Год назад, 8 апреля 2022 года, российские военные нанесли ракетный удар по железнодорожному вокзалу Краматорска Донецкой области. В это время там находились около четырех тысяч человек, которые хотели эвакуироваться в более безопасные регионы. Удар по перрону из комплекса “Точка-У” произошел в 10:28 по киевскому времени. В результате погиб 61 человек, более 120 были ранены.
Настоящее Время поговорило с очевидцами тех событий.
“У меня оторвало ногу, а мне звонят и просят забрать сына”
44-летняя Наталья Степаненко накануне трагедии решила эвакуироваться из родного Нью-Йорка (поселок в Донецкой области). Вместе с детьми, близнецами Ярославом и Яной, и бабушкой Таней они приехали на железнодорожный вокзал Краматорска, чтобы оттуда уехать в Яремче Ивано-Франковской области, где жила сестра ее мужа. Вследствие ракетного удара Наталье оторвало ногу, 11-летняя Яна потеряла обе ноги, а бабушка Таня погибла. Сына Ярослава спасло то, что он в момент авиаудара находился внутри здания вокзала. За две недели до этого Наталья потеряла мать – она погибла из-за обстрелов в Новоселовке. А 11 мая под Курахово погиб ее муж, он был военным украинской армии. Сейчас семья живет в американском Сан-Диего. Наталья и Яна привыкают к протезам и жизни без ног.
– Обстрелы усилились, и мы с семьей решили выехать из Нью-Йорка. Муж отвез в Краматорск. На вокзале все было тихо и спокойно. С бабой Таней и дочерью Яной мы пошли пить чай, который раздавали в волонтерской палатке. В это время мой сын Ярослав был внутри здания вокзала – сторожил сумки.
Я вроде как и не услышала взрыв. Уже на земле открываю глаза и начинаю искать Яну. Они с бабой Таней ползут, прилетело с их края, где-то в пяти метрах. Яне и мне перетянули ноги и забрали по отдельности. Крови было столько вокруг, что жуть.
Меня отнесли в автобус, там была еще одна женщина без ноги. Мне позвонил полицейский и попросил забрать Ярослава. У меня оторвало ногу, а мне звонят и просят забрать сына! Полицейский забрал его и потом передал нашим родственникам, когда они приехали на опознание бабы Тани. Ярослав какое-то время жил с ними в Нью-Йорке.
Позже меня лечили в Павлограде и Днепре, с Яной мы встретились уже в поезде Днепр – Львов. Мы с ней до этого общались только по телефону, хотя и находились в одном городе: я в днепровской больнице для взрослых, а Яна – для детей. Она постоянно плакала и просилась ко мне, но я успокаивала и убеждала, что нам повезло выжить.
На перроне восьмого апреля была и семья знакомых. Девятилетняя Алиса и ее мама Марина погибли. Помню, я открыла глаза, а они уже неподвижно лежат на брусчатке.
Всей семьей мы уже лечились во Львове, а потом нам предложили поехать на лечение в Штаты – в больницу в Сан-Диего. Несколько дней по приезде мы отдыхали, а потом начали ежедневно заниматься – ходили в учебных протезах от 10 до 15 минут. Мне было проще, ведь пострадала только одна нога. Яне же приходилось и приходится пользоваться палочкой.
Однако мы не зря старались: я сейчас уже весь день могу ходить с протезированной ногой. Постоянный протез мне должны дать уже летом, а Яна еще растет. Поначалу нас с Яной ужасно мучили фантомные боли, особенно вечером. Казалось, что тебе пилкой пилят ногу, а потом ее еще начинают сверлить. На погоду и сейчас крутит, и обезболивающие полностью от боли не избавят. Да и на фантомных болях проблемы не заканчиваются: у меня в теле еще остались осколки. После приезда в США мне старшая дочь Даша помогала доставать со спины осколки, иногда я и сама пытаюсь.
Детям выдали айпады, они учатся в местной школе, Яне уже неплохо удается говорить на английском, Ярослав же заявляет, что язык ему не нужен. Все время ходит в капюшоне, стал довольно нервным. Но у него тут появились друзья, он с ними играет в свободное время, и вроде ему лучше: он адаптируется и привыкает к новой обстановке.
