С 1 сентября ученики старших классов начнут учиться по новому единому учебнику истории авторства Мединского & Co. Независимые историки считают, что он способен лишь отравить сознание ребенка. Чтобы этого избежать, теперь роль преподавателей истории зачастую придется взять на себя родителям. Какие книги и фильмы помогут школьникам составить адекватное представление о российской истории? На этот вопрос Сибирь.Реалии ответили Ирина Карацуба, Александр Генис, Виктор Шендерович, Дмитрий Быков, Антон Долин, Рома Либеров, Татьяна Мэй, Ольга Седакова, Леонид Кацва и Виталий Манский.
“Научиться по этому “учебнику” ничему невозможно”
Ирина Карацуба, историк
– Главная проблема не в том, что Мединский и компания написали зловредную, ядовитую чушь, а в том, что это вообще не учебник. Здесь оба слова надо брать в кавычки: и “учебник”, и “истории”. Научиться по этому “учебнику” ничему невозможно, он не для этого написан. Это агитка в двух томах. Пиар великого российского государства, которое всегда и во всем было право и которое, конечно, было империей, но совсем не такой, как всякие там английские и т. д.
Что же тогда читать подросткам вместо этого “учебника”? Когда студенты спрашивали меня, где искать правду о Второй мировой войне, я называла три книжки – “Прокляты и убиты” Виктора Астафьева, “Генерал и его армия” Георгия Владимова и “Жизнь и судьба” Василия Гроссмана. Но предупреждала, что читать последнего будет тяжело. А совершенно гениальная книга о послевоенных годах – “Раковый корпус” Александра Солженицына.
Чтобы понять, что происходило в позднем СССР, я бы назвала двух авторов из нашей замечательной деревенской прозы. Причем посоветовала прочитать, может быть, не самые характерные, но самые яркие их вещи. У Виктора Астафьева это “Царь-рыба”. Она помогает понять, что происходило с народной душой, с жизнью того, что у нас не совсем верно называется глубинкой. А у Валентина Распутина я бы взяла последнюю и не сказала бы, что очень удачную его вещь, – “Пожар”. Это повесть о том, как широкие народные массы переживали перестройку. Для многих людей это была полная трагедия и безысходность, когда все вокруг полыхает и скоро сгорит дотла, а перспектив никаких, потому что какие могут быть перспективы у пожара? Я не согласна с этой точкой зрения, но народная психология в этой повести показана очень хорошо.
Трагедия заключалась еще и в том, что, когда из СССР образовалось 15 независимых государств, во многих из них очень остро встала проблема этнических русских. И это прекрасно описано в романе Андрея Волоса “Хуррамабад”. Про этого автора сейчас как-то все забыли, и совершенно напрасно.
Еще одна книга, которая в свое время всех поразила, а потом была забыта, – это “Белое на черном”, автобиографический роман Рубена Давида Гонсалеса Гальего. Его надо почитать как раз подросткам, чтобы они понимали, как в Советском Союзе, где было такое прекрасное мороженое и такие хорошие дороги, обходились с инвалидами. Это гениальная книга. Гальего рассказывает, как он, инвалид, жил в детском доме – сначала в одном, потом в другом, как жили все вокруг, и убивает систему путем точного ее описания.
Если говорить о так называемой новой России, после 1991 года. Есть один писатель, у которого я включила бы в школьную программу сразу две вещи, – это Владимир Сорокин. Из раннего – “Очередь”, написанная еще до 1991 года. Из позднего, конечно, “День опричника”. Без этой повести совершенно никак. А еще я бы включила в программу “Чапаев и пустота” Виктора Пелевина.
Что касается кино. Безусловно, нужно смотреть “Покаяние” Тенгиза Абуладзе. Этот грандиозный фильм не только про тиранов, но и про то, как мы пытаемся забыть уроки истории и во что нам это в итоге обходится.
Обязательно нужно смотреть и Отара Иоселиани. “Листопад”, один из первых его фильмов, очень хорошо показывает, как жили при СССР, какой была советская система и как функционировала плановая экономика. А “Репетиция оркестра”, снятая позже, очень емко описывает проблему взаимоотношения интеллигенции и народа.
Из широко известных фильмов про то, какой была советская жизнь, мне кажется, стоит посмотреть “Гараж” Эльдара Рязанова. Из малоизвестных – “Нейлоновую елку” Резо Эсадзе. Без этого фильма не понять, что произошло с народной душой и почему в Грузии потом началось то, что началось.
