Вторая холодная война. Теперь — экономическая

Вторая холодная война вот-вот начнется или уже началась. Она ударит по мировой экономике, но ущерб можно снизить, считает первый заместитель директора – распорядителя МВФ Гита Гопинат.

После Второй мировой войны экономика росла, а мир богател во многом благодаря глобализации экономики. Особенно ярко это проявилось после окончания холодной войны. Упрощение логистики, снижение торговых барьеров, обмен технологиями — интеграция повышала производительность и уровень жизни. События последних лет развернули этот процесс. Торговая война между США и Китаем и санкции против России заставляют переосмысливать ситуацию — всё чаще выбор экономических решений диктуется соображениями не выгоды, но геополитики. Ограничений на торговлю становится все больше, а мир разделяется на блоки: «западный», «восточный» и «неприсоединившиеся». Во что это обойдется мировой экономике и можно ли что-то сделать, чтобы минимизировать ущерб?

Эта статья — пересказ выступления директора – распорядителя МВФ Гиты Гопинат на Всемирном конгрессе Международной экономической ассоциации «Мировая экономика на поворотном этапе? Конфликты, фрагментация и дивергенция».

Игра без правил

Находимся ли мы в поворотной точке? Я считаю, что да, но пойду дальше и спрошу: «Не находимся ли мы на грани второй холодной войны?» Историк Ниал Фергюсон утверждает, что мы уже там. Что это значит для мировой экономики?

Признаков массового отхода от глобализации нет, но появляются разломы. Правила игры изменились из-за пандемии, войны и растущей напряженности между США и Китаем. США призывают к «переносу производства в дружественные страны», ЕС — к «снижению рисков», а Китай — к «самодостаточности». По всему миру главными в экономической политике становятся интересы национальной безопасности.

Но нынешняя система не создана для разрешения торговых конфликтов, обусловленных вопросами безопасности. Результат: страны находятся в стратегической конкуренции без ясных правил и действенного арбитра.

Это позволяет им снизить риски в цепочках поставок и укрепить безопасность. Но издержки легко могут перевесить эти преимущества, перечеркнув результат почти трех десятилетий мира, интеграции и экономического роста, которые помогли вывести из нищеты миллиарды людей. Перспективы роста мировой экономики сейчас самые слабые за многие десятилетия, и нам совсем не нужна еще одна холодная война.

Немного истории

Это не первый раз, когда геополитические соображения вызывают фрагментацию (разделение на блоки) мировой экономики.

«Долгий» XIX век — 125 лет с французской революции 1789 года до 1914 года — был периодом взрывного роста международной торговли. Но Первая мировая война прервала эту золотую эру глобализации: торговля резко сократилась, а экономические трудности после войны подготовили почву для прихода к власти авторитарных лидеров, которые ввергли мир во Вторую мировую. После нее сформировался биполярный мир с двумя блоками вокруг сверхдержав — США и СССР — и рядом неприсоединившихся стран в шатком положении между ними.

Холодная война с конца 1940-х до конца 1980-х годов не была периодом деглобализации. Это время роста мировой торговли, ее доля в ВВП увеличивалась. Помогли послевоенное восстановление экономики и либерализация торговли многими странами западного блока. Это был период фрагментации: за 40 лет торговля между противостоящими блоками сократилась с 10–15% до менее 5% мировой торговли. Коммерческие и финансовые потоки в значительной степени определялись геополитикой.

Это закончилось вместе с холодной войной. Спустя 10 лет торговля между бывшими соперниками составляла почти четверть от мировой.

Однако с 2008 года глобализация затормозилась, и доля внешней торговли в мировом ВВП (один из способов измерить уровень глобализации) стабилизировалась. Сыграли роль «великая рецессия» после мирового финансового кризиса и начавшиеся геополитические изменения.

