Уже 1 марта этого года школа оказалась на идеологическом фронте российско-украинской войны. В этот день в школах прошел специальный урок обществознания, посвященный «событиям на Украине». В методичках, разосланных учителям, говорилось, например, что идет «специальная миротворческая операция, цель которой — сдержать националистов, которые притесняют русскоговорящее население».
В апреле глава Минпросвещения Сергей Кравцов предложил начинать учебную неделю в школах с церемонии поднятия государственного флага. Идея получила поддержку региональных депутатов и с нового учебного года стала повсеместно вводиться. В конце месяца во время патриотического форума «Сила — в правде» Кравцов пообещал до 2024 года оснастить все российские школы государственной символикой.
В преддверии 9 Мая активизировалось юнармейское движение. По сообщениям из регионов, увеличилось число конкурсов военно-патриотической тематики, на время подготовки к которым юнармейцев освобождают от уроков. Участников движения стали также поощрять путевками в военно-спортивные лагеря и дополнительными баллами при поступлении в вуз.
В конце мая классным руководителям в школах сообщили, что сразу после церемонии поднятия флага они должны будут проводить с учащимися классные часы под названием «Разговоры о важном». Тематика часов — «патриотизм и гражданское воспитание». По всей стране учителя жалуются, что за новую обязанность не предусмотрена доплата.
21 сентября Путин объявил частичную мобилизацию, под которую попадают и учителя-мужчины. Точных данных о количестве мобилизованных, уехавших из страны или бросивших профессию педагогов, нет, но отдельные школы из-за этого оказались на грани закрытия (например, вот и вот). А в начале ноября стало известно о возрождении курса начальной военной подготовки в старших классах.
«Важные истории» расспросили учителя, ученика и двоих родителей о том, как они переживают патриотическую мобилизацию. На патриотические игры им оказалось более или менее наплевать, а вот к мобилизации они относятся серьезно.
«Полагаю, кто-то из детей донес родителям, а те работают в разных сферах…»
Дмитрий, учитель истории из Костромы, ветеран второй чеченской войны
Войну я воспринял с прискорбием, с недоумением и непониманием того, зачем она нужна в 21 веке. Каковы цели и задачи? Все, что сказал Путин, было сплошным сюром и вызывало больше вопросов, чем ответов. Тем более у меня — человека, прошедшего войну.
27 февраля меня попросили на уроках истории зачитать бумагу с оправданием действий власти задним числом. Мол, в Украине правят нацисты, им отдают приказы американцы… После того как я прочитал и раскритиковал этот источник, на меня написали анонимное заявление в прокуратуру с обвинением, что я не читаю то, что дали. Полагаю, кто-то из детей донес родителям, а те работают в разных сферах… О заявлении я узнал от директора, которая попросила меня впредь быть осторожнее. Других последствий не было.
С иными проявлениями пропаганды я до нового учебного года не сталкивался. Да и сейчас меня это не особо касается, потому что я не имею классного руководства. Те, у кого оно есть, по понедельникам вынуждены собирать детей на построение с поднятием флага и пением гимна, а после проводят «уроки о важном». Уроки разрабатываются в Министерстве образования. Учителю надо просто зачитать готовую методичку, что большинство и делает — на автомате и без эмоций, а после обсуждают с детьми классные дела.
В порядке обмена опытом меня недавно пригласили на урок патриотизма в другой школе. Учитель говорил о том, что нацизм не был уничтожен, а возродился на Украине, и в странном для меня контексте рассказывал об обороне Брестской крепости. Со слов учителя выходило, что это именно русский солдат нацарапал на стене надпись: «Я умираю, но не сдаюсь». Это уже какой-то шовинизм — вот так превозносить русских. Победил советский народ, и там были не только русские, но и украинцы, белорусы, киргизы…
Дочка учится в начальной школе. Недавно на родительском собрании решали, куда поехать детям в каникулы — на оленью ферму или в музей Калининского фронта. Большинство выбрали музей, и мой ребенок был единственным в классе, кто в этой поездке не участвовал. Потому что она в таком возрасте не поймет эту информацию. Более того, ребенок узнает все необходимое от меня.
Исходя из моего собственного опыта могу сказать: старшим школьникам наплевать, что им говорят на «уроках о важном» или где-то еще. У них своя точка зрения на войну: к ней они в своей массе относятся резко негативно — читающий по бумажке педагог ее не поменяет. А младшим все равно, потому что у них другая жизнь и другие интересы. Вот это все нивелирует старания государства по промывке мозгов в школе. И так будет и впредь.