Из фильмов, снятых после 1991 года, я бы показала школьникам “Левиафан” Андрея Звягинцева и “Ученик” Кирилла Серебренникова. И, конечно, его “Лето”. Это вообще мой любимый фильм, он сделан на таком драйве…
Мне кажется, нельзя обойтись и без двух фильмов, ставших эмблемами своего времени, – “Бригада” и “Брат”. Я бы показала их, но предварительно объяснив, что те, кто выведены на экране как герои, в реальной жизни были антигероями. Благодаря им и утвердился тот строй, который сейчас представляет угрозу всему миру. “Брат” – это просто фашистский фильм, а Данила Багров – это милый, обаятельный русский фашист. “Бригада” – это романтизирование бандитизма. Авторы сериала делают из бандитов Робин Гудов, которыми они не были, внеся посильный и, надо отметить, немалый вклад в наш нынешний хаос и беспредел. Закономерный вопрос: зачем тогда вообще эти фильмы смотреть школьникам? Проблема в том, что оба фильма настолько яркие, что были приняты, разошлись на цитаты и стали знаменем для многих. Весь этот культ силы, все эти “Вы нам еще за Севастополь не ответили”… Поэтому “Брата” и “Бригаду” нужно смотреть, но с комментариями, анатомируя, опровергая героев. Как и совершенно потрясающий фильм “Время танцора” Вадима Абдрашитова. Мы сейчас всех этих “танцоров” наблюдаем в ЛНР и ДНР…
“Карта обыденного кошмара тоталитарной страны”
Александр Генис, писатель
– Я считаю, что каждый школьник, достаточно образованный, чтобы читать умные книги, должен прочитать две фундаментальные работы, которые изменят его отношение как к российской, так и к советской истории. Первая – это книга американского историка Джеймса Биллингтона “Икона и топор”. Эта классическая монография переведена и на русский язык. Джеймс Биллингтон (я имел честь его знать) был библиотекарем Конгресса США, это очень почетное звание в Вашингтоне. И его книга – это то, что должно заменить коллективного Мединского на веки вечные. Потому что это увлекательно написанная объективная культурологическая история России с самого начала – с Киевской Руси. Книга объясняет, почему икона и топор – две главные метафоры российской истории.
Вторая книга, без которой жизнь в России сегодня немыслима, – “Архипелаг ГУЛАГ” Александра Солженицына. Все три тома написаны с таким блеском, что они великолепно читаются. Но главное – эта великая книга объясняет истоки всего, что происходит в нынешней России.
Теперь о современных авторах. Я считаю, что главный писатель 1990-х годов, сумевший уловить ту гигантскую перемену, которая произошла в России, – это Виктор Пелевин. Подчеркиваю: Пелевин именно 90-х годов. Нынешний Пелевин, написавший уже, кажется, 25 романов (я все их читал), становится монотонным, и, я бы сказал, у него теперь, мягко говоря, странные политические взгляды. Но в 90-е годы он был просто гениален. Я считаю, что это лучшая аналитика перестройки. Пелевин сумел вскрыть метафизику пограничного существования. Было одно – стало другое, и все важное происходит на границе. И если выделить одну книжку Пелевина того времени, то это будет сборник рассказов “Синий фонарь”. В него входит мой любимый рассказ Пелевина – “Миттельшпиль”, где секретарь комсомола меняет пол, но не сущность и становится валютной проституткой. Мне кажется, именно этот рассказ позволит понять подоплеку “путинского паханата”.
Другой писатель, который совершенно незаменим, чтобы понять происходящее в России, конечно же, Владимир Сорокин. Это хирург советского и постсоветского общества, впрочем, они уже слились. Прочесть нужно три книги Сорокина. Первая – “Норма”, о том, что было. Вторая книга – “День опричника” – о том, во что все вылилось. А третья – “Доктор Гарин” – предсказывает ближайшее будущее. Все три книги безумно увлекательны, особенно “Доктор Гарин”, построенный как приключенческий роман. Так что для старшеклассника это замечательное чтение. Я понимаю, что у Сорокина есть масса непристойностей, и с этим ничего сделать нельзя. Но современный школьник, имеющий доступ к интернету, еще и не то видел.
Также я бы посоветовал книгу Сергея Довлатова “Зона”, которая описывает мир лагерей и пересекается с сегодняшней реальностью в России, когда сажают всех, кого могут и хотят. Она помогает понять, как тюрьма выглядит изнутри в советское, но постсолженицынское время.
И наконец, лучшая диссидентская книга, которую я знаю, – это Владимир Буковский “И возвращается ветер…” Это школа сопротивления. Настольная книга диссидента. И, кроме всего прочего, великолепная проза.
Другой тип чтения, который я бы посоветовал, отражает немецкий опыт антифашизма. Он особенно актуален сегодня, когда фашистская Германия и путинская Россия смыкаются все больше и больше. И понять, что происходило в Германии с людьми, сопротивлявшимися Гитлеру, необычайно важно для того, чтобы осознать собственную позицию.
Наверное, самый глубокий анализ интеллектуальных истоков фашизма – роман Томаса Манна “Доктор Фаустус”. Я не решаюсь его рекомендовать, потому что это трудная книга, особенно музыковедческие ее части. Я помню, что не смог дочитать ее до конца, когда учился в школе – мне она показалась безумно скучной. В зрелом возрасте я читал эту книгу трижды. Но молодежи будет, наверное, ее трудно понять. Поэтому хорошо бы прочитать сборник писем Томаса Манна, где отражена его реакция на фашистский переворот в Германии и отношение Манна к немцам того времени.
Еще одна важная книга – это “Страх и отчаяние в Третьей империи” Бертольда Брехта. Это документальная драма, своего рода карта обыденного кошмара тоталитарной страны. Страшная книга, конечно, но сейчас такое время.
Из самого нового, буквально только что вышедшего, я бы посоветовал книжку американского журналиста-историка Эрика Ларсона “В саду чудовищ”. Это рассказ о Германии 1930-х годов, увиденной глазами американского посла, историка. Он приезжает в Берлин и видит, как великая Германия, научная держава с лучшей системой образования, превращается в монстра. Полезно почитать.
