По данным ведущего научного сотрудника Национального музея Голодомора-геноцида, кандидата исторических наук Андрея Иванца, во время массового голода 1921-1923 годов в Крыму погибли ориентировочно 100 тысяч человек или почти 14% крымчан. Абсолютное большинство жертв составляли крымские татары. Работая над материалами так называемого дела «контрреволюционной организации «Милли-Фирка», которое хранится в отраслевом государственном архиве Службы безопасности Украины, крымский историк обратил внимание на то, что многие аспекты голода, в том числе и стратегии выживания представителей крымскотатарского народа неизвестны широкой общественности. Об одной такой особенности этого отрезка истории, а именно о борьбе крымчан за ликвидацию совхозов, ученый рассказывает в этом интервью для Крым.Реалий.
– Андрей, как возник и что значил для крымчан голод 1921-23 годов?
– Массовый голод 1921-1923 годов стал одним из самых трагических явлений для Крыма в ХХ столетии. Он возник как результат сочетания военно-коммунистической политики советской России, захватившей Крым в ноябре 1920 года, последствий нескольких лет войн и революций, а также неблагоприятных природно-климатических условий: малоснежной зимы 1921 года, сильнейшей за 50 лет засухи весной-летом 1921 года, распространение в 1922 года саранчи и других вредителей, засушливой погоды летом 1922 года
Но очевидно, что если бы не политика российского коммунистического режима, направленная на укрепление власти любой ценой, потери среди крымчан и аграрного сектора Крыма не были бы столь катастрофическими. Это и дает основания называть голод искусственным. По оценкам как представителей самого этого режима, так и современных исследователей в 1921-1923 годах на Крымском полуострове в результате голода погибли ориентировочно 100 тысяч человек, или почти 14% населения. По переписи в апреле 1921 года в Крыму проживало 719,5 (по другим данным 720,4) тысяч человек, а по городской переписи и выборочному обследованию сел Крымским ЦСУ летом 1923 года – осталось только 569,5 тысяч человек. То есть разница составляет ориентировочно 150 тысяч человек. Понятно, что часть населения в эти годы уехала, была выслана или эвакуирована из Крыма, но большинство все же стало жертвой массового искусственного голода.
Наиболее пострадавшей от него частью крымского населения оказался коренной крымскотатарский народ. По разным оценкам, его представители составляли от 60% до 76% жертв голода. Это был тяжелый удар по демографическому потенциалу народа, его морально-психологическому состоянию, духовной и материальной культуре. В этой связи важным аспектом изучения голода 1921-1923 года является реагирование на него крымских татар, в частности, их стратегии выживания.
Одной из составляющих политики диктаторского коммунистического режима, приведшей к росту потерь среди крымских татар и других жителей Крыма, была политика землеустройства. Создание и сохранение большого количества совхозов на Южном берегу Крыма, где основную массу населения составляли безземельные и малоземельные крымскотатарские крестьяне, на фоне других коммунистических преобразований привело к существенному увеличению человеческих жертв.
– То есть именно политика обезземеливания жителей Крыма усугубила трагические последствия голода?
– Да, мы сейчас до этого дойдем. Во времена СССР голод 1921–1923 года в Крыму упоминался в научных работах, но в основном подавался в идеологизированном контексте. Среди причин назывались, прежде всего, послевоенная разруха, природно-климатические факторы и социально-экономическая отсталость, а ключевой фактор развертывания катастрофы – политика коммунистического режима – затушевывался или игнорировался. Потому этот аспект голода глубоко в СССР никогда не анализировался. Диссертационные или монографические исследования по этой проблеме в научном обращении отсутствуют.
За период независимости Украины, когда у исследователей появилась возможность работать в условиях идеологического плюрализма, открылся доступ к ранее засекреченным документам, исследования этого голода вышли на качественно новый уровень. Заметный вклад в анализ событий сделали труды некоторых ученых, как например, братьев Зарубиных и некоторых других авторов. Следует отметить также труды по изучению темы голода в Крыму в начале 20-х года Елены Быковой, которая не только подготовила статьи, но и защитила диссертацию по этой проблематике.