Это грозит развернуть всё обратно. Последние пять лет растут барьеры для перемещения товаров и капитала. Некоторые меры, как импортные пошлины или ограничения на экспорт, прямо бьют по торговле и инвестициям. Другие, вроде бы не выходящие за рамки национальных границ, влияют на торговые потоки косвенно. Например, господдержка конкретных секторов и требования локализации (чтобы часть комплектующих производилась внутри страны).

За прошлый год в мире было введено примерно 3000 ограничивающих торговлю мер — почти в три раза больше, чем в 2019 году. А транснациональные компании в обсуждениях итогов работы с аналитиками все чаще упоминают разные «шоринги»: решоринг, ниршоринг, френдшоринг (перенос производства домой, в соседнюю или дружественную страну соответственно) и, конечно, деглобализацию.

Вторая холодная война?

Так находимся ли мы в начале второй холодной войны? Основная движущая сила похожа — идеологическое и экономическое соперничество между двумя сверхдержавами. Тогда это были США и СССР, теперь США и Китай. Но арена, на которой разворачиваются эти силы, кардинально отличается.

• Страны гораздо крепче экономически связаны между собой. Они сейчас более интегрированы в глобальный рынок. Доля мировой торговли в ВВП составляет 60%, а во времена холодной войны было 24%. Это увеличивает для всех плату за фрагментацию.
• Идеология менее догматична. Во время холодной войны разделение проходило по четкому принципу: «социализм или капитализм». Лидеры приходили и уходили, но граница была всё та же, было понятно, кто из какого блока. Сейчас идеология меняется сильнее (например, при смене руководства, но не обязательно). Теперь сказать, к какому блоку принадлежит та или иная страна, сложнее. Эта неопределенность может еще больше увеличить цену фрагментации.
• Выросла роль неприсоединившихся стран. Их доля в ВВП, торговле и населении теперь больше, чем во времена холодной войны. Гипотетические блоки для анализа сформированы на основе голосований в ООН: в западный блок входят в основном США и Европа, в восточный — Китай и Россия, остальные страны считаются «неприсоединившимися». В начале холодной войны в 1950 году на западный и восточный блоки приходилось около 85% мирового ВВП. Два сегодняшних гипотетических блока — это примерно 70% ВВП и лишь треть населения мира. Они должны конкурировать не только между собой, но и с третьими странами.

Эти страны, экономический вес которых теперь вдвое больше (30% ВВП против 15% в 1950 году), могут стать связующими звеньями между соперничающими блоками. В 2022 году более половины мировой торговли проходило с участием таких стран (51% против 41% во время прошлой холодной войны). Они могут извлекать выгоды из перенаправления торговли и инвестиций в расколотой глобальной экономике и тем самым смягчать негативное влияние фрагментации на торговлю. (Как это происходит, видно на примере антироссийских санкций, «Важные истории» рассказывали о влиянии неприсоединившихся стран на эффективность санкций и ущерб от них для мировой экономики в зависимости от поведения «третьих стран».)

И треснул мир напополам, дымит разлом

На первый взгляд, ничего особенного не происходит. Как и в период холодной войны, значимой деглобализации не наблюдается — доля мировой торговли в глобальном ВВП относительно стабильна. Но если присмотреться внимательно, станут видны признаки увеличения разломов — значимых сдвигов в торговых отношениях между конкретными странами. Это и есть фрагментация.

После начала войны в Украине рост торговли замедлился повсеместно, но особенно — между блоками с политическими разногласиями. Рост торговли внутри блоков снизился до 1,7% по сравнению с 2,2% до войны, а между блоками — с 3 до 1,9%. Торговля внутри блоков сейчас растет на 3,8 п. п. быстрее, чем между блоками.

Важно, что это касается не только стратегических отраслей, где вводится больше запретов и которые связаны с безопасностью. Такая ситуация и в торговле обычной продукцией.

