Российские оккупационные войска перешли в наступление по многим участкам фронта: Авдеевка, Лимано-Купянская ось, непрекращающиеся контратаки в районе Бахмута, Вербового, Копани, в районе Старомлиновки… Создается впечатление, что у России просто бесконечный людской ресурс, которым она может парировать любое наступление Сил обороны Украины. Но так ли это на самом деле? Давайте разберемся.
Мобилизация в России
Согласно официальным данным, российские оккупационные войска за время полномасштабного вторжения в Украину понесли потери более 295 тыс. личного состава. И это на 100 тыс. больше, чем численность группировки, принимавшей участие во вторжении 24 февраля 2022 года. Некоторые подразделения вообще за это время перестали физически существовать. Тем не менее численность РОВ не сокращается критически и российское командование находит ресурс для компенсации потерь.
И вправду Россия – страна с населением в 140 млн человек – обладает серьезным мобилизационным ресурсом, который в противостоянии с такой страной как Украина должен иметь тотальное количественное превосходство. Но в этой очевидной математике есть свой нюанс – и не один.
Осенью прошлого года в России была проведена так называемая частичная мобилизация, в рамках которой было призвано чуть более 300 тыс. человек. Эта мобилизация проводилась тогда, когда по заявлениям министра обороны РФ Сергея Шойгу потери российской армии составляли что-то около 6 тыс. человек, а по версии Генерального штаба ВСУ – около 50 тыс. личного состава.
Понятное дело, если бы армия оккупантов потеряла всего 6 тыс. человек, то призывать 300 тыс. ей не пришлось бы. Но именно эта “частичная” мобилизация и показала, что мобпотенциал и готовность военкоматов в РФ, как и наличие казарм, в/ч, полигонов и т.д., для такого количества практически отсутствуют.
Примерно с декабря 2022 г. мобилизация в России позволяла привлекать ресурс в 20-25 тыс. л. с. ежемесячно. Таким образом, после “частичной” загнали еще от 200 до 250 тыс. человек в состав армии страны-агрессора. То есть суммарное количество мобилизованных от сентября до сентября в России составило 500 – 550 тыс. человек.
Но достаточно ли этого количества и эффективно ли оно решает поставленные перед РОВ задачи?
Компенсация потерь
Казалось бы, Россия мобилизовала за прошедший год больше личного состава, чем украинские войска утилизировали, и это полностью покрывает потери. На первый взгляд, именно так, но тогда почему в российской политической среде звучат призывы о запрете возвращения по ротации мобилизованных, пока не закончится так называемая “СВО”? А в сети все чаще появляются обращения российских женщин, умоляющих Путина вернуть их мужей, сыновей, братьев с “СВО”, где они уже по году без ротации.
Дело в том, что когда мы говорим о потерях, то в первую очередь имеем в виду “200-х” (уничтоженных), кто-то учитывает “300-х” (раненых), более прагматичные вспоминают и про “400-х” (пленных), а особо педантичные еще и про “500-х” (отказники/дезертиры). Но практически никто не учитывает несколько существующих потребностей.
Первая – компенсация потерь в формате восстановления боеспособности подразделений
Это когда подразделение, понесшее потери, несопоставимые с выполнением им боевых задач, нужно срочно восстановить. Зачастую такая потребность выходит за рамки размеренного мобилизационного процесса.
Вторая потребность – создание новых подразделений
Ведь российскую армию вроде как будут численно увеличивать, а значит, и людей откуда-то надо брать для формирования новых подразделений в тылу, которые в краткосрочной перспективе не должны отправляться в зону боевых действий. То есть набрать людей, которые не пойдут на компенсацию потерь.
Третья потребность – ротационная
То, о чем выше и говорилось. Подразделения нуждаются в ротации, но на поле боя их следует кем-то заменять. Равноценными подразделениями, которых попросту нет.
Если охватить все эти потребности целиком, то месячная мобилизация в России должна составлять от 40 до хотя бы 50 тыс. человек. Но этого нет и вряд ли будет – как минимум до завершения выборов в 2024-м году.
Качество ресурса и обеспечение
Тот ресурс, который сейчас поступает в распоряжение РОВ, значительно отличается от того, что воевал в начале полномасштабного вторжения в Украину. И эта разница ощущается. Ведь когда наступала элита с многолетним опытом службы в войсках, захватывались области, районы, крупные города, а как в составе армии РФ стал превалировать мобресурс, то наступления скатились либо до локального уровня, в размерах села или пгт, либо до обороны, которую россияне не могут удерживать. В свою очередь, возрос и уровень потерь.
При этом мобресурс привлекается тогда, когда у военно-промышленного комплекса РФ нет возможности его полностью штатно всем обеспечивать. Дефицит техники, боеприпасов, снаряжения – все это влияет и на выживаемость слабо подготовленного ресурса.
Призвав более 500 тыс. человек, Россия не смогла в течение этого года достигнуть и 10% тех целей, которые достигла группировка в 180 тыс. в первой половине 2022 г. Простое и весьма красноречивое сравнение, которое указывает на то, что такое профессиональная компонента в войсках и регулярное снабжение, компенсация потерь.
И все же, даже не имея неких масштабных достижений в зоне боевых действий, этот ресурс играет тормозящую роль, замедляя продвижение Сил обороны Украины.
Нивелирование и ресурсный уроборос
Людской ресурс российской оккупационной армии не является определяющим и решающим в вопросах захвата новых территорий, но куда более эффективен как тормозящий элемент.
С другой стороны, у россиян есть предел месячной компенсации потерь. И как бы это банально ни звучало, но именно повышение уровня потерь личного состава РОВ является решением этой проблемы.
То есть уничтожение более 20 тыс. оккупантов в месяц является на сегодняшний день наиболее эффективным значением по обескровливанию его оборонного потенциала. Разумеется, это должно осуществляться в комплексе с остальными действиями по нейтрализации потенциала противника, в частности его авиационной компоненты, бронетехники и артиллерии.
Например, не имея достаточного количества боевых бронированных машин, оккупанты вынуждены наступать либо размещая десант на броне танков, либо применяя небронированный гражданский транспорт. Это повышает численность потерь. И так по каждому пункту.
Но в большинстве случаев, в атаке или в обороне, главная ставка противника на численность. Уменьшение этих показателей приведет к парализации и краху обороны.
И нельзя сказать, что это недостижимо. В январе, феврале и марте 2023 года этот показатель как раз и превышал 20 тыс., результатом чего стала “мясорубка” в Бахмуте. И именно тогда Россия вынуждена была отложить запланированное на февраль наступление по Лимано-Купянской оси и наступление на Орехов и Гуляйполе. В июне потери армии РФ также превысили 20 тыс., и тогда российские оккупационные войска спешно стягивали в Запорожскую область подразделения с других плацдармов, поскольку резервы стали очень быстро иссякать.
Таким образом по мере затягивания войны посредством привлечения людского ресурса ухудшается ситуация с его обеспечением – вследствие чего ухудшается еще одна компонента функциональности РОВ. И чем хуже эта компонента, как бы парадоксально это ни звучало, тем больше людского ресурса нужно.
И тут армия РФ упирается в экзистенциальный тупик, когда большее количество технической компоненты предоставить фронту невозможно, а компенсировать ее нехватку людским ресурсом уже не получится – равно как и обеспечить растущий ресурс штатно этой компонентой (для эффективного выполнения поставленных задач).
Количество российских войск и их мобилизационный потенциал всегда назывались преимуществом РОВ, но они же являются и их ахиллесовой пятой.
Источник: Александр Коваленко, «Обозреватель».
