана. Первый поход китайской армии в Среднюю Азию закончился неудачей, после чего генерал Гуан Ли пообещал полную амнистию и боевые награды отбывающим наказание преступникам, которые завербуются в особую армию, состоящую из “плохих парней” (惡少年: буквально – “злые мальчики”). Циничный расчет китайского полководца блестяще оправдался на поле боя: через год 60 тысяч разбойников, насильников и убийц атаковали и сокрушили армию греко-бактрийского царства. С этого времени (102 год до н.э.) Пекин контролировал Центральную Азию и проходившие там торговые пути.
Мы не знаем доподлинно, как сложилась дальнейшая судьба героев этой древней СВО и какие “подвиги” они совершали по возвращении домой. Но скорее всего, после дембеля они также продолжили убивать и насиловать, как вернувшиеся из Украины вагнеровцы и другие преступники, помилованные президентом России.
За прошедшие две тысячи лет заключенных нередко выпускали из тюрем на войну, обещая помилование. Но серийных убийц и людоедов все-таки оставляли сидеть, за исключением редчайших случаев вроде китайско-бактрийской войны или нынешней путинской “СВО”.
В Российской империи уголовников вообще не брали на фронт, призывали только политзаключенных. При Сталине, выпустившем “знаменитый” приказ “Ни шагу назад”, разрешалось брать в штрафные роты осужденных за легкие преступления, а также политических сидельцев (58-я статья).
О том, как происходил призыв осужденных на военную службу в Первую и Вторую мировую войну, рассказал в интервью Сибирь.Реалии Михаил Шиловский, доктор исторических наук, профессор Новосибирского государственного университета.
Как Сталина чуть было не отправили на фронт
В Первую мировую войну на фронт, рассказывает Шиловский, из тюрем и ссылок отправляли только политических заключенных.
– Уголовников не трогали. В Туруханске и Нарыме призывали ссыльных, находящихся на поселении по приговору суда или в административном порядке, по распоряжению министра внутренних дел. Вот таких призывали и направляли в запасные полки. В Томске было четыре полка, где мобилизованных готовили к отправке на фронт. Они проходили “курс молодого бойца”, как это называлось в советской армии. Однако никто из ссыльных революционеров на фронт попасть не успел – случилась Февральская революция, которая освободила всех политзаключенных.
– Эта призывная кампания происходила накануне 1917 года?
– Да, призывать “политических” начали только в декабре 1916-го. Поэтому они провели в запасных полках всего несколько недель и занимались в основном разлагающей пропагандистской работой, создав “военносоциалистический союз” меньшевиков и большевиков. Воевать никто из них не воевал, насколько я знаю, а вот взбаламутили они достаточно серьезно военные гарнизоны – в Новониколаевске, Томске и Красноярске.
– С вашей точки зрения, это решение властей о мобилизации ссыльных в армию было ошибочным?
– Образно выражаясь, в обстановке политических и военных неудач правительство швырнуло революционный факел в обозленную солдатскую массу. Это ведь 1916 год, настроения в народе были совсем не такие, как в начале войны. Никакого патриотизма никто уже не испытывал, и те, кого призывали в 1916 году, совсем не хотели воевать. И пропаганда большевиков ускорила разложение армии.
– А что, дела на фронте были настолько плохи, настолько не хватало людей, что приходилось вот так “скрести по сусекам”?
– Россия в Первую мировую среди воюющих стран мобилизовала в армию больше всех – 16 миллионов человек. Численность кадровой армии составляла 5 миллионов. Ещё 11 миллионов были призваны в ходе войны. К примеру, у нас в Сибири забрали каждого второго трудоспособного мужика. И все равно к 1916 году не хватало даже рядовых, а ещё больше не хватало грамотных унтер-офицеров и прапорщиков. Кадровый офицерский корпус немцы выбили еще в 1914 году. На уровне командира взвода, командира батальона. Поэтому надо было постоянно готовить смену в школах прапорщиков. Делалось это “по-быстрому”: 4-месячные курсы, а потом на фронт. Начали призывать студентов, с которых сняли отсрочку, за исключением выпускных курсов. Призывали агрономов, инженеров, учителей.
– И политических ссыльных. Известно, сколько их успели призвать?
– Ну, их и было не очень много, на два порядка меньше, чем уголовников. На той же Нерчинской каторге политических было процентов 6–7 от общего числа заключенных. Из Нарымского края, где сидели Сталин, Свердлов и Каменев, призвали около 400 человек. И, кстати говоря, Сталина чуть было не отправили на фронт. Революция его застала (и освободила) вместе с Каменевым в Ачинске, где они проходили призывную медкомиссию. Если бы война еще немножко продолжилась, вполне возможно, товарищ Сталин или получил бы белый билет, или поехал на фронт.
