Как простые украинцы встретили первый день широкомасштабного российского вторжения.
День 24 февраля 2022 года стал одним из самых ужасных дней в истории Украины. Ранним утром украинцы просыпались под звуки взрывов, кому-то уже звонили по телефону родственники со страшным известием, а кто-то начал читать новости в интернете или включать телевизор. И повсюду было одно сообщение: “Россия напала на Украину”. В разных уголках страны люди по-разному переживали начало широкомасштабного вторжения страны-агрессора. Украинцы до сих пор вспоминают события того дня, словно это было вчера, а для многих 2022 год не закончился до сих пор: он остановился тогда – в четверг, 24 февраля. “Апостроф” собрал воспоминания людей из тех регионов, которые первыми почувствовали на себе “братскую” любовь русского народа, вторгшегося на суверенную территорию Украины с оружием в руках.
Северодонецк – в последний раз видела город целым и неразбитым
Украинская журналистка Марина Шашкова до последнего не верила в возможность большого наступления россии. 23 февраля 2022 года она уехала в родной Северодонецк к родителям. “Это был последний день, когда удалось спокойно прогуляться по городу. Это был последний раз, когда я видела Северодонецк целым и неразбитым”, – вспоминает Марина.
“24 февраля мы с родителями проснулись от звонка родственников, которые нам сообщили о полномасштабном вторжении россии. До последнего не верили в это. О том, что жизнь кардинально изменилась, свидетельствовали длиннющие очереди машин на заправках. В тот день мы впервые услышали выстрел из гаубицы, когда находились на улице. Лишь через несколько дней мы поняли, что это стреляли украинские гаубицы. Но 24 февраля страх затмил рациональное мышление. После услышанного меня тошнило целый день”, – рассказала журналистка.
По ее словам, в те дни было трудно понять, ты в Украине или уже под оккупацией, потому что в городе не было никаких силовых структур – они уехали за день до войны. Остались только военные.
С 27 февраля россияне начали жестко обстреливать Северодонецк. Снаряды падали возле моего дома. Мы видели зарево от сильных боев, мы слышали автоматные очереди, некоторых наших знакомых выселяли из жилья, потому что эти дома были под постоянным обстрелом россии. И сейчас они разрушены. Россияне обстреливали очереди людей в продуктовые магазины – в один из таких сильных минометных обстрелов попали мои родители, которые чудом выжили. Они видели, как взрывом разорвало сидевшую на скамейке женщину”, – с ужасом рассказывает девушка.
Марина и ее родители все время были одеты, чтобы в любую секунду выбежать из дома: “Мы по ночам не спали, все время прислушиваясь к выстрелам. Мы почти не ели, экономили, потому что не знали, что будет через час. И все время читали новости и смотрели телевизор, потому что это помогало окончательно не потерять рассудок”, – говорит Марина.
Все эти события очень врезались в память, сейчас девушка вспоминает все так, как будто это было только вчера.
“2022 год для меня не закончился. Он начался по второму кругу. А я уже год не могу попасть домой”, – закончила свою историю журналистка.
Мариуполь – о войне даже никто и не думал
Жительница Мариуполя Наталья встретила первые часы войны в доме матери, к которой они уехали накануне вечером, 23 февраля. Ее дом находится на южном выезде из города – именно оттуда позже в Мариуполь заходили российские военные. Утром 24 февраля семья проснулась под звуки взрывов.
“На тот момент они слышались еще вдалеке, это были звуки выстрелов из танков и гаубиц, авиация тогда еще не работала. Мы еще ничего не понимали, муж решил выйти на улицу, посмотреть, что происходит, а я сказала маме собираться, чтобы ехать в домой в Приморский район. Мы хотели еще забрать свекровь, которая жила рядом, но она отказалась, мол, мы здесь пересидим в коридоре, в ванной, потому что все это уже происходило в 2014 году и мы думали, что сейчас погремит, наши разберутся и все закончится. К сожалению, позже свекровь умерла, у нее не выдержало сердце, когда она смотрела на горящий дом. Она осталась в подвале дома своей дочери, мы даже похоронить ее не смогли”, – с грустью вспоминает женщина.
