“Женщина в Берлине” – известный дневник времен Второй мировой войны – вызывает у нас сегодня ужасное дежавю. В нем молодая немка подробно фиксирует пережитое весной 1945-го, когда в Берлин вошли “победившие” советские войска. Весной 2022-го “освободители”, которыми управляет Москва, принесли насилие и хаос уже в украинские города и села. Что опыт предыдущих встреч с советскими солдатами может поведать нам сегодня?
Дневник военного подземелья
“Да, война сует на Берлин. То, что вчера было только дальним гулом, ныне переросло в непрерывный грохот. Люди вдыхают рев оружия. Ухо глохнет и слышит теперь только выстрелы самого большого калибра. Уже давно не различить, куда стреляют. Мы живем, зажатые в кольцо вооруженных дул, которое каждый час сужается”, – так начинается дневник “Женщина в Берлине”. Если убрать название города в первом предложении, то написанное могло бы касаться и многих украинских городов в марте-апреле 2022-го. Сейчас мне кажется, что утверждение об сужении кольца – целиком и о моих ощущениях в первые недели в Киеве.
25 февраля, на второй день масштабного вторжения России, я с родными и своим большим псом спускалась в “укрытие” – ближайший подземный паркинг. Внутри было тускло. Соседи из близлежащих домов умостились под стенами. Посредине стояло много автомобилей. Где-то далеко громыхало, а потом все содрогалось: в то время мы еще не различали “их” удары и “нашу” ПВО.
Впоисках в тусклом свете знакомых лиц, вспомнилась “Женщина в Берлине”. В 2018 году я на протяжении полугода переводила эту книгу и читала материалы о ней. Тогда мне казалось, что я действительно вжилась в эти реалии. И вот вдруг оказалась в одной из ее начальных записей. Там автор описывает спуск в бомбоубежище, знакомит с его “жителями” и рассказывает о базовых правилах безопасности и сосуществования.
В отличие от немецкого автора, я не способна была что-то толком фиксировать. Все попытки вести дневник обращались по пересчету банальностей. Теперь я понимаю, почему ей удавалось то, что не удавалось в марте многим из нас: “ее” война началась гораздо раньше. За это время автор привыкла к существованию в состоянии постоянной неизвестности и угрозы. И в то же время поняла: жизнь продолжается.
А на вторую неделю полномасштабной войны России в Украине начали появляться первые новости, от которых “Женщина в Берлине” стала нам еще ближе.
Не безымянная
Автор книги – 34-летняя Марта Хиллерс. Свой дневник она писала буквально на колене – с 20 апреля по 22 июня 1945 года. В нескольких случайно найденных школьных тетрадях и на случайных клочках бумаги. А уже летом 1945-го женщина собственноручно перепечатала весь текст на пишущей машинке: для себя и самых близких друзей. В первой машинописи Марта ничего не меняла, только расшифровала некоторые сокращения.
Через несколько лет ее приятель, известный журналист Курт Марек, убедил Марту дать разрешение на публикацию. Тогда она сменила главные имена, чтобы оградить живых от лишнего внимания. Себя она тоже замаскировала. Ведь на самом деле была не “бледной блондинкой” в выцветшем старом пальто, а довольно яркой брюнеткой. А еще забрала собственное имя, на долгие десятилетия став “Анонимом” вплоть до 2003 года. Не столько из страха шельмования, сколько из-за нежелания лишнего внимания.
Впервые на немецком дневник опубликовали в 1959 году. До того уже вышло два издания на английском языке: в 1954 году – в Соединенных Штатах, в 1955 году – в Британии. Значительно позже появился новый, более точный, английский перевод.
Уже в 2000-х дневник проверили на подлинность и искали следы дальнейших правок. Писатель и историк-архивист Вальтер Кемповски провел независимое расследование и заключил, что рукописи и минимально измененный текст машинописи действительно аутентичны и написаны примерно в указанный период. Исследователи также смогли реконструировать большинство зданий в описаниях и даже некоторых из “персонажей”.
В 2008 году немецкий режиссер Макс Фербербек снял на основе дневника одноименный полнометражный фильм. Тогда “Женщину в Берлине” переиздали второй раз. Книга обрела вторую жизнь и приобрела, без преувеличения, международную славу.
К тому времени автора уже несколько лет не было в живых. В 2001 году девяностолетняя Марта Хиллерс-Дичи отошла в вечность. Похоронили ее в Базеле, где она жила после замужества. Что же о ней известно?