Трагедию в Краматорске мы стараемся не обсуждать: слишком тяжело. Никогда не думала, что так все может измениться в жизни за год. 22 марта 2022 года моя мама погибла из-за обстрелов в Новоселовке, 8 апреля мы пострадали, а 11 мая погиб мой муж.
“В этот день оперировали все хирурги города”
20-летняя Анастасия Шестопал спонтанно решила эвакуироваться из Дружковки (город в Донецкой области). Ее друзья пригласили в Днепр. На перроне вокзала девушка ждала перевозчика, которого нашла на онлайн-платформе BlaBlaCar. В результате удара по вокзалу девушка потеряла левую ногу. Сейчас она живет в Германии, городе Эссен, занимается спортом, ведет блог в соцсетях, дистанционно изучает социальную работу и педагогику в Киевском национальном университете имени Драгоманова и мечтает вернуться к занятиям танцами.
– Моя семья не планировала эвакуироваться из Дружковки. Но спонтанно седьмого апреля я решила выехать в Днепр к друзьям. Нашла перевозчика через BlaBlaCar. Меня должны были забрать восьмого апреля в 13:00 на вокзале в Краматорске. Так сложилось, что я приехала раньше и ожидала водителя вместе с людьми, которые планировали эвакуироваться на поезде.
Была спокойная атмосфера, все занимались своими делами, когда резко прогремел взрыв. Я отскочила от лавочки и упала на землю. Люди вокруг начали бегать, кричать, паниковать. Я только раз успела выкрикнуть: “Помогите!” Но вскоре поняла, что силы быстро закончатся, если продолжу кричать. Снова взрыв. Я старалась не паниковать, но очень быстро теряла кровь. У меня была ранена артерия бедра на левой ноге.
Через несколько минут ко мне подбежал спасатель, перетянул мне ногу турникетом. Дальше помню – я на носилках. Меня забирают в больницу. Врачи немного растеряны от количества пациентов. В тот день, вероятно, оперировали все хирурги города. Я – на операционном столе. Мне рвут джинсы и готовят к операции. Я впадаю в кому. В Краматорске врачи пытались спасти мою ногу – пересаживали вену с правой на левую, но уже в днепровской больнице ногу пришлось экстренно ампутировать. Первые месяцы меня безостановочно мучили фантомные боли, никакие обезболивающие не помогали.
Тогда на вокзале были и знакомые с моей школы, я с ними непреднамеренно встретилась в электричке Дружковка – Краматорск. На самом вокзале в Краматорске я не решилась к ним подойти. Они стояли как раз возле волонтерской палатки, в которой разливали чай. [В это время произошел взрыв.] Одна из девочек была серьезно ранена в голову и умерла в больнице. Другая собой накрыла ребенка и получила серьезные травмы лица. Сейчас она проходит реабилитацию.
Нам предлагали лечиться в разных странах мира, но мы остановились на немецком городе Эссен. Наслышаны о клинике протезирования, да и здесь живут друзья нашей семьи. С лета началась подготовка к протезированию, я занималась физиотерапией, пилатесом. Протез тяжелый, и нужно делать упражнения для спины.
Сейчас я учусь на третьем курсе Киевского национального университета имени Драгоманова – изучаю социальную работу и педагогику и планирую в будущем помогать людям с похожими травмами. Веду блог в соцсетях, в котором рассказываю о проблемах, с которыми сталкиваюсь, и как их удается решать. Путешествую, заряжаю жизнь эмоциями, мечтаю вернуться к танцам и увидеться с близкими уже в мирной Дружковке.
“Началась паника, люди кричали”
38-летняя Ольга вместе с сестрой-близняшкой Мариной и ее детьми, Катей и Юлей, 8 апреля 2022-го планировали эвакуироваться из Краматорска в Хмельник Винницкой области, где живут их родственники. В результате авиаудара Марина погибла, а ее дочь Катя получила серьезную травму ноги. Ольгу с младшей племянницей Юлей спасло то, что в тот момент они внутри здания вокзала сторожили сумки. Сейчас Ольга с Катей живут в Киеве. Катя до сих пор лечится в киевской больнице “Охматдит”, после нескольких операций ее колено срослось неправильно, и девочка хромает.