– Повезло товарищу Сталину. Но даже в этих условиях нехватки кадров в Российской империи все равно не призывали на фронт уголовников? Я правильно понимаю?
– Да, такого не было. Никаких штрафных рот, батальонов, как в Великую Отечественную, не существовало. Дезертиров просто казнили. Тех, кто отказывался идти в наступление, стрелял в спину своим офицерам. В конце 1915 года два сибирских полка отказались идти в наступление, и тогда военный трибунал приговорил зачинщиков к смертной казни. Потом собрали представителей от всех полков, построили на плацу и перед этим строем расстреляли осужденных. В назидание остальным.
– Вы упомянули штрафбаты времен Отечественной войны. Как вообще эта идея пришла в чью-то государственную голову – видимо, сталинскую, что можно преступников, уголовников отправлять на фронт?
– Уголовников тогда все-таки брали с минимальными сроками, от года до пяти лет. У них был своеобразный статус. Они, хотя и воевали, но считались преступниками, пока не “искупали кровью” в буквальном смысле. То есть судимость снимали только после ранения.
Для младшего состава, рядовых и сержантов, были штрафные роты. А штрафные батальоны – для офицеров. У нас их часто путают в одну кучу валят, называя “штрафбатами”.
Но если вы внимательно прочитаете июльский 1942 года приказ №227 “Ни шагу назад”, там об этих категориях говорится. И, кстати, надо сказать, что в Красной армии не сами придумали эту систему, а заимствовали её у немцев. Все, как всегда, берется с Запада.
В 227-м приказе, зачитанном в частях Красной армии летом сорок второго года, Сталин предлагает “поучиться у врагов”, перенимая немецкий опыт создания штрафных батальонов и заградительных отрядов:
“…когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали более 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи… Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций или в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой…Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу? Я думаю, что следует”. Народный комиссар обороны СССР И. СталинБудущий генералиссимус, видимо, не знал, что на самом деле штрафбаты появились в частях вермахта до вторжения в СССР, ещё в 1940 году. Согласно секретному приказу фюрера был сформирован “Батальон условного заключения №500” (Bewährungsbataillon), куда зачислялись солдаты, осужденные военными судами и даже приговоренные к смертной казни. Военнослужащие “пятисотого батальона” должны были выполнять самые опасные боевые задания. Отказ влек за собой исполнение первоначального приговора. С 1940 по 1945 год в “испытательном батальоне” вермахта отслужило 27 тысяч солдат и офицеров.
“Разрисованы, как Рейхстаг в сорок пятом”
Во время Второй мировой войны в советские штрафбаты и штрафные роты брали, рассказывает Шиловский, только с легкими судимостями.
– Людоедов, как нынче, на фронт не отправляли?
– Да, убийц и рецидивистов не брали. К тому же надо понимать, кто такие были “уголовники” в сталинской “системе правосудия”. Людей осуждали за прогулы, за опоздание на работу и бракованную продукцию. К тому же по лагерям и тюрьмам сидело около 80 тысяч военных, офицеров и даже генералов. Тот же Константин Рокоссовский (арестован в 1937 году как “польский и японский шпион”. – С.Р.) или Александр Горбатов (осужден в 1939 г. по 58-й статье на 15 лет лишения свободы. – С.Р.), целый ряд других высших армейских чинов. Многие из них сидели вплоть до 1941–42 годов. Их постепенно освобождали, забирая на фронт. Они начинали заново – рядовыми и продвигались потом до майоров, полковников, генералов.
– То есть 58-ю статью тоже отправляли на фронт?
– Ещё как отправляли. Но ведь всем было понятно, что это никакие не преступники, а по большей части те, кто случайно “попал под замес”. Среди них были передовики, новаторы, руководители и так далее, то есть обычные советские люди, патриоты своей страны.
– Как они попадали на передовую? Подавали заявления или кто-то за них решал?
– Обычно прокуратура проверяла списки сидельцев и отбирала тех, которые подходили по определенным параметрам, о которых мы уже говорили. В точности я не знаю, как были эти параметры сформулированы, но сужу по фактам – кого в итоге призывали из мест заключения.
– Вы родились в 1947 году, ваш отец был участником войны. Вам доводилось в детстве или юности встречаться с людьми, которые прошли штрафбаты, штрафроты?