Есть еще одна книжка, которую должен прочесть каждый школьник – может быть, не сейчас, может, чуть позже. Но вообще-то нужно, чтобы она стояла на полке у каждого. Это “Вопрос виновности” Карла Ясперса. Эту книгу уж точно увлекательной не назовешь, но она будет необходима следующему поколению. Ведь ему придется решать вопрос о вине своих родителей. Так было в послевоенной Германии, когда подросли послевоенные дети и стали судить своих родителей, сотрудничавших с фашистским режимом. Следующему поколению россиян это тоже предстоит.
Теперь о кино. С этим сложнее: я не смотрю современное русское кино, я его не понимаю. Мне кажется, что там всегда либо унижают, либо унижаются. Но есть два фильма, которые, на мой взгляд, необходимо посмотреть любому интеллигентному человеку в России, чтобы понять, откуда пошел нынешний ужас. Это фильмы Алексея Германа “Мой друг Иван Лапшин” и “Хрусталев, машину!” Они про истоки и будни тоталитарного режима, в который вновь провалилась Россия. “Лапшин”, как мне кажется, лучше и проще для понимания. А “Хрусталев” – это глубокое кинополотно, напоминающее мне чтение Джойса. Если “Лапшин” – это “Улисс”, что тоже очень непростое чтение, то “Хрусталев” – это уже “Поминки по Финнегану”, доступные очень немногим. Но, так или иначе, эти два фильма – как экзамен. Вот сдашь его – и поймешь, чему сегодня учит опыт России.
Другого художника кино я не очень люблю, но нынешняя ситуация заставила меня пересмотреть свое отношение к нему. Это Алексей Балабанов. Мне кажется, что его знаменитый “Груз 200” – он как портвейн бобруйского разлива: валит с ног. Это точно не шампанское. Однако я бы порекомендовал фильм “Брат”. Не “Брат-2”, который мне вообще не нравится. А вот первый “Брат” – фильм интересный, хорошо сколоченный. И сегодня его смотришь другими глазами. Ведь кто такой брат? Это будущий “вагнеровец”, который вместо Америки, как у Балабанова, отправился в Украину и творит там беспредел. Если так прочитать этот фильм, то он становится очень актуальным.
И наконец, есть фильм, который я просто люблю, – “Кукушка” Александра Рогожкина. Это фильм редкого гуманизма. Герои говорят на разных языках и не понимают друг друга, но справляются с главным – с войной: расходятся в разные стороны.
“Это без преувеличения катастрофа”
Виктор Шендерович, писатель
– Для людей моего поколения, в общем-то, не происходит ничего нового. Мы так жили: в моей школе, например, в семидесятые (!) годы историю Второй мировой подавали как “10 сталинских ударов”. На нас напали, потом мы ударили 10 раз – и все, враг повержен. Но зато дома ждали книжки, ждали родители, их друзья, застольные разговоры… Мы росли в этом двоемыслии. Те, кто поотважнее, сопротивлялись и своих детей учили сопротивляться. А я просто знал: в школе нельзя говорить о том, о чем говорят дома. Знал, что строительство коммунизма – это там, а здесь – нормальные люди, нормальная жизнь. И упомянуть про строительство коммунизма в родительском застолье было неловко. Вот такая двойная жизнь.
Поэтому ничего нового. Нужно просто закалять детей, чтобы к тому моменту, когда они получат учебник Мединского, они уже немножко научились думать, анализировать, отличать добро от зла. Если дети с детства будут читать “Каштанку”, то к тому моменту, когда узнают фамилию Мединский, уже могут быть достаточно воспитаны – душевно, нравственно, эмоционально. Родителям нужно еще в детстве сделать своим детям прививку от пафоса, от пошлости, от ксенофобии, от “патриотизма” с паром из ноздрей.
Что касается собственно исторической литературы. Во-первых, в рамках русской классической литературы Мединскому прекрасно противостоят Чехов, Толстой. Вовсе не обязательно вести подпольные, “антипутинские” разговоры. Достаточно позаботиться о том, чтобы дети прочитали публицистику Толстого времен японской войны, его антиклерикальные и антипатриотические тексты. Ведь для Толстого патриотизм – это ругательство и источник страшной опасности. А у Чехова в повести “Степь” есть такая строки: “Наша матушка Расия всему свету га-ла-ва!” – запел вдруг диким голосом Кирюха, поперхнулся и умолк. Степное эхо подхватило его голос, понесло, и, казалось, по степи на тяжелых колесах покатила сама глупость”. Детям, прочитавшим к старшим классам Чехова и Толстого, будет легче внутренне противостоять той пошлости, которая прет из учебника Мединского.
Разумеется, читать стоит не только русскую литературу. “Пышка” Мопассана – такой же рассказ о патриотизме, но только в его французском варианте, о том, чего он на самом деле стоит. Очень большой корпус мировой литературы посвящен воспитанию трезвости восприятия, иронии и, я бы сказал, интимному отношению к слову “родина”. Потому что всякие разговоры в мегафон о родине, о любви к ней – это заведомая пошлость. Это как признаваться женщине в любви через площадь, криком. Это либо ужасная глупость, либо провокация. Третьего не дано.
