Ни в одном сценарии развития событий на Ближнем Востоке конфликт между Ираном и Пакистаном вплоть до этой недели не фигурировал. Но вот итог: обмен ракетными ударами состоялся, послы – пакистанский из Тегерана и иранский из Исламабада – отозваны “для консультаций”. На карте региона появилась новая точка напряженности.
Тегеран отомстил за таинственные взрывы?
Хотя, на самом деле, не такая и новая. Белуджистан – территория, населенная преимущественно кочевым народом белуджей. Она поделена между Ираном, Пакистаном и Афганистаном. Движение белуджей за собственную государственность существует как минимум с середины прошлого века. Есть сепаратисты, действующие с территории Пакистана против Ирана, есть те, что, наоборот, базируются в Иране и атакуют Пакистан. Белуджи, в основном, сунниты. Организация “Джейш аль-Адль” (“Армия справедливости”), по объектам которой ударили иранцы, не просто суннитская, а радикально-исламистская. США внесли ее в список террористических. Действует она весьма активно: не далее как в прошлом месяце ее боевики убили 11 иранских полицейских. И тем не менее, мало кто думал, что иранский режим пойдет на такое обострение отношений с Исламабадом.
Возможно, удар по белуджистанским сепаратистам – своего рода реакция на таинственные взрывы 3 января на кладбище в городе Керман, где проходила церемония памяти убитого в 2020 году американской ракетой в Багдаде генерала корпуса стражей исламской революции Касема Сулеймани. Такое мнение высказал в беседе с DW профессор Американского университета в Бейруте Жозеф Бахут. “В Кермане погибло полтораста человек. Это стало мощным ударом по авторитету служб безопасности. Иранское руководство, вероятно, посчитало, что не предпринять после этого вообще ничего – значило показать слабость”, – предположил эксперт.
Цинизм и деньги Кремля и Тегерана
Однако помимо борьбы с белуджистанскими повстанцами Иран активно поддерживает ХАМАС в его войне против Израиля; каждодневно укрепляет контроль за практически исчезающим как государство Ливаном с помощью радикальной шиитской организации “Хезболлах”; финансирует и снабжает оружием хуситов (шиитов-зейдитов) в Йемене, воюющих против шаткого центрального правительства, а теперь и международного судоходства в Красном море. Добавим к этому активное содействие Кремлю в войне против Украины и получим находящееся под западными санкциями авторитарное государство, которое умудряется одновременно участвовать сразу в нескольких конфликтах без видимого напряжения сил и истощения ресурсов. И это несмотря на сложную внутреннюю ситуацию и постоянные вспышки недовольства самих иранцев нынешним режимом.
“Во-первых, с точки зрения иранского руководства, наличие сразу нескольких внешних врагов позволяет отвлечь часть населения от домашних проблем, – сказал в интервью DW доцент Катарского университета в Дохе Николай Кожанов. – А, во-вторых, в Тегеране отлично усвоили главное правило сегодняшней ближневосточной политики: почти никто ни за что здесь не воюет сам. Все используют партнеров-“прокси”. Для иранцев это хуситы в Йемене, “Хезболлах” в Ливане и, в определенной степени, ХАМАС в израильско-палестинском конфликте”.
“Сколько жизней будет потеряно в результате региональных войн, как, например, в Газе, Тегерану безразлично, – считает Жозеф Бахут. – Важен результат: пока Иран способен создавать все новые и новые очаги напряженности, и Запад, и региональные игроки вынуждены будут с ним считаться”.
Материальный фактор иранскую верхушку тоже не смущает. Несмотря на многолетние санкции, страна-экспортер нефти и газа никогда не останется совсем без средств. Значит, всегда будут деньги для подпитки союзников. Этот иранский урок, похоже, неплохо выучили и в Москве.
Иран мечтает о “победе” над Израилем
Сегодня приоритет иранского режима – вынудить Израиль пойти на перемирие в войне с ХАМАС. Это, по мнению экспертов, будет в сущности победой Тегерана – спонсора этой организации, признанной большинством стран Запада террористической. “Перемирие будет означать, что Израиль не оккупирует сектор Газа, не вышлет палестинское население в Египет, на Синайский полуостров и вынужден будет вести переговоры об освобождении оставшихся заложников. Ведь вызволить их силой оружия не вышло, – анализирует Жозеф Бахут. – Все это идет в плюс Тегерану”.
Кроме того, отмечает Николай Кожанов, “война в Газе окончательно “обнулила” палестинскую национальную администрацию в Рамалле, возглавляемую Махмудом Аббасом. В сущности, единственная палестинская политическая сила, у которой есть влияние и сила – это союзник Ирана ХАМАС. Если же в результате этой войны из политики уйдет Биньямин Нетаньяху, то и это иранский режим сможет записать себе “в актив”.
Что Тегеран, несмотря на многолетние усилия, не сможет остановить – так это начавшееся сближение Саудовской Аравии и Израиля. Большинство экспертов по Ближнему Востоку считает, что в ближайшие годы эти страну установят дипломатические отношения. Однако после войны в Газе саудовцы вынуждены будут настаивать на создании палестинского государства как на условии нормализации, а это сильно осложнит переговоры с израильтянами. Это тоже на руку иранскому режиму. Создание палестинского государства – краеугольный камень идеологии современного Ирана, закрепленный в конституции страны еще при основателе исламской республики аятолле Хомейни, предшественнике нынешнего духовного лидера страны Али Хаменеи.
Во что верят Путин и Хаменеи
Есть и геополитические соображения, по которым Иран готов идти на эскалацию региональных конфликтов. “И в Тегеране, и, как мне кажется, в Москве, верят в то, что мировой порядок меняется, – считает бейрутский эксперт Жозеф Бахут. – Запад в представлении иранцев слабеет, новые силы и союзы, типа BRICS, выходят на первый план мировой политики. Поэтому сегодняшние жертвы и риски не напрасны и рано или поздно увеличат влияние и возможности Ирана”.
“В Кремле убеждены в глобальном ослаблении позиций США. В Тегеране в это тоже верят и, более того, рассчитывают на неминуемый “уход” Соединенных Штатов из ближневосточного региона, – отмечает доцент Кожаров. – Разумеется, ситуация здесь меняется, многие государства Ближнего Востока стали меньше согласовывать свои действия с Вашингтоном и диверсифицировать контакты. Но, по-моему, Америка это поняла. Она меняет форму и методы своего присутствия, адаптирует их к новым реалиям, но покидать регион не собирается. Расчет на “уход” США может оказаться большой ошибкой Тегерана”.
Источник: Константин Эггерт, Deutsche Welle