– Какое значение для изучения этой проблемы имеет дело «Милли-Фирка»?
– В условиях, когда с началом агрессии России против Украины для украинских исследователей затруднился или сделался невозможным доступ к архивам на временно оккупированной территории АР Крым и города Севастополя и в России, особое значение приобретает поиск документальных источников по истории крымских татар на материковой части Украины и за границей. Особое место среди обнаруженных исследователями в украинских архивохранилищах материалов занимает литерное «дело № 163 контрреволюционной организации «Милли-Фирка», состоящее из 10 томов, и с 2004 года хранится в Отраслевом государственном архиве СБУ в Киеве. Директор этого архива Андрей Когут отмечает, что среди других фондов ОГА СБУ ее отличает «информационная уникальность». В этом деле, в частности, собрано немало копий документов из следственного дела, оригинальных свидетельств и переводов, исторические материалы, протоколы допросов, агентурные донесения, так называемые трофейные материалы, изъятые у крымскотатарских деятелей во время следственно-репрессивных действий чекистами в качестве вещественных доказательств. Тома дела «Милли-Фирка» датированы 1918–1937 годами, хотя содержащаяся в них информация освещает и предыдущий период развития Крымскотатарского национального движения.
В деле хранится немало уникальных материалов о Крымскотатарском национальном движении, его деятелях и истории Крыма в целом. Они частично обнародованы, впрочем, сохраняют немалый исследовательский потенциал. Их анализ показывает, что они содержат и документы, освещающие отдельные аспекты организации и протекания массового искусственного голода 1921-1923 года и сопутствующих процессов.
В частности, среди них есть и ценные свидетельства крымскотатарского деятеля Неби Куку об отношении крымских татар к совхозам на Южном берегу Крыма в 1923 году. И, как свидетельствуют факты, борьба крымчан против совхозов была важной составляющей для выживания народа, и что она была достаточно результативной.
– Итак, как крымчане встретили новации советской власти в начале прошлого века?
– Советская Россия, уже в третий раз захватив Крым в ноябре 1920 году, сразу установила диктаторский режим и начала реализовывать так называемую военно-коммунистическую политику, а по сути, пыталась реализовывать утопические коммунистические идеи. Организаторами коммунистического штурма стали чрезвычайные органы власти – ревкомы, созданные политорганами армий и РКП(б), и непосредственно структурные подразделения разного уровня РКП(б). Они развернули в конце 1920-го – 1921 году до того невиданный по размаху красный террор, в ходе которого были безсудно уничтожены, вероятно, десятки тысяч человек (оценки его жертв колеблются от 12 до 120 тыс. человек), запретили деятельность большинства конкурирующих партий и организаций. а также начали активно претворять социально-экономические преобразования в коммунистическом духе.
Их ключевой составляющей была попытка уничтожить или хотя бы максимально ограничить товарно-денежные отношения и рыночные механизмы в целом. В результате осуществлялись национализации предприятий, банков, крупных земельных владений, была предельно ограничена торговля, с крестьян начали взимать, преимущественно военно-карательными методами, непомерную по размерам продразверстку. В 1921 году по продразверстке должно быть изъято 2,4 млн пудов зерно-хлеба и зернофуража, в то время как собрано было менее 2 млн пудов. Крайне негативно влияло на продовольственную ситуацию в Крыму и расположение на его территории крупного военного контингента РККА (Рабоче-крестьянская Красная Армия – КР), также изымавшего и вывозившего продукты, и объявление в регионе военного положения, которое предусматривало ограничения в передвижении граждан.
