В России уже почти два месяца продолжается осенний призыв, он продлится до 31 декабря 2023 года. Согласно указу Владимира Путина, призвать должны сто тридцать тысяч человек. С начала ноября правозащитники сообщают о массовых облавах на призывников – то на мигрантов, то на студентов. “Новая газета. Европа” опубликовала несколько историй из Москвы: молодых мужчин задерживали и доставляли в военкоматы, где им угрожали или брили наголо. Правозащитники отмечают, что цель насильственных доставок в военкоматы – так называемый призыв одним днем, когда молодой человек не успевает сориентироваться и отстоять свои права. В частности, при таких задержаниях представители власти игнорируют или не дают возможность предоставить медицинские документы, которые дают отсрочку от срочной службы.
Другой тип насильственного призыва – так называемые антимигрантские рейды, во время которых сотрудники полиции раздают повестки и требования о постановке на воинский учет мужчинам, недавно получившим гражданство России. Так, в прошлую пятницу полиция пришла на склад маркетплейса Wildberries, где у мигрантов проверяли документы, а некоторым выдали повестки.
В эфире Настоящего Времени мы поговорили с Иваном Чувиляевым – пресс-атташе проекта “Идите лесом”, созданного в 2022 году для того, чтобы помогать российским мужчинам избегать отправки на войну, развязанную Россией в Украине. Мы спросили Ивана, чем отличается осенний призыв в 2023 году, почему в военкомат лучше не ходить по одиночке, могут ли срочников призвать на фронт и могут ли они не подписывать контракт с Минобороны.
– Вы видите отличия между нынешней призывной кампанией и предыдущими? Видите ли вы большую активность военкоматов, они больше гоняются за призывниками или нет?
– Главное отличие заключается в том, что, как мы, собственно, и предупреждали, призывы идут и жестокость идет по нарастающей. Были разовые облавы во время прошлого осеннего призыва, во время весеннего призыва были очень грубые облавы: всем, наверное, более или менее памятны случаи, когда людей забирали прямо из домов, прямо из квартир, тех, кто вызывал полицию, и в принципе стала полиция зверствовать. И было очевидно, что будет осенний призыв брутальный. Кроме того, все те поправки, новые законы, которые принимались в последние несколько месяцев, последние полгода – они создавались для того, чтобы этот осенний призыв был самым грубым. Как мы и анонсировали, это самый грубый, самый брутальный, с самым большим числом нарушений осенний призыв из всех минувших трех. Он очень и очень грубый и очень опасный.
– Призывников при этом отправляют на фронт?
– Да, отправляют на фронт, потому что теперь, начиная с мая, можно подписывать контракт в любой момент. Вот заседала призывная комиссия, вынесла решение, что молодой человек годен, – и с этого момента можно ему подписывать контракт. Есть случаи, к нам обращались люди, близкие которых подписывали контракт прямо в военкомате в момент, когда заседала призывная комиссия. Им дают бумажку – они подписывают контракты. К сожалению, не просто контракт, а контракт, согласно которому они добровольно изъявляют желание принимать участие в войне в Украине.
– То есть отправляют тех призывников, которые подписали контракт с вооруженными силами?
– К сожалению, не только. Есть случаи, когда контракты подписывали за них. Но это не такая распространенная часть.
– Но формальность такова?
– Формальность такова, что да, отправляют воевать тех, кто подписывает контракт. Но подписывают контракт нельзя сказать, чтобы все, но, скажем так, каждый десятый сталкивается с тем, что на него оказывается давление достаточно быстро с целью заставить его подписать контракт. Где-то это давление оказывают прямо в военкомате, где-то – в воинской части, где-то – на призывном пункте. Но так или иначе это ситуация, с которой, к сожалению, все сталкиваются.
– А что это за давление, расскажите?
– Это может быть какое угодно давление. Во-первых, молодого человека держат просто взаперти в комнате на протяжении суток, не давая ему ни есть, ни пить, ничего. Так простите, большинство, я думаю, восемнадцатилетних молодых людей просто от пребывания в такой импровизированной одиночной камере согласятся подписать все что угодно. Это молодые люди, которые не привыкли читать, что они подписывают. Они вообще мало что подписывали в своей жизни. Поэтому им суют бумажку и они уже постфактум понимают, что они, вообще-то, контракт с Минобороны подписали. Чтобы не сгущать краски, я не скажу, что это смертный приговор, но, в общем, усложнили себе жизнь на ближайшее время.