В иностранных инвестициях тоже явные признаки сегментации по геополитическим линиям. С начала войны в Украине объявленные проекты между блоками сократились больше, чем внутри блоков, зато резко увеличились инвестиции в неприсоединившиеся страны. Почти 40% объявленных в III квартале 2023 года проектов приходились на эти страны.

Это произошло на фоне рвущихся прямых торговых связей между США и Китаем. Доля Китая в американском импорте упала с 22% в 2018 году до 13% в первой половине 2023 года. Он больше не является крупнейшим торговым партнером США, теперь это Мексика. То же с инвестициями: Китай перестал быть главным направлением для инвестиций из США, по числу объявленных проектов его опередили Индия, Мексика и ОАЭ.

Разрыв этот весьма условный: многое указывает на то, что прямые связи между США и Китаем просто заменяются косвенными. Страны, которые больше других увеличили поставки в США (Мексика и Вьетнам), одновременно увеличили вес в китайском экспорте и инвестициях. Крупные производители электроники ускорили перенос производства из Китая во Вьетнам из-за американских тарифов на китайские товары. Однако Вьетнам получает основную часть вводимых ресурсов из Китая, а большая часть экспорта направляется в США. Многие производители, открывающие заводы в Мексике, из Китая: по данным Мексиканской ассоциации частных промышленных парков, в течение следующих двух лет каждое пятое новое предприятие будет китайским. Подобных подтверждений существования группы «соединительных» стран всё больше. Во многом напоминает страны СНГ, через которые теперь ввозятся в Россию западные товары.

Всё это удлиняет цепочки поставок, что подтверждает недавнее исследование: за последние два года больше всего удлинились цепочки, которые включают китайских поставщиков и американских заказчиков.

Так что фрагментация — уже реальность, и этот процесс будет продолжаться. Но пока неясно, получится ли у двух крупнейших экономических держав разорвать связи, когда экономика столь глубоко интегрирована.

Какова цена фрагментации

Заплатят за нее все. Чтобы понять, как это будет происходить, вспомним основную выгоду от глобализации.

Это единый глобальный рынок сбыта. Чем он больше, тем больше можно экономить на масштабе (например, затраты на разработку новой технологии будут размазаны на большее количество товара, и себестоимость каждой единицы будет меньше, а с ней и цена, которую платят потребители) и тем выгоднее специализация. Можно сосредоточиться на том, что получается лучше, продавать это по всему миру, а недостающее покупать. Так выгоднее всем, но именно эти выгоды сокращаются.

Разделение мира на блоки и ограничения на торговлю также ослабляют конкуренцию, способствуя снижению качества и повышению цен (пока у россиян был выбор, они не покупали столько китайских автомобилей). Замедлится и распространение знаний, которые передаются в том числе через торговлю и инвестиции, а в них тоже все больше барьеров и привлекать их будет сложнее.

Оценки, во что это обойдется экономике, сильно различаются. Исследования МВФ показывают, что цена будет велика, особенно для развивающихся стран. Если мировая экономика расколется на два блока (по результатам голосования в ООН по резолюции об Украине 2022 года) и торговля между ними прекратится, глобальные потери составят примерно 2,5% ВВП. Но это в среднем, а для отдельных стран, в зависимости от их способности к адаптации, потери могут доходить до 7%. Фрагментация инвестиций может в долгосрочной перспективе лишить мир примерно 2% ВВП, причем потери также будут больше для регионов с менее развитой экономикой, которые больше зависят от притока средств из противоположного блока.

Многое будет зависеть от того, как именно произойдет раскол. Если часть стран не присоединятся ни к одному из блоков и продолжит торговать со всеми, они смогут заработать на перенаправлении торговли и инвестиций. Наши расчеты показывают, что если будет нарушена только торговля между блоками США – Европа и Китай – Россия, то близость Мексики к США может подтолкнуть развитие ее производственного сектора, а экспортеры сырьевых товаров из Южной Америки могут увеличить доли рынка. Но в самом плохом сценарии проиграют даже те страны, которым выгодна фрагментация: если она окажется слишком большой, они останутся с большим куском меньшего пирога. Поначалу некоторые неприсоединившиеся страны выиграют от фрагментации, но в полномасштабной холодной войне проигрывают все.