Вместо того, чтобы реализовать крестьянский идеал уравнительного землепользования, который демагогически провозглашался в Декрете о земле, коммунистические власти на национализированных в Крыму 1134 имениях решили образовать более тысячи совхозов с земельным фондом в 1 млн десятин. К 1 марта 1921 года 978 совхозов уже распоряжались 779,8 тысячами десятин земли. Образование таких крупных хозяйств объяснялось якобы их более высокой эффективностью и способностью рационально использовать ресурсы по сравнению с малыми частными собственниками. Практическая польза для власти заключалась в том, что совхозы облегчали процесс выкачивания продовольствия из села – они должны были сдавать все «излишки» продорганам.
Однако эффективно использовать и даже просто должным образом обработать предоставленные большие площади совхозы в 1921 года не могли. В то же время 40% крымских крестьян оставались безземельными, а среди крымских татар процент безземельных земледельцев был еще выше. И с появлением совхозов они вообще утрачивали возможность даже арендовать земли. Поэтому появление совхозов только увеличило социальное напряжение на селе и стало одной из причин развертывания в Крыму повстанческого антибольшевистского движения.
Заявление уполномоченного села Кызылташ (ныне село Краснокаменка Ялтинского городского совета АР Крым) Иззета Адан Мамута в Наркомнац РСФСР красноречиво свидетельствует, что совхозы не только мешали арендовать земли, но и использовали в отношении крестьян внеэкономическое принуждение.
Он, в частности, сообщал, что «на протяжении всей зимы 1920-1921 годах кизилташцев заставляли возить из леса в Гурзуф дрова для отопления электрической станции. Между тем мы, крестьяне, током не пользуемся, а как крепостные должны на кого-то работать. После наступления теплых дней, когда начался весенний труд в садах, нас начали беспощадно эксплуатировать. Южносовхоз заставляет выполнять все работы в совхозе в то время, когда наши сады, виноградники и табачные плантации остались необработанными… Теперь же, когда мы не успеваем выполнять свою работу, нас заставляют снова работать как крепостных в совхозе, отправляя на 15 верст от села и угрожая репрессиями».
Во время проверки этой жалобы Крымским представительством Наркомнаца РСФСР не только подтвердились эти факты, но и выяснилось, что весной 1921 года кизилташских крестьян силой выгнали на работу в бывшие имения князей, генералов и помещиков, которыми теперь распоряжался Южносовхоз, приходили в упадок.
«К сожалению, теперь снова заставляют крестьян этой деревни покидать свое хозяйство на произвол судьбы и гонят их на принудительные работы в имения Южносовета… вряд ли такое угнетение существовало в Средние века – века крепостничества и феодального вандализма… Аналогичные действия Южносовета и в других селах Красноармейского района» (в 1921 году Ялту временно переименовывали в Красноармейск (А.И.) – свидетельствовал в середине июня 1921 году современник.
А весной 1921 года в Крыму фиксировались сообщения о голоде, а о начале большой социальной катастрофы сигнализировали смерти от голода уже осенью того года. Помехой трагедии не стал даже объявленный в 1921 году переход от продразверстки к продналогу, так как его продолжали собирать де-факто методами продразверстки.
– Заставили ли эти реалии жизни советскую власть одуматься?
– Представителям коммунистического режима Крыма уже весной 1921 года стало очевидным, что иметь такое количество совхозов не только «экономически не выгодно, а и политически нецелесообразно». Соответственно в мае 1921 года IV крымская областная конференция РКП(б) объявила о сокращении их количества, и к 1 июля 1921 года осталось 205 совхозов. Но вот интересно, что именно в тот же день в Москве Совет труда и обороны РСФСР принял протокольное постановление «О признании советских хозяйств Крыма ударной производственной группой предприятий». Этот орган постановил признать «все меры по восстановлению и развитию Советских хозяйств Крыма – ударными» и предложил Наркомзему РСФСР в кратчайшие сроки завершить подготовительные работы по организации совхозов Крыма», а также некоторые другие меры для этого.
