Профессор Кельнского университета Вольфганг Хасберг занимается Средневековьем и Новейшей историей. Историк Петер Йоханнес Дросте — глава немецкого Союза учителей истории. DW поговорила с немецкими экспертами об учебниках истории на примере ГДР и ФРГ. Вместе они работали над новыми учебниками по истории для восточных земель после объединения Германии.
DW: Можно ли сравнивать учебники в ФРГ и в ГДР?
Вольфганг Хасберг: Сравнивать можно все. Учитывая тот факт, что как в ФРГ, так и в ГДР учебники по истории составлялись в хронологическом порядке, то база для сравнения очевидно есть. Мы знаем, что книги в ГДР готовились по центральному плану. За каждым учебником был закреплен свой составитель. Учебник для 10 класса, в которых рассматривался социализм, обрабатывался, например, Академией наук. Так что сравнивать можно, но вы обнаружите больше различий, чем общих черт.
Петер Йоханнес Дросте: В принципе сравнивать можно все. Но надо, конечно, серьезно задуматься, какой период сравнивать. Например, если взять времена холодной войны, а это, по сути, период всего существования ГДР, то, конечно, там можно обнаружить разные точки зрения. И это нашло отражение в учебной литературе. Частично это связано с методиками преподавания истории, но и с содержанием. В Западной Германии идея преподавания истории заключалась в достижении осмысленного критического подхода к истории, в ГДР преподавали историю, которая удовлетворяла в то время классическую историографию о становлении и прогрессе ГДР. Поэтому в тех или иных местах есть сильные расхождения.
— И какие же главные отличия? Что бросается в глаза?
Вольфганг Хасберг: За учебниками ГДР стоит четкий план. Я занимался изучением этого вопроса в начале 90-х — концептуальной историей (по-немецки “Begriffsgeschichte”, это раздел исторических и культурных исследований, который рассматривает этимологию и изменение значения терминов. — Ред.). В социализме главными были марксистские учения, исторический материализм. В ГДР, и это касается в первую очередь учебников истории, все термины выстраивали индуктивно: “рабовладельческий строй”, “феодализм” и так далее. Это центральные моменты в историческом материализме. К 8 классу ученик подходил к середине 19 века, где уже были Маркс и Энгельс, и там все эти понятия встречаются, то есть — начиная с 8 класса, можно было переключиться и уже работать не индуктивно, а дедуктивно, то есть — начертить ученикам, как социализм воплощается в деле.
Петер Йоханнес Дросте: Мне бросились в глаза две темы. Это восстание в июле 1953 года (17 июля 1953 года в Восточном Берлине и других городах ГДР вспыхнуло первое в социалистическом лагере народное восстание. — Ред.) и, конечно же, строительство Стены. В ГДР Стену называли не иначе как “антиимпериалистический защитный вал”. В Западной Германии на Стену, разделяющую восточную и западную части, смотрели, конечно, совсем с другой перспективы.
— Гэдээровские учебники 10 класса надо понимать больше как программу?
Вольфганг Хасберг: Не только 10 класса, всех классов. И эта программа — исторический материализм. Огромная разница по сравнению с учебниками на Западе! Потому что у нас, на Западе, не было плана, о чем рассказывать. Самое позднее с 1970-х у нас был сформирован такой подход: историю нужно разрабатывать на основе источников. Поэтому в западных учебниках — гораздо больше ссылок. Есть книги, которые состоят вообще только из перечисления источников. Это привело к проблеме: историю фактически больше не рассказывали. Среди специалистов есть даже мнение, что нет больше исторических нарративов. Я его полностью не разделяю, но действительно найти нарративы сложно.
Петер Йоханнес Дросте: Когда мы работали над первыми учебниками истории после падения Берлинской стены для восточных земель, то было совершенно очевидно, что даже по объему социализм был главной темой в учебниках ГДР. По моим ощущениям, полкниги было посвящено именно этому. В ФРГ было иначе. Если ученикам и рассказывали о социализме и коммунизме, то как о процессах: как все это зародилось, о “Манифесте Коммунистической партии”, о Карле Марксе. В ГДР социализм был отдельным предметом, который к тому же доминировал и на уроках философии.
— Кому было проще учить историю: школьникам ГДР или школьникам ФРГ?
Вольфганг Хасберг: Начиная с 1970 года — однозначно школьникам в ГДР. Они могли учить учебники практически наизусть. Правда, когда в 1990 году проводились исследования с опросом учащихся, чтобы выяснить, какие знания у них остались, в результате выяснилось, что ученики из западных земель забыли так же много, как и ученики из восточных. Но что не было забыто теми, кто обучался истории в школах ГДР, так это как раз понятия из исторического материализма. То есть у них в головах остались схемы. Школьникам в Восточной Германии было явно проще усвоить материал: каждый знал, когда какая тема будет. Проще было не только учащимся, но и учителям.
Петер Йоханнес Дросте: Это интересный вопрос, на который нельзя ответить за всех. Уроки истории в ФРГ, самое позднее — с 80-х, были выстроены на демонстрации примеров. И главным было — научиться относиться к истории критически, рассматривать историю как конструкцию. В ГДР и во многих других странах история была запоминанием фактов, событий, хронологии. Это как раз то, чего сегодня нам часто не хватает и что сегодня не играет решающей роли на уроках истории в Германии.
— После падения Стены пришлось переписывать учебники заново?
Вольфганг Хасберг: На Западе в истории доминировала тема национал-социализма. В ГДР — история собственного государства. После падения Стены западные издательства взяли самые старые книги по истории Ханса Эбелинга (Hans Ebeling, “Die Reise in die Vergangenheit”) специально для “восточного рынка” и просто издали их заново. То есть взяли старую концепцию и вывели ее на рынок. Можно сказать, что и после 1989 года жителей восточных земель “осчастливили” неправильными учебниками по истории, потому что, конечно, надо было заново все делать, а им просто предоставили “западный товар”.
