Словосочетание «антивоенная позиция» применительно к людям, которым не нравится война, во время войны, в разгар войны, звучит оскорбительно. В стране, развязавшей войну с соседями, эта позиция становится заметной только в тот момент, когда тебя за нее бросают в тюрьму. Она есть у сидящего в тюрьме Алексея Александровича Горинова, еще нескольких десятков или сотен людей, «вышедших на площадь». Но как только человек вырывается на свободу, называть свою позицию антивоенной – значит записаться в сторонников агрессии РФ против Украины.
Антивоенная позиция – это требование остановить войну («сначала остановить войну, а потом все остальное»)? Так этого и хочет агрессор: сдавайтесь, сопротивление приводит только к новым жертвам. И вы, сопротивляющиеся, будете в них виноваты. Невозможно одновременно занимать «антивоенную позицию» и быть «на стороне Украины». Если ты на стороне Украины, ты не можешь хотеть, чтобы вся она превратилась в Бучу и Лугандонию, с их пытками, изнасилованиями, убийствами пленных и прочей вагнеровщиной «русского мира».
Что главное в позиции людей, разбежавшихся из РФ в Казахстан и Грузию, в Армению и Израиль, в Литву и Латвию, в Германию и Францию? Есть ли оно вообще, это главное? Страх перед неопределенностью будущего? Бегство от угрозы потери состояния и перспектив для молодых членов семьи? Просто отвращение к агрессии против Украины? На этот вопрос сейчас нельзя дать ответа: вынужденные переселенцы не образуют никакой внутренней общности. Есть только один человек, или одна группа, которая внимательно следит за перемещениями этих людей.
О самом известном недавнем соратнике Путина, Анатолии Чубайсе, оставившем в начале войны своего патрона, сам находящийся в розыске Международного уголовного суда фигурант высказался недавно с деланным недоумением.
На экономическом форуме во Владивостоке Путин сказал так: «Зачем он это делает, я не понимаю. Удрал… Мне показали фотографии, где он уже не Чубайс, а Моше Израилевич какой-то, живет где-то там. Может быть, это связано с тем, что идут сложные процессы в структуре, которую он возглавлял долгие годы [“Роснано”], и там большая дыра, огромная дыра финансовая. Большие цифры».
И вот мы видим, что слова Путина были предупреждением его корпорации не лично Чубайсу, а давшей тому кров стране. В Израиль ведь отправились и другие знатоки текущего российского режима. Очень, слишком большие знатоки кремлевской кухни.
Рангом пониже – беженцы из РФ в Грузии, Армении, Казахстане. Это – «антивоенная эмиграция» в том смысле, что люди не хотят умирать, а некоторые – и убивать не хотят. И против них, и против давших им приют государств путинский режим принимает меры. Более слабые против Казахстана, более серьезные – против Армении.
Слишком решительно занятая «антивоенная позиция» может дорого обойтись гражданам РФ в этих странах, а выбраться оттуда в Европу – даже в не входящие в состав ЕС страны Балкан – очень трудно.
Россиянам, бежавшим от призыва в армию или от работы в тылу, путинский режим старается отомстить за такое предательство, испортить жизнь разными способами.
Путину помогают и некоторые бывшие соотечественники, эмигранты прежних «волн». Эти кликуши разоблачают своих бывших собратьев как «российскую пятую колонну», только делающую вид, что она против войны. «А на деле-то все эти хорошие.ру должны отвечать за преступления РФ вместе с Путиным», — истошно вопят они.
Давление с двух сторон превращает человека, занявшего в РФ «антивоенную позицию», в Опочинина из старинной уже повести Булата Окуджавы «Свидание с Бонапартом», написанной в начале вторжения СССР в Афганистан (1979-1983). Этот герой вдруг обнаружил логику движения Наполеона: император преследовал, оказывается, лично его.
Так и десятки тысяч не захотевших воевать с Путиным и за Путина («антивоенная позиция») стали для бывшего гебистского топтуна мишенью. Россиян, не поддерживающих войну в Украине, Эрэфия догоняет войной там, куда те вроде бы так удачно убежали – от Южного Кавказа и Балкан до Ближнего Востока.