Тем не менее, значительная часть представителей власти в Крыму понимала, что крайне сложная социально-экономическая и общественно-политическая ситуация на селе нуждается, в частности, в изменениях в политике землепользования. 24 июля 1921 году Крымревком приказал Крымземотделу начать планомерное наделение землей крестьян, как в единоличном, так и «на артельных и коммунальных началах» пользования, за счет земли, которая была ранее передана совхозам, а в случае нехватки последней – за счет сокращения землепользования крестьянских хозяйств капиталистического типа.
Осенью 1921 году изменился статус региона – была провозглашена автономная Крымская Советская Социалистическая Республика, ревкомы были расформированы и начала действовать система советов, находившихся под полным контролем РКП(б). Впрочем, эти политико-административные изменения в краткосрочной перспективе не улучшили состояния крымского населения, которое в конце того года начало массово умирать от голода.
И к 1 октября 1921 года осталось уже 102 совхоза, которые находились в ведении Управсоветхоза и имели 121,6 тысяч десятин земли. Еще 38 совхозов были сданы в аренду на договорных началах разным лицам и организациям. В разгар голода, на 1 апреля 1922 года в ведении Управсоветхоза осталось уже только 95 совхозов, которые имели 105,3 тысяч десятин земли, а на 1 октября 1922 г. их стало уже 91, и имели они 99,3 тысяч десятин земли.
– В каком регионе Крыма в основном сохранились совхозы, и к чему это привело?
– Значительная часть совхозов сохранилась во время голода только на Южном берегу Крыма, где проживали преимущественно крымские татары и была высока концентрация безземельных и малоземельных крестьянских хозяйств. Именно поэтому Ялтинский уезд был одним из наиболее пострадавших от голода, ведь традиционные для дореволюционного периода возможности получить для части населения доходы от туризма исчезли, торговля плодами виноградарства, садоводства и табаководства, на которых специализировался южнобережный регион, в условиях военного положения, а затем коммунистических экспериментов и голода сначала была невозможна, а затем не позволяла поддерживать достаточный уровень жизни. И это в условиях мизерной доли зерновых хозяйств на юге горного Крыма и, соответственно, высокой потребности в приобретении хлеба.
– Как именно проявлялась борьба крымчан против совхозов и была ли она в условиях террора результативной?
– Естественно, что среди крымскотатарского крестьянства Южного берега Крыма и интеллигенции, стремившейся выражать интересы этой группы и всего крымскотатарского народа, во время голода росло недовольство совхозами, занимавшими большую долю лучших земель. В материалах ОГПУ 1920-х годов есть об этом упоминания. Так, например, в 1929 году бывший сопредседатель первого Курултая, общественно-политический и незаурядный культурный деятель Асан Сабри Айвазов был обвинен, среди прочего, в том, что «в 1923 году на Южном берегу Крыма (как житель Алупки) проводил агитацию против Совхозов. В результате чего вспыхнуло крестьянское движение против Совхозов».
Однако, скорее всего, в этом обвинении ОГПУ роль Айвазова в развертывании крестьянского движения крымских татар преувеличена. В 1923 году он оставался одним из самых известных крымскотатарских деятелей, однако в тот момент не имел властных рычагов и не принадлежал ни к одному из трех наиболее влиятельных в крымскотатарской среде политических течений. Соответственно, организационно-агитационные возможности Асана Сабри Айвазова были недостаточными, чтобы быть организатором крестьянского движения. Вместе с тем он, безусловно, был его участником и, возможно, в определенной степени идеологом.
– В Крыму были и другие активные борцы с совхозами?