Вскоре после объявления мобилизации ко мне по месту прописки пришел участковый. Спрашивал, является ли это моим единственным местом жительства. Я честно ответил: «Нет». Участковый без всякой конкретики стал говорить о сложной ситуации в стране, на что я отреагировал в том духе, что ситуации бывают разные и что мне пора забирать ребенка из кружка. На этом мы попрощались.
Если придет повестка, то я не откликнусь и не пойду в военкомат, потому что свой долг как гражданина РФ я уже отдал во вторую чеченскую. Слышал, что в нашем городе мобилизовали учителя информатики, но я с ним лично не был знаком. Покинувших страну коллег тоже не знаю. У нас в городе учителя так мало зарабатывают, что даже по стране не могут путешествовать, не говоря уже об эмиграции.
Я не уехал из страны, потому что здесь моя любимая работа, интересы, люди, с которыми я уже долго сотрудничаю. Кроме того, у меня семья, куда-то переезжать я не могу с финансовой и с моральной точек зрения. Не думаю, что это выход из положения. Я намерен до конца бороться за то, чтобы ситуация в стране поменялась в лучшую сторону, чтобы война кончилась и наступил мир. Пока — просто говоря то, что думаю, на уроках истории. А потом посмотрим.
«Мама, нашего классного руководителя забирают»
Александра, родительница из Москвы
В один прекрасный день я на работе получила от сына сообщение: «Мама, нашего классного руководителя забирают». Я вечером написала учителю, и он подтвердил. Это ужасно: человека, которого так любят дети и который умеет взаимодействовать с родителями, забирают на войну. И ведь он даже не служил. Какой от него там толк?!
Наше родительское сообщество, как и гражданское в целом по стране, пришиблено, люди очень атомизированы. Я весь день ждала сообщений в классном чатике по этому вопросу, не дождалась и написала сама. Предложила составить обращения в различные органы с просьбой предоставить учителю отсрочку. Неожиданно меня поддержали многие родители.
Мы написали коллективные обращения — от родителей и от детей, собрали подписи и все это передали в военкомат. Интересно, что некоторые родители предложили вместо подписей собирать деньги на бронежилет. Подобное распределение реакции я считаю нормальным. Оно подтверждает данные соцопросов об отношении населения к мобилизации. Главное, что мы в итоге пришли к единой позиции, и эту нашу позицию услышали — классный руководитель сына вернулся из военкомата в школу. Правда, отсрочки или брони ему не дали.
Что посоветовать родителям, у которых в школе возникла похожая ситуация? В идеале — не доводить до нее, а заранее прийти к директору и попросить его подать документы на бронь или отсрочку. Понятное дело, в президентском указе нет исключения для учителей, но тем не менее. Если ситуация уже возникла, то, как и мы, писать обращения везде и всюду: депутатам, в министерства образования и обороны, в военкомат. Это несложно, так как во всех ведомствах есть электронные приемные.
Советую также записать видеообращение от учеников и опубликовать его в телеграм-канале лидера общественного мнения. Собрать подписи с просьбой предоставить отсрочку учителю и отправить их в указанные выше инстанции. При этом надо отдавать себе отчет, что это все паллиативная помощь. Шансов отстоять педагога мало, но делай что должно, и будь что будет. Нормативку тоже нужно знать, и законы, чтобы не нарушить чего-то — не дискредитировать армию и фейки, прости господи, не распространить… Незаконные советы я вам давать не могу.
«Приходил военный и говорил, как правильно в Украине убивать людей»
Любовь, родительница из Твери
Когда подростки по своей инициативе выходили в поддержку Навального, директора и педагоги визжали: «Школа вне политики». Об этом и в законе об образовании написано. Началась война, и выяснилось, что школа вне всякой политики, кроме политики партии. Особенно это стало заметно с начала нового учебного года, когда детей стали загонять на «уроки о важном».
Конечно, здесь все зависит от конкретного учителя, насколько он адекватный или, наоборот, упоротый. В основном учителя все это воспринимают как дополнительную нагрузку. Соответственно, идеологию продвигают без особого рвения. Велят что-нибудь такое провести — ну, проведут, лишь бы отстали.
В моей школе «уроки о важном» — это просто классные часы. На них регулируется расписание, поручения какие-то раздаются, старосту выбирают и так далее. Там нет пропагандистской составляющей. В соседней школе директор — депутат от «Единой России», и она как может там извращается. Детям про Донбасс и восемь лет рассказывают. На один из уроков так и вовсе приходил военный и говорил, как правильно в Украине убивать людей.
