Минкульт исключил из экспертных советов по поддержке кино режиссеров Федорченко, Учителя и Хотиненко: решать, каким фильмам выделять деньги, теперь будут бывший актер, а ныне депутат Дмитрий Певцов, глава медиахолдинга «Красная Звезда» Алексей Пиманов и даже представители РПЦ. The Insider проследил историю цензуры в российском кинематографе от немого кино до наших дней — как коммунизм унаследовал царскую систему запретов и разрешений, как при Путине она снова возродилась, и как во время войны запрещенная Конституцией цензура вышла на новый концептуальный уровень. Теперь цензоры получили почти неограниченные возможности для запрета кинокартин, причем происходит это на фоне огромного дефицита фильмов, образовавшегося из-за ухода голливудских кинокомпаний.
Цензура при царизме
Цензура в кино возникла в России, как и в других странах, в конце ХIХ века, одновременно с появлением кинематографа. Требования к фильмам были повсеместны, но настолько отличались друг от друга в разных странах и даже в разных регионах одной страны, что разрешенное на территории А подчас запрещалось на территории Б, и наоборот. Непредсказуемость реакции цензоров доставляла прокатчикам столько неудобств, что московские предприниматели обратились к градоначальнику с просьбой назначить одного чиновника, который бы отсматривал все поступления и снабжал каждую выпускаемую картину прокатным удостоверением со своим номером. Введение единой цензуры поддержал и первый съезд российских кинодеятелей в 1911 году, с чем центральная власть охотно согласилась ввиду того, что император Николай II вообще считал кино пустым развлечением, особо вредным для молодых людей.
Тем не менее, территориальные цензурные различия сохранялись в России и СССР на протяжении еще двух третей ХХ века, и где-то в середине 1970-х годов родилась небезосновательная шутка о том, что цензура ужесточается обратно пропорционально квадрату расстояния от столицы, так что пятиминутная сексуальная сцена на сеансе в московском Доме кино превращается в мимолетное касание в копии, прокатываемой на Камчатке.
В начале 1900-х появились и цензоры-добровольцы, предшественники нынешних «борцов за нравственность» вроде Милонова и Поклонской. В 1909 году депутат царской Думы, черносотенец Владимир Пуришкевич счел, что фильм «Блуждающая душа» оскорбляет чувства верующих, и добился его запрета, а монархическая партия Астрахани, обратившись в Думу, предотвратила экранизацию пьесы Леонида Андреева «Анатэма», которую назвала «проповедью безнравственности и богохульства».
Тогда же были найдены пути прохода через цензуру. Известный киноделец Дранков советовал начинающему режиссеру, собравшемуся перенести на экран юмористические рассказы Чехова, изменить их названия и подставить другое имя автора. Еще более надежным, видимо, был другой способ: при сдаче фильма, когда в зале гас свет, цензору на столик подкладывали золотой портсигар, тот отправлял его в карман и выдавал прокатное удостоверение.
После революции 1905 года и царского манифеста, провозгласившего ряд свобод, цензура на короткое время притихла, воспряв в 1911-м: накануне 50-летия со дня отмены крепостного права были запрещены совершенно безобидные фильмы «Накануне манифеста 19 февраля 1861» и «Осени себя крестным знамением, православный русский народ».
Следующее ужесточение цензуры произошло с началом Первой мировой войны — в частности, с экранов были изгнаны германские и австрийские фильмы, но для уменьшения убытков прокатчики иногда показывали их под видом картин из союзных стран. Кроме того, в первые месяцы войны цензура стала запрещать снятую на фронте хронику, но уже в 1915 году шпиономания несколько утихла, и фронтовые съемки стали попадать на экраны.
В этом же году появились «Главные указания инспекторам при просмотре кинематографических лент» со списком табуированных тем. Запрещалось изображать политические процессии и сборища (кроме древних), убийства, самоубийства через повешение, покушения, казни, пытки, трупы и гробы. Ухаживания, объяснения в любви и поцелуи изображать разрешалось, но так, чтобы эти сцены не заключали в себе «никаких признаков развращенности», женское же тело допускалось к показу не далее 4 вершков выше коленей и не ниже 8-го ребра, а сзади — от макушки до поясницы. Но поскольку «развращенность» не являлась измеримой величиной, критериев для ее определения не существовало, и судьба картины всецело зависела от степени ханжества надсмотрщика.
