Очередная попытка Кремля построить на своем заднем дворе кусочек СССР-2, на сей раз в виде «тройственного газового союза» между РФ, Казахстаном и Узбекистаном, предсказуемо провалилась. Идея прожила менее двух недель: 27 ноября впервые была выведена на переговоры, а 9 декабря, на заседании Высшего евразийского экономического совета (ВЕЭС) в Бишкеке, умерла. Впрочем, ее труп не был захоронен, и по сей день гальванизируется московскими чиновниками, дипломатами и пропагандистами, действующими по прямому указанию Путина.
Припрячьте наши денежки
Впервые идея газового союза была озвучена в ходе московского визита президента Казахстана Касым-ЖомартаТокаева, проходившего 27–29 ноября. Непосредственных поводов для обращения к этой теме у российской стороны было два. Во-первых, Токаев не стал ломать традицию первой ночи с Путиным первого послевыборного визита, совершаемого именно в Москву, заложенную Назарбаевым, и это, по-видимому, Путина очень обнадежило. А, во-вторых, в соседнем Узбекистане, как раз в эти дни начался сезонный энергетический дефицит.
Узбекистан добывает около 52 млрд куб. в год, и, в основном, покрывает свои потребности, а небольшие излишки экспортирует в соседний Китай. Но, на пике зимнего потребления, из-за сильных холодов, Узбекистан зачастую бывает вынужден приостанавливать экспорт в Китай, который сейчас составляет порядка 6 млн куб. в день.
Токаев, ознакомленный с идеей газового союза, отреагировал на нее с восточной вежливостью: мол надо все изучить, но идея интересная. Но в Кремле его слова восприняли всерьез, и испытали прилив энтузиазма. Московские стратеги в очередной раз убедили себя и Путина, в том, что Казахстан у них в кармане, тем более, что Токаев в последнее время начал встречаться с Путиным неприлично часто. Уже после выборов, прошедших 20.11, он виделся с ним на полях саммита ОДКБ в Ереване, 23 ноября. В октябре Путин приезжал в Астану на несколько международных мероприятий, а в сентябре был в Узбекистане, где участвовал в саммите ШОС. Таким образом, в конце ноября Токаев и Путин за последние два с половиной месяца встречались уже в четвертый раз.
Хотя столь частые встречи с токсичным партнером выглядят странно, тактика Токаева, в целом, понятна. Казахстан еще не готов к разрыву с Россией, в первую очередь по причине отсутствия альтернативной, минуя российскую территорию, логистики для прокачки нефти. Кроме того, у него есть огромная сухопутная граница с РФ, фактически никак не охраняемая. Конечно, альтернативные пути транспортировки нефти создаются, а казахская армия укрепляется. Но Казахстан еще остается уязвим, как для прямой российской агрессии, так и для экономического шантажа. И Токаев, чье положение внутри страны тоже не очень прочно, не хочет рисковать. Он предпочитает лавировать, давая Путину надежду на казахскую калитку в обход санкций — и, отчасти, такую калитку предоставляя. В 2022 году Россия в разы увеличила объем торговли со странами Центральной Азии. Обходя введенные западные санкции, она завозит нее из третьих стран технику, электронику и комплектующие для военной промышленности.
Словом, Токаев не сказал Путину явного «нет» и этим его очень обнадежил. Кремлевский диктатор и раньше не отличался особым умом, а в последние годы уже совершенно явно утратил адекватность восприятия, и просто не слышит собеседников, домысливая в их ответах смыслы, которые он хотел бы в них услышать. И, получив указания Путина, премьер Мишустин, в ходе визита в Узбекистан 1–2 декабря, попытался заинтересовать газовым союзом Шавката Мирзиёева. А 30 ноября, перед приездом Мишустина, Мирзиёеву позвонил сам Путин, чтобы в разговоре с ним продвинуть эту идею. И, наконец, тема газового союза была поднята Путиным 9 декабря, в ходе ВЗЭС, где она и скончалась.