Если говорить об истории нашего XX века. Есть романы Юрия Трифонова – “Дом на набережной”, “Время и место”, “Старик”, “Нетерпение”. Есть “Путешествие дилетантов” Булата Окуджавы. Романы Юрия Давыдова. Интересно про Сталина? Почитайте соответствующие главы “Сандро из Чегема” Фазиля Искандера – “Пиры Валтасара”. Про войну? “Прокляты и убиты” Виктора Астафьева, мемориальную прозу Николая Никулина. Из “лейтенантской прозы” – книги Василя Быкова, Григория Бакланова. Все они – отличная прививка против праздничных парадов. “Парадного срама”, как говорил Александр Володин, тоже блистательный поэт и драматург. А еще есть Натан Эйдельман с замечательным взглядом на русскую историю. Вот его и надо читать запоем в 10–11-х классах.
Что касается литературы про текущий день. Удивительным образом даже в рекомендациях для внеклассного чтения есть Владимир Сорокин. Что ж, отлично, его стоит почитать. Думаю, что у интеллигентных родителей всегда найдется что дать почитать ребенку. Но, к сожалению, книжные полки есть не у всех, и миллионы российских детей будут в ближайшие годы отравлены ядовитой дрянью, сочиненной Мединским. И это без преувеличения катастрофа.
Теперь о кино. Про военное и послевоенное время есть великолепные фильмы Алексея Германа. Не уверен, что “Хрусталёв, машину!” надо смотреть школьникам, но “20 дней без войны” и “Мой друг Иван Лапшин” – обязательно. Это великое кино.
Выбор огромный. Про то, что называется “совок”, есть “Кин-дза-дза!” Георгия Данелии. Его же “Осенний марафон” по сценарию Володина. Замечательные фильмы раннего Александра Митты, также снятые по сценариям Володина. Прекрасные фильмы Отара Иоселиани – “Листопад”, “Жил певчий дрозд”. И Петр Тодоровский, конечно, – “Какая чудная игра” и “Военно-полевой роман”. Эти мощные фильмы вполне себе дают представление о новейшей истории.
“Полное безразличие к живому человеку”
Дмитрий Быков, писатель, поэт, литературный критик
– Какие книги помогут составить адекватное представление об истории страны? Тут все предсказуемо. Роман “Тишина” Юрия Бондарева о первом послевоенном времени. “Терпение” Юрия Нагибина – небольшой рассказ, которому очень досталось в советской критике. Повесть “Спуск под воду” Лидии Чуковской – про то, что обычный человек и есть самое страшное, самое опасное зло. “Битва в пути” Галины Николаевой – глубокий, многослойный, нелинейный, очень умный реалистический роман, который начинается со сцены похорон Сталина.
Конечно, Владимира Дудинцева. В его романе “Не хлебом единым” впервые отмечена главная черта этого режима и этой власти, которая неизменна и сейчас, и тогда – полное безразличие к живому человеку. Его же роман “Белые одежды”, который Дудинцев не мог опубликовать 25 лет.
В этом же списке цикл из пяти очерков “Районные будни” Валентина Овечкина, где он говорит о колхозной жизни вещи, которые до него обходились, замалчивались. Очерки Гавриила Троепольского о послевоенной деревне. Роман “Наследство” Владимира Кормера о диссидентском движении. Роман “Московский гамбит” Юрия Мамлеева, где передана атмосфера подпольной Москвы, с ксероксами, перепечатками, интеллигентскими сборищами… Практически все у Александра Солженицына, безусловно, одного из крупнейших русских писателей XX века.
Могу посоветовать почитать и сборники сценариев Натальи Рязанцевой, вероятно, самого загадочного кинодраматурга своей генерации. Особенно два любимых, пока так и не поставленных ее сценария – “Умная женщина” и “Собственная тень”. Они, как и все ее сценарии, о сопротивлении человека среде. Еще сценарии Юрия Клепикова и Александра Миндадзе, который исследует частного человека на сломе, выхватывает его из обыденности и подвергает испытанию катастрофой.
Если говорить о кино, то стоит посмотреть фильм “Чистое небо” режиссера Григория Чухрая – о том, что делается с героем, когда он выпадает из времени или не попадает с ним в ногу. Конечно, “Чужие письма” Ильи Авербаха – фильм, который очень точно сфокусировал в себе главный процесс 70-х: расхождение между народом и интеллигенцией.
Все, что я назвал – для того, чтобы понять, откуда пришло это время. А пережить его помогут только братья Стругацкие, Александр Житинский, Нина Катерли. В фантастике есть витамин изобретательности и счастья.
“Показывает историю такой, какой ее никто не желает видеть”
Антон Долин, кинокритик, писатель
– Мне кажется, что все наши проблемы с трактовкой последних лет советской и российской истории связаны с непроработанностью истории более ранней – сталинских репрессий, оттепели. Поэтому я думаю, что изучать позднесоветский период вне связи с предшествующими ему, даже если этому периоду посвящены отдельные учебники, в корне неверно. Я бы посоветовал начинать изучение истории последних десятилетий с литературы любого рода о сталинском периоде – от “Архипелага ГУЛАГа” Александра Солженицына до больших европейских и американских исследований о Сталине. Например, со знаменитой книги Энн Эпплбаум “ГУЛАГ” издательства Corpus.
Также я горячо рекомендую, хотя это и художественная литература, читать, условно говоря, автофикшн, посвященный репрессиям – “Колымские рассказы” Варлама Шаламова, “Крутой маршрут” Евгении Гинзбург. То есть людей, которые видели все это изнутри и описывают репрессии не сухим научным языком.