Среди детей идеология пошла на уровень мифологии и бытового общения. Когда дети друг друга обзывают, они говорят: «Да ты вообще украинец!» Как наши родители в детстве говорили: «Да ты немец!» Еще можно услышать: «Ты что, за Байдена?» Или: «Ты за Зеленского, что ли?» Хотя еще в марте ребята из нашей школы прямо в школьной столовой выходили на антивоенный митинг, включали песню «Порнофильмов». Завучиха там вокруг бегала. Сейчас активных протестных действий не заметно. Но и надо признать, что в моей школе особо не жестят с пропагандой.
Некоторые учителя на уроках проговариваются, что давно надо было бы убить всех в Донбассе. Знаю еще про одну школу, откуда доносятся новости о совершенно упоротой русичке. Она заставляет детей писать письма на фронт, вязать носки для мобилизованных прямо на уроках. На классных часах учащиеся смотрят «Бесогон», читают комментарии Прилепина и тому подобные источники. Но дети в классе у этой учительницы взрослые и относятся к такого рода информации очень скептически, а потом родителям говорят: «Что за чушь?!»
Несколько слов о «Юнармии». У нас активно в области это движение наращивается, на улицах — плакаты и билборды с его рекламой. На этом уровне милитаризация продолжается. Тем не менее все ребята из «Юнармии» тоже выходили на протестный митинг в столовой. По-моему, нереалистично пытаться насадить среди современных детей подобие пионерской организации. У них другие жизненные ценности, чем у поколения моих родителей в их возрасте.
Упоротых учителей на самом деле мало. Большинство просто молчит и делает какие-то вещи по привычке. По принципу «ну надо, так надо». Настоящих буйных мало, но что-то они все равно рассказывают. В школьных чатах вообще ад. Там такие баталии происходят. Градус пропаганды зашкаливает, открытки с Путиным — это самое малое. Из 30 родителей в чатах двое нормальных.
«Как только получил аттестат, двинул с подругой в Грузию»
Олег, выпускник школы в Подмосковье
Сколько себя помню, к Путину относился плохо. С девятого класса думал о том, как бы эмигрировать в страну получше. Я любил учиться, особенно хорошо шли у меня точные науки, поэтому план эмиграции был рассчитан на годы: поступить в технический вуз, наладить сотрудничество с какой-нибудь из зарубежных фирм, оформить рабочую визу.
Война поломала мои планы. 24 февраля со мной случилась жуткая истерика, из-за которой я не мог ходить в школу. Родители тоже были в афиге от решения Путина. Оказалось, что у нас есть родственники в Украине, о которых я прежде даже не слышал.
После того как были приняты эти совершенно дикие законы о фейках и дискредитации армии, я бросил учебу и уехал с подругой путешествовать по стране. Она на год старше меня, до войны училась в одном из московских вузов на пиарщика. Родителям объяснил это так: «В школе я что-нибудь такое скажу или сделаю, уж лучше вообще там не появляться».
В марте мы уехали автостопом на юг, а в конце апреля я вернулся. Только для того, чтобы окончить школу. Ни о каком поступлении в вуз не могло быть и речи. Сдавал только русский язык и базовую математику. Как только получил аттестат, двинул с Витой (это моя подруга) в Грузию. А оттуда в Турцию. Мы проехали автостопом вдоль побережья всю страну. Ночевали в палатках, по каучсерфингу или просто у случайных людей.
Один наш хороший друг предложил всем вместе податься на беженство в Штаты. Обещал финансово помочь. Мы, конечно, за это ухватились, но он неожиданно пропал с радаров. И мы подались обратно в Грузию. Это было в начале сентября, и я удивился, как много всяких вопросов мне задавали грузинские пограничники. В июне такого не было. Видимо, они уже тогда ожидали наплыва мигрантов из России.
Сейчас с Витой снимаем квартиру в Батуми. Я устроился официантом в ресторан, который держат россияне, Вита — в отель массажисткой. Родители пишут, что даже рады, что я не в России. Студентом бы я все равно не стал, а с категорией годности «А» мне прямая дорога в армию. В планах — поднакопить денег и перебраться в Тай или на Бали. Там другие деньги зарабатывают и можно всерьез подумать о беженстве в Штаты. В Россию, пока этот режим не рухнет, не вернемся.
Источник: «Важные истории»