И, конечно, фрагментация затруднит решение глобальных проблем, требующих международного сотрудничества, — от изменения климата до искусственного интеллекта.

Как минимизировать ущерб

Что можно сделать для предотвращения худших экономических сценариев в полномасштабной второй холодной войне? Выбор между минимизацией издержек и максимизацией безопасности очень трудный.

Лучше всего, конечно, избежать фрагментации, но вряд ли это достижимо. Раз так, надо работать над тем, чтобы избежать худшего сценария и защитить экономическое сотрудничество в более фрагментированном мире. Этому могут способствовать три принципа.

• Искать общие интересы. По крайней мере, здесь возможно сотрудничество. Например, соглашение о зеленом коридоре могло бы гарантировать международное перемещение полезных ископаемых, критически важных для перехода на чистую энергию. Аналогичные соглашения о важнейших продовольственных и медицинских товарах могли бы помочь обеспечить продовольственную безопасность и бороться с гуманитарными катастрофами и изменением климата.
• Заключать локальные соглашения. Они могут снизить издержки, раз уж некоторое изменение конфигурации потоков торговли и инвестиций считается необходимым. Странам следует расширять набор экономических партнеров и союзников. Например, заключать региональные и другие торговые соглашения, совместимые с правилами ВТО и открытые для присоединения новых партнеров. Это даст некоторую экономию на масштабах, увеличит рынок сбыта и разнообразит поставщиков. Политика открытых дверей даст шанс на присоединение новых партнеров (чем их больше, тем выгоднее). Примеры есть: Транстихоокеанское партнерство, Африканская континентальная зона свободной торговли, инициативы по электронной торговле, содействию инвестициям и др. И, конечно, хорошо бы ограничивать торговлю не везде, а лишь узким набором товаров и технологий, где вмешательство оправдано соображениями безопасности. Прежде чем принимать решение о возвращении производства в собственную страну, стоит убедиться, что нет поставщиков из регионов с меньшим риском.
• Не увлекаться господдержкой. Принимать меры отраслевой политики следует только при явной необходимости, и они должны быть временными, с четко обозначенными сроками. Их целью должно быть только исправление «провалов рынка». Выгоды от таких программ сконцентрированы — их получает максимум конкретная отрасль, а то и несколько крупнейших компаний, а вот издержки распылены между всеми и ощущаются каждым не так остро. Поэтому ограничить или отменить такие программы бывает так трудно (отличный пример — льготная ипотека в России: временная антикризисная мера в пандемию ковида существует до сих пор и разгоняет цены на жилье). Это внутри стран. А на международном уровне такие действия приведут к ответным мерам, что усугубит фрагментацию. Согласно недавним оценкам МВФ, если Китай введет субсидию, вероятность того, что ЕС в течение года в ответ введет ограничение в торговле, равна 90%.

Во время прошлой холодной войны США и СССР заключили несколько соглашений, чтобы избежать ядерной катастрофы. Обе сверхдержавы придерживались доктрины взаимного гарантированного уничтожения: нападение одной стороны приведет ко всеобщей гибели. Если мы погрузимся во вторую холодную войну, то, зная издержки, мы, видимо, сможем избежать взаимного гарантированного экономического разрушения. Но мы можем стать свидетелями уничтожения тех достижений, которые нам принесла открытая торговля.

Конечно, экономическая интеграция принесла выгоды не всем — признание этого критически важно для понимания дополнительных мотиваций, стоящих за происходящими переменами. Но глобализация помогла миллиардам людей повысить благосостояние, здоровье и образование — со времени окончания холодной войны размер мировой экономики увеличился почти втрое и почти 1,5 млрд человек выбрались из крайней бедности.

Источник: Гита Гопинат, «Важные истории».