Если говорить о более позднем периоде, то по тем же самым причинам я бы чрезвычайно рекомендовал читать книги Сергея Довлатова. Они на стыке эссеистики, публицистики и художественной прозы, но именно это и является ценным.
Моя категорическая рекомендация для еще более позднего периода – это пять книг Светланы Алексиевич из цикла “Голоса утопии”: “У войны не женское лицо”, “Последние свидетели. Соло для детского голоса”, “Цинковые мальчики”, “Чернобыльская молитва” и “Время секонд хэнд”. Эти пять книг нужно внимательно читать, буквально проштудировать еще и потому, что они позволяют провести линию от сталинских времен, от 40-х годов, от войны и вплоть до 90-х годов. Это и художественная литература, и документальная одновременно. Это история, но это также и человеческие истории отдельных людей, а не какой-то вселенский взгляд с небес, который позволяет совершить распространенную этическую ошибку в духе “Лес рубят – щепки летят”.
Про фильмы у меня еще меньше рекомендаций. Главная из них – это смотреть документальное кино. Я бы посоветовал в первую очередь архивные, монтажные картины Сергея Лозницы. Его “Процесс” о деле Промпартии, “Блокаду” об осаде Ленинграда, “Государственные похороны” о том, как хоронили Сталина, “Представление” об оттепели и “Событие” об августовском путче. Все это кино, сложенное из архивных съемок, оно абсолютно документально и при этом показывает нашу историю такой, какой никто ее не видел и не желает видеть.
Чтобы понять, чем был так называемый “совок”, прежде всего стоит посмотреть картины Алексея Германа – старшего. Буквально все, кроме, наверное, “Трудно быть богом”. Хотя, впрочем, и ее тоже.
Период перестройки хорошо наблюдать изнутри, из тех фильмов, которые были сделаны в те годы. Здесь важно как памятники эпохи смотреть и критически осмыслять “Покаяние” Тенгиза Абуладзе, “Астенический синдром” Киры Муратовой, “Маленькую Веру” Василия Пичула, “Интердевочку” Тодоровского-старшего. Это те картины, которые первыми приходят на ум как поворотные и важные для понимания этого периода. А чтобы их критически осмыслить, надо читать тексты, которые, в основном, не были изданы отдельными книгами, а печатались в конце 80-х – начале 90-х в журналах “Искусство кино” и “Сеанс”. Так можно понять, как осмыслялись эти картины синхронно своему времени. Думаю, не только родители школьника, но и он сам, если не дурак, лет с 14–15 совершенно точно может справиться с этой задачей.
Из фильмов последних лет я всем рекомендую посмотреть “Капитан Волконогов бежал” Натальи Меркуловой и Алексея Чупова. Конечно, если удастся до него дотянуться. Это хороший пример и рассказа о времени репрессий, и рефлексии на тему того, какой киноязык стоит выбрать сегодняшним кинематографистам, чтобы говорить об этом времени, не погружаясь в историзм и псевдодокументализм. Именно по этой причине “Волконогов” так и не выходил на экраны в России, и легально его не достать.
“Отвратить от себя логику гопников, террористов, убийц”
Рома Либеров, кинорежиссер, сценарист, продюсер
– Я не знаю, вправе ли я что-то советовать, тем более таким взрослым школьникам. Но я могу назвать книги, которые считаю важными для понимания, откуда все пошло и почему мы уже больше столетия живем с абсолютно фальшивой, переписанной историей.
Прежде всего это “Воспоминания о войне” Николая Никулина – возможно, главная книга о Второй мировой войне. Повесть “Щепка” Владимира Зазубрина – о красном терроре и революции. Еще я бы горячо порекомендовал “Крутой маршрут” Евгении Гинзбург, роман, совершенно непременный к прочтению. А книга ее однофамилицы Лидии Гинзбург “Записки блокадного человека” – жизненно необходимый опыт выживания во время катастроф, расширенный силой интеллекта. И, естественно, “Жизнь – сапожок непарный” Тамары Петкевич. Это книги, без которых нас нет. Без которых нельзя жить. Это то, что необходимо каждому из нас.
Дальше, конечно, “Воспоминания” Надежды Мандельштам, опубликованные через 32 года после гибели ее мужа – поэта Осипа Мандельштама. Они пристрастны, противоречивы, но написаны со всей мощью ума и страсти.
Еще воспоминания, дневники, письма Екатерины Лившиц “Я с мертвыми не развожусь!..” Это восклицание – ответ Екатерины Константиновны на уговоры следователя развестись с врагом народа, ее мужем, поэтом, переводчиком и теоретиком футуризма Бенедиктом Лившицем. Лившиц ко времени тех допросов своей жены был расстрелян, что для внешнего мира звучало: “10 лет без права переписки”. Екатерину Константиновну тоже арестовали по 58-й статье.
Непременно нужно прочитать и недавно, в 2022 году, изданную книгу “Дело номер 537. Документы следственного дела В. Э. Мейерхольда”. Это хронологически расставленные документы реального следственного дела режиссера. Их надо прочесть, чтобы понять: окружающее зло началось не сегодня – и, конечно, не с террора 30-х годов. Чтение этих документов помогает понять и навсегда отвратить от себя логику гопников, террористов, убийц и пр. Еще шире об этом – в трилогии Виталия Шенталинского: “Преступление без наказания”, “Рабы свободы” и “Донос на Сократа”.