Что бы ни послышалось Кремлю, во всех случаях ответом на идею газового союза по факту было твердое «нет». Поначалу предельно вежливое, так как, мол, надо все изучить и взвесить, и это займет много времени. Затем, по мере возрастающей навязчивости россиян, все менее вежливое, и менее замаскированное. Но, во всех случаях, «нет» было категоричным. Открытая и долговременная помощь Москве в уклонении от наложенных на нее санкций определенно не входит в планы ни Казахстана, ни Узбекистана. И в Астане, и в Ташкенте понимают: никакие выгоды и скидки не компенсируют им потерь от вторичных санкций, и от испорченных отношений с Западом. К тому же, даже вне санкционных проблем, Россия стала уже запредельно токсичным и ненадежным партнером. Она в любой момент готова начать шантажировать своего союзника, используя экономические привязки, или просто отжать его кусок территории военным путем.
В чем смысл «газового союза» для Путина?
Покупка российского газа, как для внутренних нужд, так и для перепродажи, и прямой, и в виде продуктов его переработки: СПГ, электроэнергии, авиационного и моторного топлива и т.д., вообще не требует многосторонних межгосударственных союзов. Если у государств есть общая граница, они заключают прямой договор о купле-продаже газа. Если границы нет, то продавец или покупатель заключает договор о транзите с третьей страной, или странами. Если нет инфраструктуры для транспортировки газа, заключается договор о ее постройке и эксплуатации. Причем, даже заключение двусторонних договоров на государственном уровне выглядит в наши дни анахронизмом, прямым наследием советской эпохи неофеодального абсолютизма. Как правило, такие соглашения заключают не государства, а экономические агенты, каждый из которых уже самостоятельно улаживает отношения с государством, на территории которого ведет свою деятельность.
Понятно, что в неофеодальной РФ такой агент будет де-факто государственной структурой, и что одной из функций этой структуры станет сокрытие от санкций денег Кремля, под видом частной собственности добросовестных инвесторов. В условиях нарастающего ужесточения санкций против РФ эта функция обретает первостепенную важность.
Понятно и то, что привлечение в такую структуру иностранных инвестиций увеличит ее антисанкционную устойчивость. Но, создать с нуля такую структуру уже находясь под санкциями, а, затем, постепенно размывать ее подсанкционность, привлекая инвестиции со стороны, невозможно. Кроме того, любая такая структура, существующая достаточно долго, подвергается пристальному изучению, в ходе которого ее связи с Кремлем выявляют и санкционируют. Вот почему Москве сегодня нужен свежий игрок на этом поле, притом, изначально размытый и потому малоуязвимый для санкций.
В теории, такой игрок мог бы быть создан на базе экономических агентов, работающих в трех государствах: РФ, Казахстане и Узбекистане, и осуществлять, опять же, в теории, весь комплекс мероприятий по транспортировке и продаже газа, как между тремя странами, так и за их пределами. Куда можно было бы продавать? Навскидку — в Китай, в Афганистан, а в перспективе организовать транзит через Афганистан, и подтянуть к проекту Пакистан и Иран. Но Китай, да и Афганистан тоже, держатся в отношении России достаточно осторожно. Они знают, что Москва — партнер проблемный, и, в целом, бесперспективный. Им важнее наладить приемлемые отношения с Западом, а Россия для них интересна лишь постольку, поскольку, загнанная в угол, будет вынуждена торговать с ними с большим дисконтом. Но торговля с Россией напрямую то и дело натыкается на санкционные барьеры, а конфликтовать с Западом из-за такой, в общем-то мелочи, очень не хочется.
Иное дело — союз трех государств. Кто скажет хоть слово против тройственного газового союза, по крайней мере, сразу? А если не сразу, это совсем другое дело. Санкционирование — дело инертное. Маневрируя таким союзом можно очень долго обходить санкции, и для Москвы это создает множество интересных возможностей. Особенно интересно они выглядят на фоне общего российского провала, когда европейские рынки потеряны, а Азербайджан и Турция работают над транспортировкой газа из ЦА в ЕС через свою территорию.