На улицах люди уже начали понемногу штурмовать магазины, Наташа вызвала такси, чтобы доехать с семьей домой и от таксиста узнала, что последний поезд из Мариуполя уезжает в полночь. Водитель предупреждал, что из города лучше уезжать уже сегодня, но у женщины, как и у многих мариупольцев, даже мысли не было о том, что все будет так ужасно.
“Ну приблизились россияне немного и все, больше ничего такого. А о войне даже речи не было”, – говорит она.
Приехав домой, начали звонить родственникам и друзьям. Сын Натальи на тот момент был в Киеве, он тоже рассказывал о взрывах о том, что транспорт не ходит и вообще ситуация достаточно напряженная. А уже после обеда знакомые рассказали, что въезд в Мариуполь с южной стороны, где жила ее мама, перекрыт, потому что едут вражеские танки.
“Тяжелой техники в тот день в Мариуполе не было. Но когда мы маму забирали, то слышали грохот приближающихся к городу взрывов. Нам говорили, что уже обстреливается восточная часть, там гибнут люди. Я не могла в это поверить, позвонила сестре , которая там живет, она говорит: “Да, у меня дом ходуном ходит”, – рассказывает Наталья.
На следующий день женщина пошла проверять ближайшие бомбоубежища. В городе еще были и свет, и вода, и связь, что создавало иллюзию безопасности. Но все оборвалось внезапно.
“Все это было до 2 марта, а потом вдруг исчезло. С 4 марта мы прятались в подвалах 36 дней, вплоть до отъезда”, – сказала она.
Киевщина – вражеский десант и бой за Гостомельский аэропорт
Житель Киевской области, военнослужащий ВСУ Андрей, как и многие другие, проснулся в 5 утра от взрывов: “Сильно бахнуло, я проснулся, включил телевизор, мне позвонил брат и говорит: “Гостомель обстреливают”. Я ответил, что и у нас здесь тоже ракеты прилетели по Макарову”, – вспоминает мужчина.
Андрей служил в воинской части в Гостомеле, там уже шли бои за аэропорт, но россияне начали оттеснять наших ребят. Где-то около 17.00 ему позвонили сослуживцы и сказали, что должны отходить в Киев, но у них нет транспорта. Военный сразу сел в автомобиль и поехал к своим по Старобородянской трассе. Чтобы не ехать через аэропорт, он свернул в село Блиставица, где произошел страшный для Андрея случай.
“Только повернул, проехал буквально 500 метров и там идут около 10 российских военных с РПГ и двумя ящиками БК. Я, не долго думая, врубил дальний свет, нажал на газ и въехал прямо в эту толпу. По мне начали стрелять, я только успел упасть между сиденьями вниз. Потом стало тихо. Я решил выйти и посмотреть, нет ли никого, а меня ударили по голове и я потерял сознание. Пришел в себя где-то в час ночи, пытался встать на ноги – не могу. Дополз до машины – она даже завелась и я съехал с дороги на обочину. Понял, что мне снова становится плохо, перелез на заднее сиденье и там снова отрубился”, – рассказывает военный.
В следующий раз, когда Андрей очнулся около четырех часов утра, возле его машины остановились два микроавтобуса. К счастью, это были терробороновцы, которые помогли перевязать мужчине раненые ноги и вызвали скорую.
После этого военный пережил семь операций. Сначала его отвезли в больницу в Бучу, а после оккупации города россиянами его удалось эвакуировать в киевскую областную больницу.
“Когда уже все закончилось, я увидел свою машину, она была обстреляна со всех сторон. Из сидений и потолка я вытащил 56 пуль, это только те, которые нашел, а еще две у меня вытащили из ног. Я еще помню, что таки на кого-то наехал. Тогда был сильный удар, в машине разбита фара, а на бампере след от удара. Надеюсь, что хоть кого-то покалечил. Россияне думали, что они меня убили, эти кацапы до сих пор у меня перед глазами”, – добавил Андрей.
Киев – врага видели всюду, это был страшный период
Утро 24 февраля для будущего бойца ВСУ Максима Степаненко началось со звонка друга, который и сообщил о начале широкомасштабного вторжения. “Я не мог понять – 6 утра, будний день. Потом уже я услышал взрывы, начали мониторить новости. Мы были просто в шоке”, – рассказывает он.