Когда-нибудь, мне кажется, все эти книги должны быть в школьной программе – одни в обязательном, другие во внеклассном чтении. Конечно, таких книг не 5, не 10, даже не тысяча. Для меня нельзя жить без “Москвы – Петушков” Венедикта Ерофеева. Но не знаю, вправе ли я произносить это вслух и экстраполировать свою систему вкусов. “Москва – Петушки” – это мое персональное Евангелие. Может быть, это главная книжка на русском языке о милосердии. И совершенно замечательно, что там нет ни слова про алкоголь, что там только о милосердии и о высшем суде.
Чтобы понять сам дух совка, что может быть лучше Сергея Довлатова, что может с ним соперничать? Его “Заповедник” – это все отчаяние, бессмысленность и абсурд застойных семидесятых годов. О любви вопреки беспробудности, вязкости, гиблости этого совка и “Николай Николаевич” Юза Алешковского. Это тоже книги, без которых русскоязычный человек не может жить. То, что я перечислил, кажется мне сегодня совершенно необходимым для того, чтобы продолжить как-то существовать.
“Будет опозорена вся нация”
Татьяна Мэй, историк, писатель
– У хороших писателей даже в советские времена получалось, вопреки цензуре, протащить то, что они хотели сказать. Мне еще в старших классах попалась трилогия Юрия Германа о враче: “Дорогой мой человек”, “Дело, которому ты служишь” и “Я отвечаю за все”. Вопреки скулосводящим названиям, от этих книг невозможно было оторваться. Это история взросления и развития советского человека – неглупого и честного – буквально начиная со старших классов. Осваивание профессии, практика, война, а третья часть – о послевоенном времени, восстановлении разрушенного. Герман, сам чем-то похожий на своего героя, умудрился очень многое показать и объяснить внимательному читателю. Я читала эту трилогию в начале 80-х, еще до перестройки, и она меня поразила. В частности, это был один из немногих официально разрешенных советских текстов, где честно и довольно подробно – для тех времен, конечно, – говорилось о репрессиях.
А во второй части этой трилогии есть эпизод, который я теперь постоянно вспоминаю. К партизанам переходит врач-немец. Деревенские рассказывают, что он тайком, скрываясь, лечил и подкармливал русских детей, спас раненого подбитого летчика. Потом, поняв, что сам уже на крючке гестапо, решил уйти к партизанам, и его подстрелили свои. Так вот партизаны стали расспрашивать этого доктора: зачем он все это делал? А он ответил им примерно так: “Когда война закончится и мир узнает все о зверствах фашистов, то немцы на долгие годы станут париями. Будет опозорена вся нация, и никто не скажет о немцах ни одного доброго слова. Но найдется русская баба, которая скажет: “А я знаю одного немца, который…” Вот для этого я все это и делал”.
Качественной мемуаристики о послевоенных временах, пожалуй, больше, чем художественной литературы. Мне кажется, особого внимания заслуживают воспоминания академика Сахарова. Сегодня детям в школе, может, и рассказывают, что Андрей Сахаров – это знаменитый физик-ядерщик, создатель водородной бомбы. А вот о том, что он диссидент и правозащитник, скажет не каждый учитель.
Сахаров действительно был человеком системы, работал на государство, изобрел чудовищное оружие. Но в своих воспоминаниях он описывает, как, осознав, что, собственно, он делает, повернул против течения и стал правозащитником, буквально раздражающей занозой для власти. Интересны воспоминания и жены Сахарова, Елены Боннэр.
Вообще, мне кажется, самые интересные люди – те, что менялись. Были абсолютно советскими, строили эту систему, участвовали в преступлениях режима, но потом что-то в них изменилось, произошел переворот всех представлений, и они стали совершенно другими. Так что я бы еще посоветовала автобиографическую трилогию Льва Копелева “Хранить вечно”.
Копелев был абсолютно советский человек, выросший на идеологии “лес рубят – щепки летят”, в юности участвовал в раскулачиваниях и оправдывал их. Перелом в нем произошел под конец войны, когда наши войска вошли в Восточную Пруссию и на занятой территории начались эксцессы, в частности изнасилования немок. Майор Копелев, тогда сотрудник Политуправления, не выдержал, начал заступаться, пошел к командованию. Кончилось все тем, что его посадили “за буржуазный гуманизм”. После отсидки Копелев был правозащитником, а потом эмигрировал в Германию, где стал очень известен.
Нельзя пропустить и воспоминания Юрия Лотмана “Не-мемуары”. Все знают его как литературоведа, семиотика из Тартусского университета, пушкиниста. Человека, казалось бы, благополучного в советские времена – его печатали, награждали. Но это только на первый взгляд. Когда после войны началась антисемитская кампания, Лотмана никуда не брали на работу. А потом и он не избежал внимания КГБ. Лотман вспоминает, как они с друзьями прятали на даче архив правозащитницы Натальи Горбаневской, и к ним пришли с обыском. Как они стояли и ждали, когда их арестуют… Если бы спрятанные бумаги нашли – “сели бы усе”, а уж Лотман – точно.
