На днях в Украину с необъявленным визитом прибыл генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг. Это был первый визит генсека Североатлантического альянса в Украину с начала российского полномасштабного вторжения. Президент Владимир Зеленский отметил, что этот визит рассматривается как готовность Альянса начать новую главу в отношениях с Украиной – главу амбициозных решений. Повлияет ли этот визит на темпы поставок вооружений Украине, как меняется количество стран, готовых оказывать Украине помощь, и к чему должна готовиться Россия – в эфире Апостроф ТВ рассказал военный эксперт Павел Нарожный.
– Начнут ли Украине быстрее поставлять оружие после этого визита?
– Я в этом не уверен, потому что на войне логистика – это самое загруженное и наиболее важное звено в этой огромной цепи. На днях США объявили об очередном пакете помощи на 325 млн долларов, он достаточно типичен: снаряды для HIMARS, снаряды 155-го и 105-калибра, другая техника, оружие и так далее. Я более чем уверен, что сейчас наша логистика и логистика союзников работают на 100%, чтобы обеспечить Украину.
До этого была очень интересная и очень важная для нас новость: США купили 500 тысяч снарядов калибра 155 мм в Южной Корее. Южная Корея до сих пор была относительно пассивной в вопросах помощи Украине Они говорили, что готовы помогать, но через другие страны. Они продали эти снаряды, чего раньше не было, а США теперь смогут передавать снаряды из своих складов нам. То есть, таким образом, США обезопасили себя от ситуации, что они сами останутся без снарядов и не смогут воевать. Президент Кореи заявил, что они рассматривают возможность военной помощи Украине. Все это говорит, что нас поддерживают всеми возможными методами. Я более чем уверен, что главная проблема сейчас – не в готовности союзников что-либо давать или не давать, а в том как вовремя и в рабочем состоянии доставить в Украину. Надо подготовить людей, которые будут на этой технике работать, а это все огромный и сложный процесс. Я считаю, что союзники предпринимают сверхусилия для того, чтобы вооружить и помочь Украине.
– То есть количество партнеров, которые хотят нам помогать, начинает увеличиваться? Именно для этого приезжают такие высокопоставленные чиновники в нашу страну?
– Именно так. На самом высоком уровне, на уровне президентов стран, все работают над тем, чтобы вооружить Украину. Был очень яркий пример в этом пентагоновском сливе, когда Россия обратилась в Египет с просьбой продать 40 000 снарядов к “Граду”. После того как наши союзники объяснили, что так поступать не надо, Египет почему-то продал снаряды именно Украине. Я более чем уверен, что так сейчас работают со всеми производителями оружия, которые могут что-нибудь поставить украинцам.
– Между тем, Франция и Польша устроили спор после того, как послы стран в ЕС не смогли урегулировать разногласия о совместных контрактах Евросоюза на закупку снарядов для Украины. Получим ли мы эти боеприпасы, и когда это может произойти?
– Я более чем уверен, что мы их получим. Понятно, что 2 млрд евро – это серьезная сумма для любой экономики. Но здесь больше спор идет о том, кто получит эти контракты, и кто заработает на этом. То есть вопрос не в том, передавать их Украине или нет, а в том, кто это будет делать. К сожалению, эти контракты точно не быстрые. Речь идет о расширении существующих заводов, производящих оружие, а это вопрос месяцев. Яркий пример с Норвегией. Там производитель снарядов не смог расширить свое производство, потому что у них нет возможности подключиться к более мощному источнику электроэнергии, которую выкупают айтишные центры обработки данных. Такие проблемы решаются, но для этого нужно время, и поэтому ответ таков, что мы эти снаряды получим примерно через полгода.
– Понимают ли партнеры, что пока они решают, кто и сколько заработает, Украина ежедневно платит огромную цену?
– Не в том дело, что они отказываются что-то делать. Они делают многое. Они в Болгарии скупили все склады советских боеприпасов, в Египте снаряды покупают, в других странах постсоветского лагеря. Все, что можно курить — покупается и передается Украине. Кроме того, подключили Южную Корею. Также они приняли очень важное решение – если раньше они оставляли у себя какие-то излишки 155 мм снарядов на складах, то после одобрения финансирования на 2 млрд евро, боеприпасы на этих складах они передали нам прямо в ноль. Они готовы рискнуть остаться без боеспособной артиллерии, но все равно помогают Украине.
Все отлично понимают, какую цену сейчас платит Украина и делают все, что только можно. Артиллерийские снаряды – это верхушка айсберга, потому что нам нужны ракеты для ПВО, а они намного дороже. Если стоимость одного снаряда составляет 2-3 тысячи долларов, то ракета для ПВО стоит от 0,5 млн до одного миллиона долларов. Германия передала нам “Патриоты” вместе с ракетами.
