Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган четвертого сентября встречались в Сочи. Переговоры глав Турции и России длились несколько часов, после чего президенты дали совместную пресс-конференцию. Исходя из заявлений, стало понятно: по ключевой теме – зерновой сделке – договориться не удалось. Владимир Путин только повторил: Россия готова вернуться к сделке, как только будут сняты ограничения на экспорт сельхозпродукции. Эрдоган по итогам встречи заявил, что все еще надеется на восстановление зернового соглашения. По его словам, у Анкары и ООН появились новые предложения, однако в чем они заключаются, не уточнил.
Кроме того, российский президент снова заявил, что украинское контрнаступление “провалилось”, но не стал приводить данные об украинских потерях, как делал раньше. А на слова турецкого лидера о том, что Анкара готова стать посредником между Москвой и Киевом, ответил, что ценит это.
Пятого сентября, возвращаясь из России, Эрдоган, говоря о войне России в Украине, сообщил журналистам, что в данный момент нет “никаких перспектив достижения мира на горизонте”. Его слова в турецком издании Milliyet заметила “Медуза”.
Итоги встречи Путина и Эрдогана подвел политолог Александр Морозов.
– Так много было ажиотажа по поводу встречи Эрдогана и Путина, так заранее ее анонсировали, несколько месяцев обсуждали: кто к кому полетит. Как вы оцениваете итоги этой встречи?
– Дело в том, что примерно три недели до этой встречи ее перспективы обсуждались как раз очень пессимистично и осторожно. Да, конечно, много было российских публикаций, каких-то предположений о ее возможном содержании и значении. Но все-таки, понятно, это внутри кремлевских медиа. А среди экспертов, мне кажется, мало кто ожидал, что зерновая сделка получит какой-то новый импульс на этой встрече. Скорее, все рассматривали поездку Эрдогана как важный дипломатический жест для того, чтобы просто не прерывать коммуникаций по этой теме.
Но ожиданий того, что зерновая сделка здесь получит какой-то новый импульс, мне кажется, не было. И результат именно таков. Эрдоган сделал все, что можно. И он, понимая, что в старом формате она не продлится, предлагает сделать какие-то новые шаги в отношении Организации Объединенных Наций, построить какую-то другую конструкцию. Но по тому, что нам показали, по пресс-конференции, хорошо видно, что Владимир Путин абсолютно не расположен к этому, а всем своим видом показывает, что зерновая сделка ему сейчас не нужна и он не будет ее продолжать.
– Действительно ли на этой встрече зерновая сделка была главным вопросом, который они обсуждали? Или могли быть какие-то еще темы, о которых мы не знаем, или какие-то темы, которые были интересны для Путина, но их не готов был обсуждать Эрдоган, и наоборот?
– Я думаю, что за время очень короткого визита, который длился три с половиной часа, безусловно, трудно обсудить что-то, кроме одной существенной темы. И ради нее Эрдоган и приехал.
Да, в итоговом сообщении пресс-служб упоминалось о том, что кратко обсуждали Украину, газовый хаб и рост экономического сотрудничества. Но это все дежурные вещи. Мне кажется, что всерьез перспективы газового хаба не обсуждались на такой короткой встрече. Она вся была центрирована вокруг вопроса о том, готов ли Путин двинуться куда-то дальше. Просто потому, что впереди осень и зима, и до следующего урожая есть время.
А ведь реально впереди вовсе не разблокирование поставок сельхозпродукции, а обострение войны в Черном море. Это все очень хорошо чувствуют, поскольку ситуация там только ухудшается, а не улучшается. И скорее осенью или зимой надо ждать не новых транспортных коридоров по Черному морю для украинских и российских судов, а, наоборот, все новых и новых обстрелов со стороны России, которые уже сейчас очень активно идут. И ведь эти обстрелы, которые ведет Москва, уже даже не являются формой шантажа с целью достижения какого-то результата. Это очень важно сейчас. Раньше мы могли говорить, что Кремль обстрелял порты для того, чтобы показать, что надо вернуться к зерновой сделке. Нет, сейчас ситуация обратная. Кремль, на мой взгляд, обстреливает порты просто с целью уничтожения зерна и терминалов, чтобы создать Украине тяжелые проблемы с поставками.
Так что здесь, я думаю, другой тематики особенно не было. Может быть, Эрдоган и привез какие-то списки украинских пленных. Но мне кажется, после того, как Эрдоган совершенно самостоятельно и без всяких консультаций с Путиным освободил командиров “Азова”, Путин скептически относится к переговорам с Эрдоганом по этой линии.
– Как вам общая тональность этих переговоров? Казалось, во всяком случае в первый год полномасштабной войны, что Эрдоган и Путин постоянно созванивались, постоянно говорили про войну. Это было видно из сообщений Кремля. А сейчас только зерновая сделка. Почему это изменилось? Кто не заинтересован в разговорах о войне? Эрдоган понимает, что с Путиным бесполезно говорить о войне, или Путин не хочет об этом говорить с Эрдоганом?
– Мне кажется, сама война просто ушла вперед. И это фундаментальный момент. Я думаю, что Эрдоган останется до самого конца главным посредником между Путиным и остальным миром в вопросах этой войны, потому что позиция Эрдогана наиболее последовательная и для него эта война гораздо важнее, чем для руководства Китая или руководства Индии, или для всех тех, кто пытается выступать с мирными инициативами. Для Эрдогана это важный вопрос, потому что Россия и Турция действительно исторически и в глобальной политике очень тесно связаны.
Это непростые отношения. Путин говорил о том, что Эрдоган для него трудный партнер, но тем не менее он его уважает. Эрдоган всегда ставит реалистичные цели. Эрдоган не ориентируется ни на какую идеологию, например, на какую-то борьбу с Западом, то есть весь тот идеологический пакет, с которым постоянно выступает Путин. Эрдоган прагматик, он делает то, что может. Я думаю, что он будет стремиться продолжать поддерживать отношения с Кремлем в любой ситуации.
– Можно ли после этой встречи, которая прошла в России, а не в Турции, несмотря на все разговоры, утверждать, что Путин сейчас действительно изолирован от внешнего мира?
– Я думаю, что да, конечно, особенно после падения пригожинского самолета, Федеральная служба охраны и те, кто занимаются безопасностью Путина, настойчиво советуют ему сократить полеты, что он и делает. Полетит ли он в Китай – интересный вопрос. Я думаю, что и в этой ситуации будут какие-то возражения со стороны тех, кто его охраняет. Он в этом отношении во все более и более уязвимом положении. Это очевидно. Думаю, что и сам он это понимает и, очевидно, следует каким-то рекомендациям, которые ему дают те, кто занимается его безопасностью.
– То есть это связано не только с ордером Международного уголовного суда на его арест?
– Нет, конечно. Я уверен, что вряд ли кто-то из глав государств решится дать санкцию на арест, даже из тех стран, на территории которых действует Международный уголовный суд. Скорее, они будут в мягкой форме отказываться от каких-то форматов встреч, откладывать их. Многое из того, в чем Путин мог бы участвовать, откладывается просто потому, что никто не хочет обострять ситуацию вокруг ордера Международного уголовного суда. Я думаю, в первую очередь здесь действуют рекомендации безопасности.
Источник: Алексей Александров, «Настоящее время»