– Могут ли они отказаться от подписания?
– Это тяжело, но это возможно.
– Что для этого нужно?
– Для этого в первую очередь нужно быть к этому готовым. На что рассчитывают, подозреваю, сотрудники военкоматов, – на то, что молодые люди не готовы, они не знают, что им там будут совать. Если вы знаете, что вам будут подсовывать эту бумажку под названием “контракт”, вы как-то уже более или менее подготовлены к тому, что вы ее не будете подписывать. И кроме того, быть просто готовым к визиту в военкомат. То есть иметь доверенность на кого-нибудь из близких, чтобы он мог вас сопровождать в случае, если хотят вашей личной явки. Или чтобы он мог представлять вас, если хотят, скажем, уточнить данные. Это тоже такое нововведение военкоматовское этой осени: присылают повестку для уточнения данных студенту очной формы [обучения], предположим, – и после этого студента очной формы признают годным, и отправляют на фронт, совершенно не глядя, и принуждают к подписанию контракта. Отправляют на фронт, совершенно не глядя на законную отсрочку, которая у него есть.
– А предлагают [контракт] всем срочникам?
– Да, предлагают всем.
– В России сейчас массово рассылают или вручают документы, где написано “повестка”, но при этом это не повестка на срочную службу, а нужно прийти в военкомат, встать на воинский учет.
– Встать на воинский учет, уточнить данные, пройти медкомиссию, еще что-то.
– Как на это можно реагировать?
– Все то же самое: доверенность на близкого человека. [Это может быть] мама, бабушка, прабабушка – потому что папа тоже, в общем, может из военкомата не уйти, не дай бог, или брат. Мама, бабушка, прабабушка идут и приносят все бумаги, какие им нужны. Если хотят вашего личного присутствия – значит, пожалуйста, все свои пацанские желания и всю свою пацанскую честь засовываем куда подальше, с мамой за ручку, притворяясь наивным домашним мальчиком, идем в военкомат. Чтобы уточнить данные и чтобы не было соблазна вас в этом военкомате оставить после уточнения данных.
– А почему с мамой за ручку? Это же касается часто даже и не молодых людей.
– Потому что в первую очередь расчет на то, что человек остается один, что человек один на один с системой. Здесь у него есть какой-то союзник, которого в военкомате держать не могут, который может ему оказывать помощь – как минимум у него будет мобильный телефон, он может быть на связи с правозащитником. Это уже, знаете, немало. Потому что у молодого человека этот телефон легко отберут и никакой связи с правозащитниками у него не будет. А мама сможет выходить, заходить и оказывать ему всю необходимую помощь и поддержку, приносить необходимые документы, доказывать, что у него есть отсрочка и так далее.
– У меня есть информация о том, что это происходит и на оккупированных Российской Федерацией территориях. А есть ли у вас информация об особенностях там происходящего?
– Особенности там происходящего ужасные, потому что, вообще говоря, для начала, в отличие от Российской Федерации, на оккупированных территориях не работают правозащитные организации: там нет ни юристов, ничего – там человек один на один с этой бездушной системой. И мы прекрасно знаем случаи, когда людей в приказном порядке записывали в какое-то ополчение до всяких частичных мобилизаций, я имею в виду жителей Крыма и отдельных регионов Донецкой и Луганской областей, так называемых непризнанных республик. Это продолжается и теперь. Там совершенно не нужен ни призыв, ни мобилизация, никакие обещания – там все построено исключительно на силе, давлении, манипуляции. И никого не смущает, что сплошь и рядом эти люди, предположим, имеют украинское гражданство и, соответственно, не могут служить в российской армии как граждане другого государства.
– И мобилизация на оккупированных территориях международным правом трактуется как военное преступление.
– О чем и разговор.
Источник: Ирина Ромалийская, «Настоящее время».