Войну он описывает скупыми мазками, но по точности и краткости характеристик чувствуется ученый. Например, месяцы между окончанием войны и демобилизацией он вспоминает как период, когда солдат охватила гнетущая смертная тоска. “Мы пили по-мертвому и не пьянели. Приходилось вспоминать и давать себе отчет в том, что в эти годы старательно забывалось”. А еще пишет, как его призвали студентом-первокурсником в 1939 году. Их выстроили возле вагонов и объявили, что сейчас с прощальным словом к ним обратится старый питерский пролетарий. “Слово это я запомнил на всю жизнь как “Отче наш”: “Ребята! Гляжу я на вас, и жалко мне вас. А пораздумаю я о вас, так и хуй с вами!” – грустно-иронически вспоминает Лотман.
Есть еще одна книга, о которой не могу не сказать. Это “Подстрочник” Лилианны Лунгиной – автора того самого, канонического, самого любимого перевода книг о Карлсоне. Однажды режиссер Олег Дорман послушал ее рассказы о своей жизни, обалдел от услышанного и уговорил сделать фильм. Это какое-то волшебство: перед камерой сидит просто пожилая женщина, не звезда кино, не красавица, рассказывает, картавя, что вспоминает на ходу. Но уже через несколько минут ты забываешь обо всем и слышишь только ее. Она говорит о послевоенном времени, об антисемитской кампании, о том, как люди сопротивлялись режиму, как отстаивали свою личную честь… Лунгина – человек сногсшибательной харизмы. У нее такие удивительные интонации, что оторваться невозможно.
По фильму Дормана и была написана книга “Подстрочник”. И это редчайший случай, когда я, человек буквы, предпочитаю фильм, потому что в книге не так видно обаяние рассказчика. На мой взгляд, это лучшее из всего, что можно посмотреть о советских временах.
“Вижу в качестве антидота документальные свидетельства”
Ольга Седакова, поэтесса, переводчица, филолог и этнограф
– Вообще-то я думаю, что лучшим и настоящим ответом на эту “историю”, сочиненную Мединским и его соавторами, были бы другие, исторические же сочинения, написанные настоящими историками, хорошо документированные, с большим материалом – воспоминаниями, фрагментами писем и другими свидетельствами. Что-то из того, что составляло различные выставки, подготовленные “Мемориалом”. Полагаю, что одно посещение московского Музея истории ГУЛАГа будет сильнейшим опровержением соответствующей главы “истории” Мединского. Да, я вижу в качестве антидота скорее документальные свидетельства, особенно личные рассказы, воспоминания разных людей о том, что с ними было: прекрасный пример – книга Тамары Петкевич “Жизнь – сапожок непарный”. Книг такого рода о временах Большого террора немало. И вещи, которые приобрели мировую известность, – “Архипелаг ГУЛАГ” Александра Солженицына или “Колымские рассказы” Варлама Шаламова – они ведь тоже основаны на личном опыте, это не совсем “фикшн”.
Гораздо труднее найти такие свидетельские истории для других советских времен, более поздних. Если шестидесятые приобрели какой-то образ, то глухие семидесятые (которые тянулись еще и половину восьмидесятых) остались у нас в истории фактически пропущенным временем. На мой взгляд, среди известных вещей единственно “Пушкинский дом” Андрея Битова дает глубокий образ этого времени. Понятно ли будет школьникам такое сложное сплетение предательства и надлома, которое несет в себе главный герой, не знаю. И еще я назвала бы живописные работы Семена Файбисовича. Его жуткие и совсем не карикатурные, не сатирические портреты “обыкновенного человека” времен застоя.
Из художественных свидетельств о последних десятилетиях я бы назвала прежде всего фильмы Андрея Звягинцева, особенно “Левиафан” и “Нелюбовь”.
“Я бы порекомендовал читать мемуары”
Леонид Кацва, историк, педагог, автор учебников и пособий по истории России
– Если говорить о книгах, то для изучения советского периода я бы порекомендовал старшим школьникам читать, прежде всего, мемуары. На первом месте – “Эпилог” Вениамина Каверина. Замечательные мемуары вышли в издательстве “Вагриус” – “Волчий паспорт” поэта Евгения Евтушенко, “Мой генерал” писателя Григория Бакланова, “Перебирая наши даты” поэта Давида Самойлова, “И жить еще надежде…” одного из основоположников авторской песни Александра Городницкого. Что еще? Мемуары историка и литературоведа Сарры Житомирской “Просто жизнь”, воспоминания поэта Константина Симонова и, конечно, “Подстрочник” Лилианны Лунгиной. Все это книги не о каких-то конкретных событиях в истории России, а о жизни в стране. Кстати, “Подстрочник” издан по устному рассказу Лилианны Лунгиной в документальном фильме режиссера Олега Дормана. Так что историю ее жизни можно не только почитать, но и посмотреть.
Чтобы познакомиться с историей диссидентского движения в Советском Союзе, я бы посоветовал почитать мемуары “Диссидент” Александра Подрабинека, “В подполье можно встретить только крыс” Петра Григоренко, а также “И возвращается ветер… ” одного из самых известных диссидентов Владимира Буковского.
Если говорить об исторических исследованиях, то о диссидентском движении, как мне кажется, лучше всего рассказано в работе “История инакомыслия в СССР: новейший период” одной из основательниц Московской Хельсинкской группы Людмилы Алексеевой. Также из исторических работ я бы порекомендовал почитать монографию Рудольфа Пихоя “Советский Союз: история власти. 1945–1991” и “Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза” Михаила Восленского. Еще есть очень смешная книга “Наш советский новояз” писателя и литературоведа Бенедикта Сарнова.