– Приходилось, конечно. Моего отца в 40-м призвали, в октябре 45-го демобилизовали, а в промежутке покалечили на Курской дуге. Я обычно оказывался в компании ветеранов войны, когда с отцом ходил в баню. Народ там расслаблялся, пиво пили, сидя кружком. Многие были сильно “разрисованы”, как Рейхстаг в сорок пятом. Я имею в виду их татуировки. Они же уголовники были. Это сейчас все делают себе “наколки”, а тогда – только определенный контингент. И вот там, в бане, они делились своим фронтовым опытом. Рассказывали, как грабили и как немок насиловали, когда в Пруссию вошли. Вот отсюда у меня некоторый, так сказать, запас воспоминаний.
– Они всё это как подвиги описывали?
– Не подвиги, а, так сказать, бытовая картинка фронтовой повседневности. Мол, наступаем мы, бой закончился, пошли по подвалам, особнякам, где что-то можно взять, особенно продовольствие. Кормили-то их плохо. А как поедят разных немецких деликатесов, то начинают проявлять “рыцарское отношение” к женщинам, которые прятались в подвалах.
– Для вас это была “страница истории”, которую не прочтешь в учебнике? Как, наверное, для многих детей послевоенного поколения.
– Я не знаю, что там Мединский написал в новом учебнике для 11-го класса, который Кадыров потребовал изъять и исправить. Но даже в этом учебнике была оговорка, буквально на пол-абзаца о том, что случались, мол, “отдельные эксцессы” по отношению к мирному населению. Что значит “отдельные”? Если даже маршал Жуков в этом участвовал, самый выдающийся “собиратель трофеев” среди наших военачальников – больше километра ткани притащил из Германии. Это же всё запротоколировано, когда на его даче изымали имущество во время обыска. На что ему было такое количество? Или генерал Телегин, член Военсовета группы наших оккупационных войск в Германии, большой друг Жукова. Его тоже посадили по трофейному делу, а после смерти Сталина реабилитировали. И тогда он потребовал вернуть конфискованные вещи. Его спросили, а зачем вам 20 утюгов электрических (которых тогда в СССР не выпускали)? Он ответил: для детей, для внуков и так далее. Вот на таком примитивном уровне наш генералитет и существовал. Картины “трофейные” развешивали у себя на дачах вплоть до сортиров, не понимая их настоящей ценности. Я бы назвал это комплексом “Алексашки Меньшикова”, который рванул из грязи в князи и хорошо нажился. На этом и основывается у нас психология “штрафбатника”, просто есть никому не известные герои, а есть такие, как маршал Жуков, который, хотя и талантлив, но учился только в начальной школе, – рассказал историк Михаил Шиловский.
Михаил Шиловский, доктор исторических наук, профессор, родился в 1947 году в городе Топки Кемеровской области. Семья его отца была “раскулачена” и сослана в Нарымский край во время коллективизации.
М.В. Шиловский окончил Новосибирский университет, защитил докторскую диссертацию в Институте истории СО РАН. С 1996 г. он возглавляет кафедру истории России Новосибирского университета, а с 2001 г. – сектор истории второй половины XIX – начала XX в. в Институте истории СО РАН.
Автор работ по истории Сибири и сибирского областничества:
“Первая русская революция в Сибири”. Новосибирск, 1983 г.;
“Сибирские областники в общественно-политическом движении в конце 50–60-х гг. XIX в.”. Новосибирск, 1989 г.;
“Сибирь, конец XVI – начало XX века: фронтир в контексте этносоциальных и этнокультурных процессов” (Совместно с Резуном Д.Я.). Новосибирск, 2005 г.
“Первая мировая война и Сибирь“. Новосибирск, 2015 г.и многих других.
“Умру, солдат штрафного батальона”
Интересно, что психология (и эстетика) “штрафбата” пережила Вторую мировую и неожиданно прозвучала в творчестве “оттепельных” поэтов – Владимир Высоцкий написал в 1963 году надрывную песню “Штрафные батальоны”, обозначившую его переход от ранней блатной лирики к военному пафосу:
Всего лишь час до самых главных дел:
Кому – до ордена, ну, а кому – до “вышки”.
Примерно тогда же модный (и уже выездной) Евгений Евтушенко сравнил себя с солдатом штрафного батальона после того, как лично Хрущев подверг его публичному разносу. Поэт, испугавшись, что ему запретят выезжать из СССР, в стихотворной форме обещал кровью искупить вину перед родиной, партией и правительством:
И виноват ли я, не виноват, –
в атаку тело бросив окрылённо,
умру, солдат штрафного батальона,
за Родину как гвардии солдат.
И заклинание подействовало: Хрущева вскоре свергли с должности, а “солдата штрафного батальона” Евтушенко снова начали выпускать на Запад…
Источник: Андрей Филимонов, «Сибирь.Реалии»