– На днях представитель ГУР МО Андрей Юсов заявил, что после провала так называемого зимнего наступления, Россия переходит к стратегической обороне. По его словам, у россиян нет сил повторять попытки наступления, которые мы видели после 24 февраля прошлого года. Но это не означает, что враг разбит или не представляет опасности для Украины. Они могут проводить отдельные операции на юге Украины. В то же время маниакальной целью оккупантов, по мнению Юсова, остается Донецкая область. О стратегической обороне хочу спросить: что это такое, как Россия будет ее обеспечивать и хватит ли у нее ресурсов для этого?
– В течение зимы, во время Бахмутской операции, мы перемололи огромное количество живой силы и техники противника благодаря оружию, которое нам предоставили наши союзники. Речь идет о противотанковых средствах, артиллерийских средствах и т.д. У нас, по словам Сергея Баранова (временно исполняющий обязанности начальника Главного управления боевых ударных систем Генерального штаба ВСУ – “Апостроф”), артиллерия производит 90% всего огневого поражения. Именно артиллерия уничтожила врага в таком количестве, что русские теперь не могут сформировать ударную группировку, с помощью которой бы они могли бы прорвать наш фронт и зайти вглубь нашей обороны.
А мы проводили Бахмутскую операцию относительно небольшим количеством войск. В самом Бахмуте находились одна-две бригады одновременно и примерно до десятка бригад, держали окрестности Бахмута. И в это время мы смогли сформировать “Гвардию наступу” и общевойсковые бригады ВСУ. Многие наши военные прошли обучение в Великобритании и других странах, и мы смогли сформировать нашу ударную группировку. Она еще не появилась на фронте, она находится в резерве. То есть наступления пока нет. Есть предварительный этап к наступлению.
А у россиян такого резерва нет. У них есть примерно 200 000 бойцов, но они находятся на территории России, потому что россияне боятся, что мы не просто дойдем до государственной границы, а пойдем дальше. Именно поэтому они держат этот огромный резерв у себя на базах в России и в Беларуси. Поэтому они готовят рубежи, роют огромное количество окопов. Но это им не поможет. Есть много примеров, когда были построены мощные укрепления, но их прорывали в одном направлении, заходили в тылы, после чего удерживать их было нереально. Я более чем уверен, что у нас будет такой формат наступления.
Кроме того, не будем забывать, что у нас достаточно серьезное преимущество в дальнобойной артиллерии. Аналогов HIMARS или “Экскалибуров” у россиян нет. Мы можем уничтожать их тылы, а они этого делать не могут. У них нет ничего подобного по дальнобойности и точности, по сравнению с тем же HIMARS. Их оборона не поможет сдержать украинское наступление.
– Означает ли переход к стратегической оборонной операции, что Россия не сможет вести наступательные операции даже на отдельных отрезках фронта?
– Сможет, поскольку фронт у нас огромный – 1500 км. У нас нет ресурсов, чтобы вести наступление на всех участках фронта. Это будут один-два, максимум три участка, на которых мы сможем наступать. На всех остальных мы будем обороняться. Очевидно, когда россияне поймут, где будет наше наступление, они смогут контратаковать. Нельзя сказать, что враг потерял боеспособность, что он разбит полностью. Да, он обессилен, мы его очень сильно подточили, но он сохраняет боеспособность.
– В России все чаще падают и взрываются неизвестные беспилотники. Как вы считаете, будет ли Россия как-то этому противодействовать?
– Нам неинтересны невоенные объекты. Нам интересны такие, как, например, Джанкой, где взорвался железнодорожный узел, на котором находились ракеты “Калибр-НК”. Это был достаточно серьезный удар по российским возможностям.
У россиян нет выхода, им придется строить свою систему обороны, как строили ее мы. Все помнят начало российских террористических атак, когда они выстреливали в день до сотни ракет и запускали десятки “шахедов”. Для этого, чтобы это побороть, мы сделали мобильные группы, которые из стрелкового оружия сбивают эти “шахеды”. Мы получили от союзников огромное количество систем ПВО, и это самые современные системы. Мы поднимаем наши истребители, чтобы сбивать дешевые “шахеды” и даже точно известно, что один истребитель мы потеряли именно во время уничтожения “шахедов”. Если россияне покупают иранские “шахеды”, то мы сами можем производить дроны. Ничего сложного в этом нет, “шахед” технологически очень прост, там двигатель внутреннего сгорания, система навигации и взрывное устройство. Все это мы можем делать в Украине. Электронику нужно будет закупать, но большинство комплектующих мы можем сами производить.
Россиянам необходимо защищать огромную территорию – от оккупированного Крыма до Урала, куда теоретически могут долететь наши беспилотники. Даже если их будут сбивать, это все равно скует силы противника, заставит использовать системы ПВО в глубине территории России, а не на фронте.
Источник: Адриан Радченко, «Апостроф»