– Важно вообще отметить, что во время голода 1921-1923 годов национально ориентированная крымскотатарская интеллигенция, или по крайней мере значительная ее часть, поддерживала антисовхозные настроения, которые были среди крестьянства. Важные в этом смысле в ОГПУ показания крымскотатарского общественно-политического деятеля Неби Оджа Арифа Куку, родившегося в Кореизе в 1887 году. Учился он в 1900–1912 годах. в Стамбуле, а в 1912–1914 годах, во время Первой мировой войны, Неби Куку был мобилизован в армию Российской империи. В 1915 году попал в плен к турецким войскам. В 1915-1918 годах был частным преподавателем в Стамбуле. В 1918-1919 годах учительствовал в с. Кучук-Ламбат. В мае 1921 г. принимал участие в Симферополе в работе первой Всекрымской татарской беспартийной конференции, которая, по словам Неби Куку, стала «переломным моментом» в отношениях крымскотатарской интеллигенции и советской власти, поскольку был взят курс на сотрудничество и «участие в строительстве Крыма вообще». В 1921–1922 годах его избирают заместителем председателя Кореизского сельского совета, в 1922 году на съезде советов Ялтинского района – членом районного исполнительного комитета. В начале 1920-х годах Неби Куку являлся членом общества «Тан» в Алупке. В 1923-1924 годах он стал заместителем заведующего земельным отделом Ялтинского райисполкома. Куку активно выступал за распределение совхозных земель. За проведение «антисоветской политики» был уволен с этой должности и лишен права голоса на три года. Позже был членом ревизионной комиссии Кореизского сельсовета, занимал ряд должностей по профсоюзной линии, преподавал в девятилетней школе в Ялте, а с 1925 году – в сельскохозяйственной школе «Чаир».
В 1925 году в характеристике ГПУ Крыма отмечалось, что Неби Куку пользовался «широким авторитетом» населения, был «далек от религиозных верований», мечеть не посещал, «в период революции проявил себя как агитатор за организацию Советской власти и автономию Крыма». Он был одним из ярких представителей милифирковского течения крымскотатарского политикума.
В 1928 году Неби Куку был арестован по делу «Милли-Фирка», которым карательная система СССР начала репрессии против старой крымскотатарской интеллигенции, лидеров и деятелей крымскотатарского национального движения. Кстати, это дело можно назвать «репетицией дела так называемого «СВУ» – «Союза освобождения Украины» в УССР.
Во время допросов Неби Куку откровенно декларировал националистические убеждения и объяснял, что националист должен «бороться только за интересы своей нации, пытаться развивать свою национальную культуру, экономику до такой степени, чтобы не находиться под кабалой другой национальности». По его словам, националистов «создала история», ведь за «царизма процветал русизм, угнетавший нашу татарскую нацию», а «в условиях Соввласти» она «также недостаточно развивается», если «российская нация довольна на 50%, то наша нация удовлетворена на 20 %».
Неби Куку на допросе сообщил, что когда он был заместителем заведующего Ялтинским земельным отделом в 1923-1924 годах крымскотатарская интеллигенция Южного берега Крыма поднимала земельный вопрос среди крестьян. «Особенно все силы нац. интеллигенции были направлены настроить татарское крестьянство к захвату Совхозных земель (бывшие имения Массандры, Булебаш, Ай-Тодор, Ай-Гураф (очевидно – Гурзуф?), Артек, Бидерман, Юсупова и др.)», – сообщал Неби Куку.
Свою позицию он характеризовал так: «Я, как один из татинтеллигентов, заинтересованный в экономическом улучшении для своего народа, активно участвовал в деле отбирания у Совхозов земель и передачи крестьянам», «лично говорил крестьянам о необходимости отбирания Совхозных земель себе, кроме того целиком поддерживал всех лиц, которые теми или иными путями пытались отобрать землю от Совхозов и передать крестьянам».
– Насколько широким было антисовхозное движение крымчан?
– По словам Неби Куку, одним из руководителей антисовхозного движения был его товарищ Сеит Умер Дагджи, чье руководство «распространялось главным образом на с. Кызылташ». Последний якобы писал лозунги для антисовхозных выступлений («Дайте нам землю и инвентарь, мы вам заплатим 2-й продналог» и т.п.). Также Сеит Дагджи уговорил членов земельной комиссии села Кызылташ М. Челенгира и А. Дагджи, «бывшие активными деятелями по отбору у Совхоза земель», образовать из бедняков, середняков и кулаков артель, взять красные флаги и «захватить при массовых волнениях Совхозные земли, тем самым заставить Совласть и партию передать Совхозные земли крестьянам Южного берега Крыма».