Цензура при коммунизме
Царская цензура рухнула вместе с монархией в марте 1917 года. Первый документ о советской цензуре в кино был издан 15 февраля 1918 года президиумом Московского Совета. Все «электротеатры» обязывались представлять в Кинокомитет Наркомпроса РСФСР по два экземпляра плакатов, афиш и либретто картин, которые они намеревались показывать. В задачу цензурной коллегии входило выявление вредоносных фильмов и составление перечня тех, что допускались к демонстрации. В целом новая власть унаследовала старую систему запретов и разрешений, добавив ей идеологические, доносительские и карательные функции.
Протоколы коллегии представляли собой характеристики просмотренных фильмов с приговорами «разрешить», «разрешить со сменой названия», «разрешить с изъятием» или «запретить». Общего регулирующего документа не было: цензоры ориентировались на собственные представления о том, что должно и что не должно показываться. Многочисленные признаки, по которым фильмы подвергались экзекуции, покрывались расплывчатыми понятиями «контрреволюционного» = «антисоветского» = «буржуазного» = «идеологически/политически неприемлемого», под которые при желании можно было подвести любой фильм. Это положение устраивало все последующие политические режимы и сохранилось до нынешнего времени.
«Разрешение с изъятием», то есть внесение поправок и перемонтаж, попортило несчитаное количество фильмов и измотало нервы множества советских режиссеров. В 1919 году экзекуции подвергли фильм Сесила де Милля «Мужское и женское» о женщине из высшего общества и ее слуге, рассказ о которых превратили в историю пролетарской революции на отдельно взятом острове. Среди любителей подправить буржуазное кино оказался и Эйзенштейн, не без гордости рассказывавший, как ловко он вырезал из французского фильма кадр, где Дантон плюет в лицо Робеспьеру, отчего стало казаться, будто лидер якобинцев утирает не плевок, а слезы сожаления о потере друга, которого он скрепя сердце отправил на гильотину. А в 1937 году пострадал от цензуры и сам Эйзенштейн, чей фильм «Бежин луг» о знаменитом пионере Павлике Морозове был забракован по причине «переусложненности языка», «антихудожественности» и «политической несостоятельности», за что режиссеру пришлось написать покаянную статью «Ошибки “Бежина луга“».
Намного жестче обошлись в 1940-м с одним из авторов фильма «Закон жизни»: анонимный рецензент «Правды» осудил картину за неправильный показ комсомольцев. Дело дошло до Политбюро ЦК, виновным назначили сценариста Александра Авдеенко, которого вместе с семьей выселили из квартиры и исключили из партии и Союза писателей. В 1946 году Сталин разругал вторую серию «Ивана Грозного» за то, что Эйзенштейн «представил прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов», но автора, успевшего стать лауреатом Сталинской премии, не тронул.
В 1963 году Хрущев обрушился на фильм Марлена Хуциева «Застава Ильича», где был затронут конфликт отцов и детей, которого, по мнению первого секретаря компартии, не было и не могло быть в социалистическом обществе, хотя сама реакция на фильм доказывала существование этого конфликта. В 1966 году после обсуждения в Союзе кинематографистов была запрещена экранизация Аловым и Наумовым рассказа Достоевского «Скверный анекдот» как «порочащая историческое прошлое нации». В 1967-м — «Комиссар» Александра Аскольдова за положительный образ еврея, причем режиссера в наказание отлучили от кино. В 1968-м — фарс Геннадия Полоки «Интервенция», в котором усмотрели опошление революции и чрезмерное для советского экрана количество евреев.
В 1979 году та же участь постигла «Отпуск в сентябре» Виталия Мельникова, чьим героем был «лишний человек», существование и демонстрация которого были идеологически неприемлемы. Тогда же попала под запрет «Тема» Глеба Панфилова, в которой мало того что был персонаж, собравшийся покинуть СССР из-за ненависти к советскому образу жизни, так еще в качестве главного героя был выбран исписавшийся драматург, переживающий душевный кризис, коего тоже не должно было быть у советского человека. Всего было запрещено или ограничено в прокате более 200 картин. Реабилитировала их конфликтная комиссия Союза кинематографистов, созданная после съезда кинематографистов в мае 1986 года. Этот перестроечный форум фактически упразднил киноцензуру (юридически она была запрещена «ельцинской» Конституцией 2003 года), и в последующие 20 лет для получения ПУ прокатчику было достаточно зарегистрировать картину в Госкино, представив правоустанавливающие документы.