Петер Йоханнес Дросте: Потребовалось время, пока рынок учебной литературы смог завоевать бывшую ГДР. Я готовил как раз такой учебник для одного западного издательства. В западных землях рынок учебников сильно диверсифицирован. У нас было 50 – 60 различных экземпляров учебников истории. Для бывшей ГДР это было новым, там раньше был единый учебник.
— Сколько пропаганды было в гэдээровских книгах?
Вольфганг Хасберг: Если вы так ставите вопрос, то ответ будет простым: 100 процентов. Потому что пропаганда в ГДР — это понятие, которое рассматривалось в положительном контексте. В ГДР был один учебник. Сегодня у нас в Германии 16 земель, три разных вида школ (в ФРГ нет единого учебника истории. Вопросы образования находятся в ведении федеральных земель. — Ред.). Кроме того, в ГДР была еще методика преподавания истории для учителей.
Петер Йоханнес Дросте: С понятием “пропаганда” надо быть очень осторожным. Если понимать под этим государственную идеологию, то надо сказать, что и учебники истории в Западной Германии — тоже не без пропаганды. Конечно, там речь идет о демократических ценностях. Исходя из гуманных соображений, можно сказать, что это нормально, в порядке вещей. В ГДР совершенно очевидно, что государственная идеология была главным критерием, когда решалось, выйдет учебник на рынок или нет. В содержании и заданиях все было согласовано с тогдашней идеологией ГДР.
— А фактически учебники в ГДР были верными?
Вольфганг Хасберг: Для меня “фактически” — не понятие. Были ли данные подкреплены первоисточниками, для меня — не самое главное. Гораздо важнее то, как факты, события и личности оценивались.
Если сравнить западные и восточные учебники, то на Западе, например, в повествовании о Реформации главную роль играет Лютер. В ГДР главным был Томас Мюнцер — борец за права граждан, как его называли в учебниках. То есть он — практик, Лютер — теолог. Мюнцер призывал к восстанию, он — как социалист, поэтому и вписывался в парадигму и был представлен в учебной литературе.
Петер Йоханнес Дросте: История — это реконструкция. С понятиями “верный” и “неправильный” здесь сложно работать. Думаю, даты и события, вокруг которых не было спорных моментов, подавались одинаково. Однако о событиях августа 1961 года в ГДР говорили как о строительстве “антиимпериалистического защитного вала”, а в Западной Германии Берлинскую стену так никто не называл. То есть были факты в истории, даты которых естественно совпадали в учебниках ГДР и ФРГ, но трактовка была разная. По-разному смотрели и на события после 1945 года: денежную реформу (Людвига Эрхарда. — Ред.) или “ноту Сталина”. Пакт Молотова-Риббентропа — вообще одна из самых сложных тем. Сегодня мы говорим и о том, что переосмысления истории национал-социализма в ГДР, по сути, не произошло. ГДР говорила, что является антифашистским государством — с прошлым были оборваны все связи.
— Противостояние Востока и Запада тоже было темой на уроках истории в ГДР?
Вольфганг Хасберг: Конкуренции систем уделялось внимание и на Западе, в учебниках — не так много, но дискуссии на эту тему были. В ГДР велась настоящая работа над созданием образа врага. На западе такого не было — учебники были слишком открыты по своей структуре. У истории на Западе не было “громкого голоса”. В ГДР — наоборот: там нужен был “громкий голос”, чтобы поддержать лояльность и создать легитимность, и к этому относится создание образа врага. На Западе в этом не было необходимости. В западных землях мы подошли к свободному демократическому устройству, и при таких условиях в обществе невозможно создать образ врага.
Петер Йоханнес Дросте: Глава о ГДР в западных учебниках была, но там не было того, как победить это государство. Рассматривался факт существования ГДР, но это не было центральной темой. В ГДР было иначе: людям нужно было дать ответ, почему они сами не могут поехать на Запад и составить впечатление. Это было большой проблемой.
— В ГДР фальсифицировали историю?
Вольфганг Хасберг: В ГДР до 70-х годов в учебниках не было биографий, не было долго истории Пруссии. Так как это не сочеталось с социализмом. Если присмотреться, то можно и на Западе найти примеры табу. Например, национал-социализм не был открытой темой. И колониализм. Мы наблюдаем сужение пространства для дискуссий по данным темам. В учебниках ГДР были представлены антифашистские настроения, причем там собственную историю рассматривали вне фашизма и никогда не говорили об ответственности. Опасность возникает тогда, когда люди не знают, как обращаться с историей. История — сложная материя. История может быть оружием. Она требует от нас открытости к другим культурам, в ГДР это было просто невозможно. Государство было занято легитимацией своего существования, любое альтернативное мнение рассматривалось как нападение. На Западе было невозможно работать над созданием негативного образа ГДР, так как надо было работать над воссоединением.
Петер Йоханнес Дросте: Это важный аспект. Легитимация посредством истории играет большую роль для государств. Для ФРГ — в меньшей степени, так как было решено взять на себя всю ответственность за все, что происходило на территории основанной в 1949 году ФРГ. ГДР этого как раз не сделала. Это было новообразованное государство. Когда идет процесс легитимации, то смотрят на историю — что можно использовать, а что нет. Что можно было использовать, так это восстания рабочего класса, революцию 1917 года в России. В Западной Германии не было необходимости в процессах легитимации государства, но стоял вопрос, легитимно ли вообще преподавать здесь историю — после того, как в 1933 – 1945 годы историей так манипулировали, что уроки фактически служили одной цели: узаконить национал-социализм.
Источник: Марина Борисова, Deutsche Welle.