Чтобы познакомиться с новейшим периодом истории России, после распада СССР, я бы снова посоветовал читать, прежде всего, мемуары – последнего генерального секретаря СССР и единственного президента СССР Михаила Горбачева, первого президента РФ Бориса Ельцина, первого мэра Санкт-Петербурга Анатолия Собчака, одного из идеологов и руководителей экономических реформ начала 90-х Егора Гайдара. Из биографических работ о деятелях того периода, на мой взгляд, стоит почитать “Ельцин” Бориса Минаева, “Анатолий Чубайс” Андрея Колесникова, а также совместную книгу Минаева и Колесникова “Егор Гайдар. Человек не отсюда”.
Периоду реформ в целом посвящены “Развилки новейшей истории России” Егора Гайдара и Анатолия Чубайса, “Революция Гайдара. История реформ 90-х из первых рук” Петра Авена и Альфреда Коха, а также “Время Березовского” Петра Авена. Кроме того, могу порекомендовать серию книг Олега Мороза – например, “1996: как Зюганов не стал президентом”, “Почему он выбрал Путина?”, “Главная ошибка Ельцина” или “Как удалось отстоять реформы”. Очень интересны монографии Дмитрия Травина “Путинская Россия. От рассвета до отката” и “Очерки новейшей истории России. 1985–1999”. Стоит упомянуть и работу Леонида Лопатникова “От плана к рынку. Очерки новейшей экономической истории России”. Но все это довольно сложная и объемная литература.
“Не отдавать ребенка ментально в руки злодеям”
Виталий Манский, режиссер документального кино
– Нужно понимать, что кино, литература и искусство в целом не являются предметом обучения. Они являются неким фундаментом или, наоборот, дополнительным сопровождением к фундаментальному изучению истории. То есть без знания истории бессмысленно читать, например, Владимира Сорокина или смотреть Александра Расторгуева. Для этого нужно понимание периода, обстоятельств, исторического контекста. Только тогда это будет работать.
Поэтому списка художественных книг и фильмов, который можно рекомендовать для изучения истории, не существует. “Восхождение” Ларисы Шепитько или фильм ее мужа Элема Климова “Иди и смотри”, и уж тем более “20 дней без войны” Алексея Германа будут понятны и возможны для прочувствования, только если школьнику будет дана правдивая, адекватная информация об обстоятельствах Второй мировой войны. Без этого никак. Это словно пытаться жарить шашлык на мангале без решетки или шампура. Мясо упадет в угли и сгорит. Кино и литература – это мясо, а обучение в школе – это шампур.
Подчеркну еще раз: если ребенок не будет владеет системной исторической информацией, он не сможет ничего усвоить из книг и фильмов. Образование дает ось координат, относительно которой располагается остальное. Когда Менделеев изобрел свою таблицу, вместе с нею он изобрел и неизвестные на тот момент элементы, потому что сама таблица подсказала их существование. Образование и есть эта таблица Менделеева. То есть систематизация знаний, которая потом насыщается образами, эмоциями, переживаниями, аллюзиями – всем комплексом того, для чего и предназначены искусство, культура.
Я слабо себе представляю человека, получившего образование по учебнику Мединского, который может адекватно воспринимать документальное кино последних лет. Не любое, конечно, но кино, которое мы выбираем на “Артдокфесте”. Для понимания картин “Артдокфеста” нужно иметь все-таки некий базис образования, которого государство сейчас пытается лишить людей. Или хотя бы переформатировать, сдвинуть ось координат в нужную для государства сторону. Вообще говоря, подобные действия – это серьезное преступление перед будущим.
Понятно, что родители не имеют права отменять занятия в школе. Но и отдавать ребенка на откуп в школы теперь уже даже не просто опасно. Опасно – это когда, может быть, проскочит, а может, нет. А теперь это уже фатально. Если родители не будут заботиться о внеклассном образовании, не будут заботиться о переучивании ребенка, то ущерб будет необратимым.
Изучают дети Первую мировую войну – родителям нужно объяснить ее природу, как она возникла, в результате чего. Какой была роль России, какой – Николая II. Все это можно объяснить ребенку достаточно быстро, и тогда ему можно показать картину Элема Климова “Агония”. И он поймет суть этой разваливающейся империи, которая становилась ведомой разного рода оккультными деятелями, увидит слабость императора…
Или взять картины позднесоветского периода – к примеру, “Плюмбум, или Опасная игра” Вадима Абдрашитова по сценарию Александра Миндадзе. Нужно объяснить, в чем заключалось вырождение застойного периода, этой формальной власти, и тогда ребенок поймет, о чем это кино, зачем.
Говорим о том, что такое плановое хозяйство, – и тогда смотрим “Премию” Александра Гельмана. Ребенку нужно объяснить процессы, которые сделали развитие Советского Союза тупиковым, почему этот колосс на глиняных ногах был обречен на развал. И тогда – да, “Премия” – очень правильная картина.
Чтобы не отдавать ребенка ментально в руки злодеям, роль педагога придется взять на себя родителям. Теперь детьми нужно заниматься всерьез. К сожалению, это способны понять в лучшем случае 10% населения России.
Источник: Марина Аронова, «Сибирь.Реалии»