– Сильные обстрелы в нашем пгт Алексеево-Дружковке сподвигли меня, мою сестру-близняшку Марину и ее дочерей эвакуироваться. Дети, Катя и Юля, боялись сильных обстрелов, а прилеты были постоянно. Так мы решились уехать в Хмельник Винницкой области к родственникам.
С Мариной мы безумно любили пить чай, могли 20 чашек за день выпивать. Папа потом и сказал, что это-то нас и погубило. На перроне краматорского вокзала в палатке разливали чай, и сестра с племянницей Катей решили постоять в очереди за любимым напитком. Мы же с младшей племянницей Юлей были в кафе, а потом внутри здания вокзала.
Прилет был как раз возле волонтерской палатки. После обстрела началась паника, люди кричали, суетились, бегали, потом нас отвели в туннель. Я позвонила папе, и он приехал к нам на такси. Я безостановочно пыталась дозвониться до Марины, но никто не взял трубку. Потом нам сказали, что одну девочку с поломанной ногою отвезли в больницу – по приметам мы узнали Катю. Марину мы уже опознали по фотографиям из днепровского морга, благодаря знакомому из Краматорска мы смогли их получить. На следующий день Кате в Днепре сделали операцию.
Племянница вспоминает, что после обстрела лежала на земле. Открывает глаза – мама лежит рядом. Катя дергала маму и думала, что та просто потеряла сознание. Потом Катя доползла до лавочки, там с ней сидела женщина с разбитой головой и успокаивала. Эта женщина затем скончалась. Катю забрали с вокзала, но она постоянно спрашивала: “А как же мама? Кто ее заберет?” Чтобы не травмировать, ей сказали: “Сначала детей забираем, а потом взрослых”.
Катя догадывалась, что мама погибла, но подтверждение нашла уже в интернете. Ее лечили в Днепре, во Львове и в киевском “Охматдите”. С ней работали психологи, и вроде ей полегчало. У ее младшей сестры Юли появился какой-то страх. Мы ходили с ней как-то на киевский базар, прогремела гроза, и она начала бегать.
Катя пытается восстановиться от травмы, но у нее неправильно срослось колено, и она хромает. Видимо, на нервной почве она не может поправиться: весит 39 килограммов при росте в 158 сантиметров. Дистанционно девочки учатся в школе и домой пока не хотят возвращаться: боятся новых обстрелов.
“Нелюди те, кто обстрелял вокзал”
44-летний Андрей Петриченко – начальник отдела охраны здоровья горсовета Краматорска. Ему еще в 2014-м пришлось покинуть родную Горловку и переехать в Бахмут. А с началом полномасштабной войны он снова стал переселенцем. В день трагедии на железнодорожном вокзале Краматорска он был на рабочем месте, сразу после обстрела он помогал пострадавшим.
– Я сам из Горловки (город в Донецкой области, который находится под российской оккупацией – НВ). По первой специальности я врач-хирург. Оказывать помощь приходилось и ранее, когда в 2014-м началась война. Переехал в Бахмут с семьей, но пришлось и оттуда уехать – дважды переселенцы.
В тот день я как начальник отдела охраны здоровья краматорского горсовета был на работе. Прилет был в 500 метрах. Я увидел дым и поехал оказывать первую помощь. Увидел пылающие машины, множество раненых, убитых, остаток ракеты. Страха я не испытывал, так как оказывать помощь – моя работа.
Россияне это сделали, чтобы навести ужас на жителей. Все понимали, что это эвакуационный хаб и люди просто хотят уехать. Нелюди те, кто обстрелял вокзал. Дети не должны страдать и умирать во время войны. Меня поразила история девочки, которой оторвало две ноги (речь идет о Яне Степаненко, которая сейчас проходит реабилитацию в Сан-Диего – НВ), я наложил ей турникеты, оказал первую помощь и помог эвакуироваться. Мы быстро на месте работали – через 40 минут после обстрела на месте трагедии уже никого не было.
Больных оперировали, стабилизировали и отправляли на Днепр. Люди начали бояться эвакуироваться. Вокзал перестал работать как хаб. Для меня России больше не существует, нет такой страны.
Источник: Катя Гаценко, «Настоящее время»