Цензура при путинизме
Предупредительный звонок из советского прошлого прозвучал в 2006 году, когда новый Пуришкевич, депутат Госдумы от ЛДПР Николай Курьянович публично обратился к тогдашнему председателю Госкино Михаилу Швыдкому с требованием запретить фильм Александра Атанесяна «Сволочи» о выпускниках советской спецшколы, готовившей юных диверсантов, как не соответствующий истории России, и предложил создать при Минкульте специальную комиссию по проверке исторической достоверности выходящих на экран фильмов. Фильм всё же вышел в прокат, но когда в 2012 году министром культуры был назначен псевдоисторик Владимир Мединский, уведомительный порядок выдачи ПУ превратился в разрешительный, а департамент кинематографии, категорически отрицая это на словах, вновь стал генеральным российским киноцензором.
Первым попал под запрет удостоенный премии Роттердамского кинофестиваля фильм Майи Милош «Клип» — минкультовские чины решили, что в этом фильме про школьников недопустимо много секса, включая, о ужас, оральный. В 2013 году разразился скандал, вызванный отказом Минкульта поддержать производство фильма Александра Миндадзе «Милый Ханс, дорогой Петр» о предвоенном сотрудничестве немецких и советских инженеров. Как выяснилось, экспертная комиссия кинематографистов проект одобрила, две другие, включая военно-историческую, забраковали под стандартным предлогом несоответствия «исторической правде», а министр, которому принадлежало последнее слово, решил, что лучше перебдеть, чем недобдеть. Возмущенные чиновничьим произволом кинематографисты подняли шум, и в этот раз Минкульту пришлось уступить. Зато отказали в прокате фильму Хусейна Эркенова «Приказано забыть» (2006) о сожжении отрядами НКВД в селе Хайбах множества людей во время депортации чеченцев и ингушей с Кавказа в Сибирь и Среднюю Азию в 1944 году — отказали на том основании, что он фальсифицирует историю и разжигает межнациональную рознь, хотя реальная причина запрета состояла в том, что картина показывала чекистов не в том свете, в каком они хотели бы себя видеть.
В том же 2014 году Мединский лишил господдержки лучший российский смотр документального кино «Артдокфест» и наперед — любые будущие проекты его организатора режиссера Виталия Манского, осудившего аннексию Крыма.
В 2015 году не выпустили в прокат «Любовь» Гаспара Ноэ — опять, как в случае с «Клипом», под предлогом наличия «материалов порнографического характера».
Далее последовал отказ в ПУ сатирической комедии Армандо Иануччи «Смерть Сталина» (2018), причем на сей раз роль Пуришкевича взял на себя член экспертного/цензурного совета при Минкульте Павел Пожигайло, назвавший картину «спланированной провокацией». Его поддержали представители КПРФ, усмотревшие в ней попытку дискредитировать товарища Сталина и его окружение, а также ряд кинематографистов (Никита Михалков, Владимир Бортко, Сергей Мирошниченко и Александр Галибин), расценивших «Смерть Сталина» как «пасквиль на историю России и оскорбление ветеранов войны».
Цензура военного времени
Следующее ужесточение цензуры произошло после прошлогоднего февральского вторжения российских войск в Украину. Чтобы легализовать произвол надсмотрщиков, в конце декабря 2022 года были внесены поправки в правила выдачи ПУ, согласно которым Минкульт «вправе привлекать экспертный совет в целях проведения дополнительной оценки содержания фильма на предмет наличия в нем материалов, содержащих информацию, распространение которой запрещено законодательством РФ». А именно, «если фильм содержит сведения о способах, методах разработки и изготовления наркотических средств, психотропных веществ или их прекурсоров, материалы, пропагандирующие порнографию, насилие и жестокость, материалы, пропагандирующие нетрадиционные сексуальные отношения и (или) предпочтения, педофилию, смену пола». Чем пропаганда отличается от показа, конечно же, не уточнялось, что дало цензуре неограниченные возможности для отказа в российском прокате.
Получив такую господдержку, киноцензура стала действовать почти безмолвно, не объясняя, почему законченные, показанные на фестивалях и запланированные к прокату в России картины не выходят на широкий экран, вследствие чего стали рождаться всевозможные догадки о том, какую крамолу в них нашли.
Первым «невыходом», на который обратили внимание, стал фильм «Ампир V» Виктора Гинзбурга, экранизация одноименного романа Виктора Пелевина. Компания «Вольга» устроила пресс-показ, картина должна была выйти через неделю, но не вышла. «Вольга» от комментариев отказалась, и тут же возник слух, будто причина невыпуска в том, что снявшийся в фильме известный рэпер Оксимирон осудил действия России в Украине. Другое предположение высказал исполнитель главной роли Владимир Долинский, по мнению которого запрет может быть связан с фразой его героя об Украине, а третье — блогер, заметивший, что «Ампир» представляет государственную элиту как класс паразитов, что и не понравилось Минкульту.