Кроме того, Москва пытается вытащить Россию из дипломатической изоляции. От РФ, с учетом ее токсичности, отшатнулись даже безнадежные изгои, такие, как Иран и КНДР, которые не только не афишируют, но, насколько возможно, отрицают сотрудничество с ней. Да и Москве, зажатой между санкциями и общей деградацией во всех сферах, сегодня почти нечего предложить, ни на экономическом, ни на внешнеполитическом рынке. Можно, конечно, продавать нефть и газ, но только по бросовой цене, поскольку оставшиеся покупатели знают, что кроме них у России никто их не купит. Можно, в качестве последнего средства, заняться торговлей ЯО с истекающим сроком годности, и технологиями химико-биологического оружия советской разработки, но это сопряжено с запредельными рисками. Хотя, со временем, Россия, вероятно, дойдет и до этого. Ей некуда больше деться: эпоха российского экспорта конвенционального оружия окончилась, исчерпав себя. Ровно так же, тридцать лет назад, исчерпала себя эпоха экспорта социалистического пути развития в обмен на дешевые, а, чаще, просто безвозвратные кредиты.
В результате, Россия оказывается в полном одиночестве: из серьезных международных структур ее последовательно выдавливают, а несерьезные разваливаются сами. ОДКБ пребывает в коллапсе и близок к полному развалу. СНГ существует чисто номинально, и, скорее мертв, чем жив. ЕАЭС быстро приближается к состоянию СНГ, превращаясь в клуб намерений, априори нереализуемых. Так что явление нового союза, неважно,какого, с кем, и по какому поводу, но подписуемого на государственном уровне, с двумя серьезными игроками на поле ЦА, а не с КНДР и не с островными государствами Тихого океана, имело бы для Москвы огромное имиджевое значение.
На московском новоязе эти хотелки были озвучены примерно так:
«Это огромная, обширная территория в очень важном регионе, и, конечно, маршруты поставок энергоносителей, газа и так далее чрезвычайно актуальны для этой территории. Там очень разветвленная сеть, и координация действий — это то, что будет соответствовать интересам всех трех стран, — заявил Дмитрий Песков. — Для снабжения Северного Казахстана своих возможностей у Казахстана нет. Там есть варианты: или брать газ из России и обеспечивать потребности Северного Казахстана, или тратить огромные деньги, десятки миллиардов долларов на то, чтобы туда тянуть новую трубопроводную систему».
Но Казахстан совсем недавно увеличил на $1 млрд. оборонный бюджет, причем, с конкретной целью: для защиты от возможной российской агрессии. И не просто возможной, при неблагоприятном стечении обстоятельств, а, более чем вероятной. Так что едва ли Астана пойдет сегодня на увеличение долговременной экономической зависимости от Москвы. Доброжелательные кивки Токаева — сколько угодно, хоть каждую неделю, а на практике речь может идти только об эксплуатации и текущем обслуживании уже имеющейся инфраструктуры, и, одновременно, о строительстве новой, ей на замену, независимой от России. С учетом же большой перспективности этой территории, которая, по мнению России, всего лишь «искусственное государство», обреченное на возвращение под власть Москвы, цена «в десятки миллиардов долларов» выглядит вполне подъемной. Казахстан сможет найти инвесторов на такой разворот, притом, на лучших условиях, чем российские, и без экзистенциальных рисков для себя. Если же говорить о торговле именно с Китаем, который тоже заверил Астану, что поможет ей защитить территориальную целостность Казахстана в случае чего, то куда реальнее выглядит казахско-китайский газовый консорциум, закупающий у России сырье на российско-казахской границе. Впрочем, в нынешних раскладах у казахов есть варианты и поинтереснее. Но никаких вариантов, предусматривающих общие проекты с Россией, в этом списке определенно нет.
Еще очевиднее ситуация с Узбекистаном. У президента Мирзиёева сегодня три главных проблемы. Во-первых, каракалпакская, причем, помочь ему с ней Россия заведомо не сможет. Зато Москва может навредить, начав, при случае, раскачку Каракалпакстана чтобы шантажировать Ташкент. Рано или поздно, она обязательно сделает это, поскольку, как свидетельствует весь массив опыта международный отношений РИ-СССР-РФ, Россия всегда прибегает к шантажу стран, с которыми строит долговременные отношения.
