Как война в Украине влияет на демографические процессы в России, DW узнала у Алексея Ракши – независимого демографа и бывшего советника Росстата. В 2020 году он был уволен из ведомства после высказанных сомнений в правдивости официальной статистики в РФ о количестве смертей от ковида.
– Повлияла ли война на рождаемость в России?
– Начало войны не застало врасплох большинство россиян, они на него не отреагировали никак. Но мы ждем июня-июля, потому что к тому моменту исполнится 38 недель с момента объявления мобилизации 21 сентября и массового оттока мужчин из России, из-за чего более 4 процентов мужчин в возрасте от 20 до 40 было либо мобилизовано, либо из страны уехало.
И это должно как минимум на столько же снизить рождаемость, начиная с того периода, о котором я говорю. В целом, в этом году абсолютное число рождений в России окажется, скорее всего, самым низким за всю ее историю, начиная в наполеоновских войн. Но это совершенно не уникальная ситуация, во многих странах Европы этот показатель отстоит еще дальше во времени.
– Как вы оцениваете миграционные потери России?
– Я уже давал оценочное количество людей, которые уехали из России внепланово из-за войны. По мнению демографа Юлии Флоренской, которую я считаю авторитетом, страну покинули 150 тысяч в первую волну и, как она оценивает, чуть меньше полмиллиона (а я считаю – чуть больше полмиллиона) – во вторую волну. Итого – от 600 до 700 тысяч человек. Какая-то часть из них вернулась, кто-то вернулся и снова уехал, но внутри этой вилки и плавает количество людей, которые не находятся в России из-за войны.
С другой стороны, никто не знает, сколько украинских беженцев осталось в России. Число фактов пересечения российской границы мало о чем говорит. Например, из 60 тысяч украинских беженцев, осевших в Эстонии, большинство проехало через Россию. Я думаю, что в России остается около миллиона украинских беженцев. Юлия Флоренская считает, что около 500 тысяч. В любом случае, этот поток, видимо, примерно равен потоку тех, кто уехал из России с февраля 2022 года. И таким образом, из-за войны Россия миграционно ничего не потеряла.
– Получается, что сама война, мобилизация, отъезд большого числа людей из России серьезно на демографию в стране не повлияли?
– Пока что именно так, вы правы. На экономику они повлияли гораздо сильнее. Потому что, несмотря на то, что потоки въехавших и уехавших, видимо, близки в количественном плане, демографически это совершенно разные страты. Уезжали, в основном, образованные, молодые, активные мужчины, приезжали старики, женщины и дети как беженцы. То есть, речь идет о совершенно разном контингенте. И поэтому, миграция в результате войны оказала на экономику сугубо отрицательное влияние.
– Если пока вы не видите прямых последствий войны для демографии, то можно ли говорить о каких-то косвенных последствиях?
– Пришла тревожная информация, что в России за прошлый год выросло легальное потребление водки, впервые за много лет. Снизилось потребление вина сильнее всего, потребление пива сохранилось, потребление водки выросло. Это полностью противоречит трендам последних 20 лет, когда пиво вытесняло водку, и смертность из-за этого сильно снизилась. Если так пойдет дальше, то о росте продолжительности жизни, быстром, таким, какой шел на протяжении почти 15 лет, можно будет забыть.
– Изменилась ли продолжительность жизни?
– Если ковид снизил продолжительность жизни на 4 года, то война на 0,4 года. Поскольку это только мужчины, то значит на 0,8, потому что мужчины, грубо говоря, половину населения составляют, а женщины из-за войны никак не пострадали. 0,8 года – это заметно, это ощутимая разница. Но как эти потери в статистику попадут… У меня есть достаточно сильное подозрение, что они не попадут либо никак, либо в меньшем числе. Я примерно это число погибших себе представляю, буду сравнивать.
– А вы можете это число назвать?
– Нет, я в тюрьму не хочу, спасибо. Я беру BBC и Медиазону (По их данным, на данный момент погибли по меньшей мере 15136 военных РФ в Украине. – Ред.), умножаю на 2 или на 2 с небольшим, и я считаю, что попадаю – другие методы тоже к таким цифрам приводят.
– Кроме погибших есть еще и пропавшие без вести. Я тоже не хотел бы, чтобы вы попали в тюрьму, поэтому мой вопрос не о количестве, а о методологии – эти люди попадают, или могут ли попасть в какие-то данные статистики?
– Они могут попасть спустя минимум полгода, для этого суд должен признать их погибшими. Но это происходит не автоматически. Это происходит в разные сроки, а может не произойти никогда, если никто не озаботился этим, если у человека, допустим, родственников нет. По идее, рано или поздно почти все пропавшие без вести должны быть признаны погибшими. Но на это может уйти не один год.
– То есть, реальное число пропавших без вести мы можем и не узнать?
– Мы вообще никогда точно не узнаем, сколько и погибло, и пропало без вести, а еще хуже, мы не будем знать, сколько людей уехало из России.Источник: Сергей Дик, Deutsche Welle