В тот же день Максим, до этого не имевший никакого военного опыта, решил записаться в территориальную оборону, чтобы защищать свой дом.
“Нас сразу укомплектовали, потому что люди все прибывали. Мы сразу же получили оружие. В первый же вечер меня свои же едва не пришили, над головой выстрелили. Кто был в Киеве, помнит, насколько непонятной была ситуация. Врага видели повсюду. Каждый – враг… Когда люди получили оружие, было страшно, потому что многие решали сразу стрелять, а потом – что-то спрашивать… Такая черная шутка у нас ходила, что ДРГ – это тот, кого убили… Слава Богу, потом люди уже научились. Кто был совсем непригоден, тот ушел. Только через две-три недели это стало походить на что-то контролируемое. А тогда было так: кто громче кричит, тот и командир”, – вспоминает военный.
В первые дни войны Максим оборонял Киев в Оболонском районе именно тогда, когда на территорию города прорвалась вражеская боевая машина Затем обустраивали позиции на въезде в Киев по направлению к Вышгороду. У бойцов ТРО тогда были с собой только автоматы и несколько рожков в кармане.
“У людей клянчили лопаты, копали. Слава Богу, люди помогали, чем могли. Потом где-то на четвертый день нас переместили на позиции в лесу, и там мы пробыли 40 суток. То есть мы вообще не понимали, на сколько мы туда идем. Зима, никакой экипировки – вообще ничего не было. Явный недосып, холодно, не понимаешь, что происходит. Вас переводят в лес и говорят: “Делаем позиции, теперь мы здесь живем”. Блиндажей нет, ничего не готово, в первую ночь просто спали на снегу. Потом уже понемногу обустраивались – блиндаж сделали, укрытия и отрабатывали свою оборонную стратегию”, – говорит он.
Бригада ТРО, в которой был Максим, должна была встречать врага в случае прорыва обороны, которую обеспечивала 72 бригада ВСУ. Военный вспоминает, что у них тогда были только коктейли Молотова, много инициативы и всего один РПГ “Муха”, переданный волонтерами.
“Понятно, что против колонны это не очень значительная сила, но что-то бросить во врага мы бы уже смогли, а дальше следующие линии обороны нашего батальона должны были принимать бой. Но перед нами 72-я бригада прекрасно отработала. Собственно говоря, если бы не они, то наши потери были бы очень и очень существенные, потому что ни у кого не было ни брони, ни турникетов, ни вообще понимания что делать. Тогда все осознавали, что это больше о самопожертвовании”, – объясняет мужчина.
После освобождения Киевщины Степаненко нес службу на блокпостах Киева, а затем в рамках подготовки большого кольца обороны столицы вместе с другими бойцами обустраивал позиции в Киевской области. А уже через несколько месяцев Максим поехал защищать Украину на восток.
Чернигов – в воздухе витало общее чувство опасности
Заведующий филиалом “Военно-исторический музей” Черниговского исторического музея им. В.В. Тарновского Михаил Жирохов, несмотря на предупреждение военных накануне вечером, что утром 24 февраля начнется война, скептически относился к такой информации. Однако, по его словам, в воздухе витало общее ощущение надвигающейся опасности.
“Поэтому ночью практически не спал, постоянно проверяя новости на телефоне. И самый длинный день в 2022 году для меня начался ранним утром как не парадоксально, но с выступления Путина. За окном – суета, люди массово побежали к АТБ за продуктами, ездили машины. Общественный транспорт еще ходил, так что без проблем добрался до работы. Рядом военная часть, поэтому суеты здесь было еще больше – сновали грузовики, бронемашины, солдаты и офицеры в касках и бронежилетах”, – рассказывает он.
Прибыв на работу Михаил обнаружил, что сотрудник, который был дежурным в этот день, на работу не приехал, отключил телефон, а поэтому музей пришлось открывать самостоятельно.
“Через некоторое время получили указание выносить и паковать самые ценные экспонаты музея в подвал. Все делалось очень быстро, поскольку ракетный или воздушный удар по соседней воинской части был более чем вероятным. О чем косвенно свидетельствовали и расчеты ПЗРК, которых мы видели. Поэтому после обеда уже был дома. Так прошел первый день вторжения”, – вспоминает Жирохов.
Источник: Света Гудкова, «Апостроф»