Во-вторых, это три миллиона узбеков, около 15% трудоспособного населения страны, которые работают в России, и уже подвергаются вербовке, в том числе и принудительной, в армию РФ. В-третьих, это соседство с нестабильным Афганистаном, что опасно само по себе, и тоже может стать инструментом для российского шантажа, с учетом заигрывания Кремля с талибами. В такой ситуации Узбекистану определенно не до сближения с Россией, и конструирования новых зависимостей от нее. Его приоритеты прямо противоположные: отдаление от Москвы во всех сферах, и, насколько возможно, сближение с Западом. С США, имеющими интересы в регионе — в первую очередь.
Именно это Ташкент и делает, проявляя заинтересованность в развитии стратегического партнерства с США, в первую очередь, на афганском направлении, но не только на нем. А, США, в свою очередь, проявляют встречный интерес к Узбекистану, и к Казахстану тоже, причем, по множеству причин. Включая создание помех серому экспорту в Россию, хотя это далеко не главное. Узбекистан и Казахстан тоже сближаются, и сейчас находятся в стадии согласования двустороннего оборонительного договора. Договор пока слабый, поскольку «в случае возникновения ситуации, которая, по мнению одной из сторон, представляет собой угрозу вооруженного нападения со стороны третьих государств», стороны «немедленно проведут консультации друг с другом, как на двусторонней основе, так и в рамках международных организаций, участниками которых они являются, с целью принятия мер, способствующих ее мирному урегулированию». Но это только первый шаг, и он определенно не направлен на возвращение Узбекистана в ОДКБ, откуда тот вышел в 2012 году.
Словом, готовности к сближению с Россией ни одна из стран не проявляет. Конечно, предложить такой проект было можно — мало ли, вдруг что-то и нарисуется по его мотивам. Но Москва предлагает свой «газовый СССР» очень уж упорно, практически она его продавливает. И закономерно получает все более жесткие отказы.
Что ответили Путину
Ответы из Астаны и Ташкента были разными по форме, но однотипными по содержанию, и сводились к следующему.
1. За три десятка лет, прошедших после распада СССР, обе страны подписали с Россией более чем достаточно межгосударственных соглашений, на все случаи жизни. Множить их число нет необходимости. В тоне ответов читалось «этих соглашений даже слишком много», но прямо об этом, естественно, никто не написал. Тем не менее, намеки были вполне прозрачными.
2. Никакого смешения экономики и политики в торговле газом с Россией больше не будет. Никогда. Засуньте свою геополитику себе в…. Конечно, это тоже не было сказано прямо. Но читалось также очень явственно.
В частности, было заявлено, что даже если Узбекистан заключит с Россией соглашение о поставке российского газа через территорию Казахстана, этот контракт будет иметь сугубо экономический и технический характер, без какой-либо политической составляющей.
3. Никакие тройственные соглашения для торговли и транспортировки газа не нужны. Двусторонних соглашений во всех случаях более, чем достаточно.
При этом, и Токаев, и Мирзиёев уклонились от прямой полемики с Путиным. Ответы были даны на уровне от министра и ниже. Но в Кремле их не услышали.
Почему Кремль слышит только себя
Комментируя казахско-узбекскую позицию Песков заявил, что газовый союз не обставлял поставку газа в обмен политическими условиями, а лишь предусматривал «согласование общих действий при сохранении коммерческой выгоды». Так что прохладная позиция Казахстана и Узбекистана — следствие чистейшего недоразумения, в котором виноват Reuters, превратно истолковавший слова Пескова.
«Переговоры ведутся, последняя точка не поставлена, Казахстан и Узбекистан изучают вопрос, и, по всей вероятности, проявив мудрость, поймут все преимущества сотрудничества с Россией и пагубность сближения с США». Эту мысль высказали сразу несколько высокопоставленных российских чиновников и депутатов ГД. В частности, первый зампред комитета ГД по энергетике Игорь Ананских сообщил, что «Узбекистан еще раз более внимательно рассмотрит предложение России» и «может вернуться к рассмотрению вопроса газового союза в 2023 году». А председатель ГД Вячеслав Володин заявил, что Узбекистану, несомненно, «хватит мудрости оценить вероятные последствия стратегического партнерства с США, в частности, на примере Европы, где такое партнерство закончилось проблемами в экономике».