Не имеет значения, как происходит эта дестабилизация регионов, куда хлынули беглецы от Путина, – стихийно или по коварному замыслу. Важно, что в самочувствии частного человека, отделенного от своего сумрачно молчащего общества, первой расшатывается как раз пресловутая «антивоенная позиция».
Это расшатывание имеет разное словесное оформление, чаще всего не слишком приятное для сугубо штатского человека, прожившего всю жизнь в коконе самочувствия пацифиста. Место «антивоенной позиции» занимает позиция вполне марциальная. Пожилые мужчины и женщины, еще вчера отказывавшиеся покупать своим внукам игрушечные пистолеты и автоматы, спрашивают, достаточно ли патронов в УЗИ у этих внуков, и требуют от американцев для Украины ракеты ATACMS.
Поэт и киевлянин Александр Кабанов выразил это сложно-простое чувство недавним стихотворением:
Рубрика: Пусть будет проклята война. * * * * После боя у смерти большой улов, а у вечности пусто в ячейках слов, кто найдёт в степи погребальный ров, тот примерит шлемы с наших голов. Много греков вернулось домой без рук: сунул руку в днепр – и нет руки, говорят, так действует ультразвук и буквально в каждом конце строки. Вот ушла на рыбалку вторая мать, у неё коса – до костлявых пят, а когда разучимся убивать – к нам вернётся тот, кто всегда распят. Не в его природе – ковать мечи, вырезать народы и племена, и готовить новый пожар в печи, возвращать в подсолнечник семена. Я и сам хранитель дурных манер, у меня, под памятью, есть подвал: в нём, на смену вию, живёт гомер – чтоб я больше веки не поднимал.
Гомер, который описал парадигматический военный конфликт, имевший место где-то на полдороге от Украины до Израиля. Греки тогда напали на Трою под предлогом, который одни считали благовидным, а другие нет. И Трою полагалось защищать. Каким бы безвыходным ни было положение.
Каждое поколение переживает свои войны по-новому. Особенно те, в которых не участвуешь лично.
Начало Шестидневной войны мы, четырнадцатилетние московские подростки, обсуждали как что-то неожиданно близкое.
Введение братьев по оружию в Чехословакию в августе 1968 не считалось войной.
Во время войны 1973 года я учился в МГУ.
Во время вторжения СССР в Афганистан в 1979 преподавал в ГИТИСе и МГУ.
Для всех других войн люди моего поколения были уже некондиционным материалом, но некоторые с неожиданной легкостью становились функционерами национальных возрождений и полевыми командирами, вооруженными президентами своих новых государств.
1990-е были временем вступления ветеранов Афгана в военно-политическую и криминально-гражданскую жизнь бывшего СССР. Я прожил эти годы в Европе, с безопасного расстояния наблюдая за Югославской войной на Балканах и за кровавым подавлением так называемого чеченского сепаратизма в Эрэфии.
Движение за большую настоящую войну, которая так и не выпала на нашу долю, все-таки затеяли люди моего мирного послевоенного поколения – путины, патрушевы, бастрыкины. Рассматривая своих игрушечных солдат издалека в бинокль, они хотят больше движухи, они хотят пропустить через мясорубку каждого, кто способен держать в руках оружие. Тем более, что у молодых мужчин и женщин в их стране и при их правлении больше не может быть никаких перспектив.
Пожар на Южном Кавказе, теперь в Израиле. В тень этого дыма ненадолго прячется уничтожение украинских городов. Но забыть о них никто не позволит.
Первую мировую войну тоже ведь никто не хотел вести, втянулись вяло и неохотно. Вторую — тем более. И третью никому не хочется, и новым хитрованам хочется между струйками проскользнуть.
Но не получится. Антивоенная позиция не пускает. Желающий остановить войну и убийства должен смириться с ее продолжением на разных театрах военных действий. И просить ракетные комплексы ATACMS и самолеты F 16 для Украины.
Старикам, женщинам и детям тут нечего праздновать. Как не праздновала мать Гектора Гекуба, успевшая похоронить сыновей, а в посмертном существовании превратившаяся в собаку.
Где мы услышим этот старческий лай в следующий раз? На Балканах? В Германии или во Франции? Да везде, куда дотянутся руки тех, кто затеял эту войну, чтобы сделать ее мировой.
И старикам не остается ничего другого, как брать пример с Гекубы.
Источник: Гасан Гусейнов, RFI.