Затем не появилась в прокате картина Натальи Меркуловой и Алексея Чупова «Капитан Волконогов бежал», удостоенная премии кинокритики и кинопрессы за 2021 год, но тут всё просто — после запрета фильма Иануччи стало ясно, что для властных кругов антисталинские фильмы нежелательны.
Едва ли засветятся на российских экранах также «Жена Чайковского» Кирилла Серебренникова и «Сказка» Александра Сокурова, созданные без участия государства. Первая — потому, что ее постановщик был отдан под суд, изгнан из Гоголь-центра, который прославил своими спектаклями, и стал в России персоной нон грата, а вторая, вышедшая в прокат во многих странах мира, — из-за того, что Сталин показан в ней наравне с Гитлером и Муссолини. Понимая это с самого начала работы над картиной, Сокуров не стал обращаться в Минкульт ни за поддержкой в производстве, ни за прокатным удостоверением.
Отдельный сюжет сложился вокруг якутского фильма «Нуучча», поставленного Владимиром Мункуевым по рассказу сосланного в Якутию польского писателя Вацлава Серошевского «Хайлак», в котором русский каторжник разрушает местную семью. Картина была премирована на «Кинотавре» и на фестивале в Карловых Варах, получила ПУ, но вызвала отпор якутских «общественников», которые ее не видели, но обвинили в русофобии и провокационном стремлении посеять вражду между русскими и якутами. Минкульт словно набрал в рот воды, но продюсеры фильма истолковали этот немой знак таким образом, что отложили прокат на неопределенное время.
Еще более дикая ситуация возникла с документальным фильмом «Голод» Татьяны Сорокиной и Александра Архангельского о массовом голоде в СССР после гражданской войны и американской помощи голодающим. Прокатное удостоверение ему выдали 28 сентября 2022 года, первый показ состоялся 30 октября, а уже 1 ноября ПУ отозвали со ссылкой на «шокирующую зрителей информацию» и «многочисленные жалобы на данную картину, поступившие в Минкультуры России от граждан». Хотя «шокирующая информация» не входит в число утвержденных причин отказа в выдаче ПУ, зрители заведомо не могли за сутки написать «многочисленные» жалобы, а чиновники прочесть их. Скорее всего, раздался звонок свыше, и чиновникам объяснили, что прокат фильма, в котором враг России помогает ей справиться с продовольственной катастрофой, совершенно неуместен.
Далее, в марте нынешнего года отозвали выданное в 2021 году ПУ у российско-финской картины «Купе № 6» Юхо Куосманена, собравшей урожай фестивальных наград и успешно прокатившейся по стране. Инициатором отзыва стала некая группа «Гражданское общество», написавшая в полицию и Роскомнадзор заявление, в котором обвинила «Купе» в пропаганде нетрадиционных сексуальных отношений. А в мае удостоверения лишили иранский фильм Али Аббаси «Убийца ”Священный паук”» о маньяке, убивавшем иранских проституток.
Журнал «Профисинема» и другие источники называют еще ряд так или иначе ущемленных картин — как зарубежных, так и отечественных: «Искушение» Пола Верховена, «Близко» Лукаса Донта, «Хозяин» Юрия Быкова, «Пациент номер 1» Резо Гигинеишвили, «Бансу» Павла Костомарова, «Подвиг» Алексея Смирнова с опальной Чулпан Хаматовой в главной роли, «Декабрь» Клима Шипенко, «Просточеловек» Яны Климовой-Юсуповой с той же Хаматовой и тоже высказывавшимся против СВО Филиппом Авдеевым в главной роли, «Один маленький ночной секрет» Натальи Мещаниновой, «Еврей» Дмитрия Фикса с иноагентом Артуром Смольяниновым, «Каникулы» режиссера Анны Кузнецовой, «Мы» Гамлета Дульяна по роману Евгения Замятина, «Всё нормально» — кинорежиссерский дебют уехавшего из России известного театрального режиссера Дмитрия Крымова.
Вся эта волна запретов и ограничений происходит именно тогда, когда в стране из-за ухода крупнейших голливудских кинокомпаний образовался огромный дефицит фильмов, кинотеатры простаивают или пустуют, а работающие в кино люди несут убытки.
О том, что прокатные удостоверения, ставшие инструментом конституционно запрещенной цензуры, необходимо отменить, в кинематографической среде говорится с 2012 года. В 2018 году КиноСоюз, возмутившийся действиями Минкульта по отношению к «Смерти Сталина», даже намеревался подать против него иск, но не решился. Тем более не отважатся на такой поступок производители, прокатчики и показчики — для них это как судиться со своей кормилицей.
Источник: Константин Заметин, The Insider.