По информации Неби Куку, после того как национальные артели захватили под красными флагами землю, из Симферополя прибыли «представители Крымского советского правительства» Бекир Чобан-заде (член ЦИК КрымССР, лидер миллифирковского течения, выдающийся ученый), Осман Дерен-Айерлы (один из первых среди крымских татар членов РКП(б), в 1924 году возглавит правительство КрымССР) и другие, изучившие вопросы, успокоили крестьян, «а после все крестьяне Южного берега Крыма были обеспечены («удовлетворены») землями Совхозов».
Позже на допросе в ноябре 1928 году Неби Куку объяснял, что во время его пребывания в должности заместителя заведующего земельным отделом Ялтинского района «очень остро стоял вопрос о совхозах, возникших на территории бывших усадеб помещиков», поэтому он проводил политику «захвата этих совхозов и распределения их имущества и земли среди татарского населения», которую поддерживали работники местных земельных комиссий и населения. В результаты явочным порядком «были захвачены совхозы в Кызылташе». Вместе с тем он объяснял, что является «противником строительства мелких совхозов в Крыму», но не выступает против крупных, таких как Массандра, Ай-Даниль или подобных им.
Очевидно, что показания даны на допросах в карательно-репрессивных структурах СССР, – а есть свидетельства, что следствие по делу «Милли-Фирка» шло с применением пыток, – не во всем точны и не всегда правдивы, а потому требуют критического отношения. Вместе с тем анализ свидетельств Неби Куку о выступлениях против совхозов на Южном берегу Крыма в 1923 г. позволяют предположить, что они в целом имеют под собой фактическую основу и отражают реальные процессы.
– Какие выводы из этого можно сделать всем, кто интересуется историей Крыма?
– Видите ли, в историографии нередко утверждается о «пассивности» голодающих крымских татар», что объясняют этнопсихологическими чертами и влиянием традиционной для мусульман веры в судьбу. Однако материалы, содержащиеся в делах карательно-репрессивных органов СССР, свидетельствуют об активных попытках в 1923 году крымскотатарских крестьян и интеллигенции решить насильно пострадавшем от голода Южном берегу Крыма вопросы безземелья и малоземелья путем захвата земель совхозов. Этот регион отличался заметной концентрацией совхозов, тогда как на другой территории Крыма их большинство ликвидировали еще в 1921 году. Пока известно, как минимум об одном случае, когда для проведения антисовхозной акции в селе Кызылташ Ялтинского уезда была образована «национальная» артель, объединявшая крестьян без разницы имущественного статуса. Понятно, что организаторы и участники таких действий пытались придать своим попыткам флер защиты интересов крымскотатарского крестьянства и форм внешней лояльности их советской власти. Об этом свидетельствуют использование красных флагов и артельной формы самоорганизации. Успеху этих антисовхозных действий могла способствовать и политическая ситуация, когда в условиях провозглашения РКП(б) политики коренизации представители национально ориентированного политического течения крымских татар (милифирковцы) сотрудничали с национал-коммунистами в органах власти автономной Крымской ССР для решения проблем крымскотатарского населения.
– Исчерпаны ли на этом исторические сведения, которые ученые могут почерпнуть из дела «Милли-Фирка» для установления истины, или ее потенциальные возможности позволят узнать еще много важного?
– В целом информационный потенциал документов так называемого «дела контрреволюционной организации «Милли-Фирка» еще не исчерпан. Историки после ее рассекречивания во время независимости Украины работают с ее материалами не первое десятилетие. Часть документов дела уже обнародована с научными комментариями, в том числе с моим участием. Тем не менее, в условиях критического подхода и научного анализа сохранившиеся в 10 томах дела материалы могут пролить свет еще не на одну страницу деятельности карательно-репрессивной системы СССР, прошлого крымскотатарского народа и Крыма в целом.
Источник: Николай Семена, «Крым.Реалии»