«Россия предлагает Узбекистану форму сотрудничества, которая даст синергетический эффект, — заявил зам. генерального директора Института национальной энергетики Александр Фролов. — Наше взаимодействие с Узбекистаном в энергосфере развивается довольно стремительно. Казахстан, Туркмения и Узбекистан являются участниками газопровода Центральная Азия-Китай, по которому газ идет в КНР. Возможно, мы сможем организовать поставки в Индию, включившись в проект Таджикистан-Туркменистан-Пакистан-Индия, который буксует. Может быть, присутствие России даст дополнительный толчок этому проекту. Говорить о том, что мы конкуренты невозможно, поскольку мы являемся единой частью газовой системы. У России также есть интерес в области переработки природного газа в Узбекистане. Сухой газ нужен Китаю».
Все это очень напоминало предложение о сотрудничестве, сделанное Шапокляк крокодилу Гене: «как это удачно, что вы такой длинный и зеленый». Но Фролов нес свой бред без тени юмора, совершенно серьезно!
Судя по всему, Токаев, над которым, как дамоклов меч, висит проблема общей границы с Россией, взял на себя роль «хорошего полицейского»: мол, Казахстан бы и не против, но, вот, Мирзиёев не хочет. А президент Узбекистана, у которого общей границы с Россией нет, занимает более решительную позицию, и не согласен на «газовый союз» уже в открытую, хотя избегает озвучивать это лично.
Но в торге Москвы и Ташкента есть один момент, зачастую упускаемый из виду: в 2018 году Россия и Узбекистан заключили соглашение о постройке АЭС у озера Тузкан в Джизакской области, в составе двух энергоблоков с реакторами типа ВВЭР-1200, за счет госкредита России. Минэнергетики Узбекистана пообещало тогда, что АЭС к 2030 году покроет 15–18% потребности Узбекистана в электроэнергии. «Росатом», благодаря мощному лобби в США, сумел избежать санкций, а нехватка электроэнергии, особенно в зимний период — острая проблема в Узбекистане. И Мишустин, как раз под «газовый союз», 2 декабря, на заседании совместной комиссии на уровне глав правительств Узбекистана и России в Самарканде, напомнил об АЭС, строительство которой еще не начато: мол, «необходимо ускорить выполнение всех достигнутых договоренностей». Не исключено, что в список договоренностей по АЭС будет явочным порядком включен и газовый союз, то есть, строительство станции будет использовано как средство шантажа. Это еще раз показывает, что любая потачка России, и любое исключение из санкций, немедленно используется Москвой для оказания давления на соседей, и разрушения санкционных механизмов в целом.
Впрочем, с учетом всех плюсов и минусов, России едва ли удастся продавить «газовый союз», даже используя АЭС в качестве козыря. Но у российских переговорщиков в связи с этим возникает проблема: как сообщить об этом Путину?
Здесь мы подходим к теме неадекватности российского руководства.
Все важнейшие решения в РФ давно уже замкнуты Путиным лично на себя. При этом, он давно и надежно лишен всякой объективной информации: у его тела идет борьба нескольких конкурирующих группировок, каждая из которых кормит шефа дозированной дезинформацией, выгодной ей и невыгодной конкурентам. Независимых каналов информации в распоряжении Путина нет, как опции. Диктатор действует фактически вслепую, «на звук», причем, эти звуки сфабрикованы его окружением, так что соотносятся с реальностью весьма условно. Именно дезинформация, системная и многолетняя, привела к тому, что Путин всерьез рассчитывал «взять Киев за три дня», и верил, что российские войска будут встречать с цветами. Это незнание и непонимание не столько даже конкретной ситуации, сколько устройства современного мира усугубляется психической неадекватностью диктатора, нарастающей год от года, которой его окружение вынуждено подыгрывать. Других вариантов там нет, не подыграешь — всё, опала, и конец карьере. Так что борьба за «газовый союз» будет идти еще долго. И в ней возможны самые неожиданные повороты.
Источник: Сергей Ильченко, Newssky