Родилась в 1911 году недалеко от Дюссельдорфа в обычной немецкой семье. Ее отец погиб во время Первой мировой войны. Еще в школе изучала несколько иностранных языков. В юности симпатизировала коммунистам, отстаивая идеи всеобщего равенства и женской эмансипации. Уже в начале 1930-х в Бернате исполняла обязанности инструктора в ячейке компартии и даже писала в партийную прессу.
И именно по партийной линии в 1931 году Марта Хиллерс попала в Москву. Вот и объяснение ее кое-каких знаний русского языка. Советское фотоагентство “Союзфото” искало немецких сотрудников, и юная Марта радостно отправилась в столицу Советского Союза. Все это она описала в своем военном дневнике, в котором однажды намекнула, что сама не смогла бы там жить. Там, где нельзя свободно передвигаться, а дикая нищета вынуждают на взгляд воспитанных людей к воровству даже самых примитивных вещей.
До 1933 года Марта путешествовала по европейской части СССР. Посетила Грузию, Армению, а также Польшу, Турцию, Грецию и Италию. Упоминаний об Украине в те самые страшные годы у нее нет. А затем она переехала во Францию, где поступила в Сорбонну и изучала мировую историю и историю искусств. Затем вернулась в Германию, где уже царил национал-социализм.
Невыразимое и несказанное
Биография “Женщина в Берлине” известна прежде всего как дневник, в котором довольно откровенно рассказано о сексуальном насилии советских солдат над немецкими женщинами во Вторую мировую. Долгое время изнасилование оставалось одним из наименее задокументированных военных преступлений. Традиционно его считали “легче” убийства, особенно если изнасилованной удалось выжить. В то же время на жертв переводили часть ответственности, потому что они едва ли не сами позволили над собой надругаться. Общественное осуждение, неприятие и пренебрежение к себе побуждали многих женщин умалчивать о пережитом. И подавляющее большинство из них страдали всю дальнейшую жизнь и уносили страшные истории с собой в могилу.
Конечно, сейчас на эту тему уже написано и сказано немало. Мы наконец-то начинаем осознавать реальные масштабы гендерного насилия в войнах по крайней мере ХХ века. А особенно – в контексте Второй мировой. Ведь с годами найденных дневников, мемуаров и свидетельств о нем становилось все больше. Иногда об этом достаточно откровенно писали и сами советские офицеры – Владимир Гельфанд в военных дневниках 1941-1946 годов. Показательно, что впервые они вышли в свет в 2002 году, и то не в России, а в Германии.
По разным данным, в 1945-м в одном только Берлине советские войска изнасиловали от 90 до 130 тысяч женщин. В общей сложности в советской зоне оккупации насчитали до 2 миллионов жертв насилия. По этой причине в послевоенной Германии временно отменили запрет на прерывание беременности.
“Женщина в Берлине” не склонна к чрезмерному красноречию, а тем более физиологизму в описаниях. Самые ужасы фиксирует чуть ли не в телеграфном стиле: “Ни звука. Лишь когда трещит белье, которое он разрывает, невольно скрежещу зубами. Мои последние целые вещи. Вдруг его пальцы на моем рту; вонь лошадей и табака. Я резко открываю глаза. Руки чужака ловко раскрывают мне челюсти. Глаза в глаза. После этого он тщательно собирает слюну и сплевывает мне в рот. Онемение. Не отвращение, а только холод. Позвоночник замерз, в затылке ледяное головокружение. Я чувствую, как соскальзываю и падаю, куда-то очень глубоко, проваливаюсь сквозь подушки и покрывало. Погружаюсь в пол. Вот как это было”.
Пересказывать истории других автору удалось более полными предложениями:
«Мы оставили ей остатки вазелина. Разве можно на это что-нибудь сказать? Мы ничего не говорили. Но она заговорила сама. Понять ее было непросто, у нее слишком опухли губы. “Я в это время молилась, – сказала она, – все время только молилась: дорогой Боже, благодарю тебя, что я пьяна”. Ибо перед тем, как стать к ней в очередь, русские изрядно накачали женщину тем, что нашли на месте, и в процессе тоже давали ей время от времени выпить. За все это мы благодарим фюрера».
Да, автор даже способна на иронию. Пусть и такую черную. Но в этих обстоятельствах именно такая ирония – мощное оружие, которое лучше всего спасает от отчаяния.
“Петух поёт”
Одной из самых скандальных линий в дневнике является история вынужденных отношений с оккупантами. Сначала – с Анатолем, старшим лейтенантом Красной армии. Потом – с безымянным майором.
Анатоль – украинец, крестьянин по происхождению. Женат, имел детей, носил с собой семейную фотографию. И иногда повторял фразу, которую женщина запомнила надолго: “Петух поёт”. Именно его она выбрала за первого “вожака”, который должен был отпугивать других случайных визитеров. Страх перед групповыми изнасилованиями и первый ужасный опыт заставили ее выбрать меньшее зло и найти себе “защитника”. Но ее надежды сработали лишь отчасти. Ведь спасать себя от самого плохого в основном приходилось самой.
Анатоль был грубоват, любил выпить. Но по-своему он даже заботился о “собственной” берлинской даме и каждый раз приносил какие-то продукты. В этих отношениях даже появились признаки рутины. Двое общались между собой по-русски и иногда даже шутили. В мгновения непрошенной откровенность Анатоль делился историями из своей жизни и весьма неохотно прощался в конце.
Майор с больной ногой – другой типаж. С более тонкой душевной конструкцией и более образованный. Этот приносил еще более щедрые подарки. Но при этом требовал не только физической близости, но и “любви”.
В июне советские войска покинули город. Женщина сумела уцелеть и физически, и психически. Иногда в дневнике она размышляет о том, что переживала. И о цене, которую пришлось платить за выживание. Впрочем, на глубокие рефлексии и саморефлексии – еще не время. Для них будет вся дальнейшая жизнь. А пока радовалась, что выжила.
Когда же в конце в Берлин вернулся ее любимый, предполагаемого романтического воссоединения не произошло. Повествовательница с большой надеждой дала ему прочесть свой дневник. Но тот вызвал у мужчины преимущественно возмущение. Может потому, что его невеста так и не вжилась в роль жертвы. И откровенно написала о своих “противоречивых” ощущениях. Не только о страхе и желании выжить. Но и о благодарности – за еду и чувство защиты от самого страшного.
“Немецкая женщина не могла так поступить”: подобно на уже опубликованный дневник впоследствии реагировали и другие немцы. Вместо того чтоб одолевать травмы, многолетним молчанием женщины их только усугубляли. А сексуальные преступления на войне еще много лет общество табуировало.
Индивидуальная vs коллективная вина
Этот дневник очень впечатляет: и остротой авторской точки зрения, и точностью подобранных слов. А еще невероятной стрессоустойчивостью и волей к жизни написавшей его женщины. Однако наибольшее удивление и одновременно уважение у меня вызывают две ее черты, на самом деле тесно взаимосвязанные: ее самокритичность и эмпатия.
Не склонна чрезмерно украшать ситуацию или “отбеливать” себя, рассказчица старалась трезво смотреть на все вокруг. Не нагнетать, но и не умалять катастрофичности ситуации. Не жалеть себя, но и не подвергаться чрезмерному риску или слишком корить себя. В короткие мгновения относительного покоя она даже думала о себе не только как о беззащитной женщине на войне, но и как о представительнице народа-агрессора.
Пережив в юности период бурного идеологического становления и разочаровавшись в коммунизме, она и ее окружение в новых обстоятельствах предпочитали как-нибудь приспособиться и просто жить. Пока это было возможно. Самокритичность и не всегда выгодная откровенность автора помогают верить ее свидетельствам: о незнании настоящих масштабов гитлеровских преступлений.
Читая этот дневник сейчас, невольно проецирую те давние события на нашу ситуацию с Россией и россиянами. Пытаюсь представить, возможно ли и там какое-нибудь раскаяние. Но не удается. По крайней мере, пока.
Наверное, дело как раз в том, чтобы заставить агрессора осознать свою вину. Не только расплатиться со временем за совершенные преступления в международном трибунале, но и признать их. Если они не будут хотеть, то заставить их это сделать. Но надеяться на это можно только в случае поражения России, после которого все их общество будет ждать настоящая денацификация. Долгая и болезненная. Именно такая, которая произошла с гитлеровской Германией.
Впрочем, в Германии был и “свой” Карл Ясперс, который впоследствии написал о коллективной вине и коллективной моральной ответственности. Что, в отличие от политической или криминальной, распространяется на все сообщество.
Возвращаясь к дневнику Марты Хиллерс, разделяем с автором ужасные масштабы тогдашних преступлений, осознаем, что враг общий. Также перенимаем ее волю к жизни. А еще готовность работать и отстраивать нашу жизнь даже на полнейших руинах.
Источник: Роксоляна Свято, «Локальная история».
