В среду российские власти официально объявили о сдаче Херсона, назвав это “отходом войск”. Армия РФ постепенно выходит из недавно аннексированного города, который Украина активно пыталась освободить с конца лета. Это единственный областной центр, который России удалось завоевать с начала вторжения. Би-би-си рассказывает, что предшествовало едва ли не самой крупной неудаче российских войск с начала вторжения в Украину и что сейчас происходит на правом берегу Днепра.
9 ноября вечерние новости государственных каналов начались с доклада командующего российской группировкой в Украине Сергея Суровикина министру обороны РФ Сергею Шойгу. Высокий насупленный генерал в полевой военной форме стоял с указкой на фоне размытого изображения карты с указкой. После долгого перечисления “военных и тактических успехов на всех направлениях” Шойгу перешел к главной теме сюжета и спросил про Херсон. “Херсонское направление обороноустойчивое, но есть свои особенности”, – сказал министр.
По ответу генерала Суровикина стало понятно, что эти особенности заключаются в том, что российская армия оставляет оккупированный с самого начала войны город. Чуть больше месяца назад в Кремле прошла церемония подписания договоров о вхождении в состав России украинских территорий, захваченных российскими войсками в ходе боевых действий, включая Херсонскую область. На ней Путин заявил, что жители оккупированных регионов Украины “становятся нашими гражданами – навсегда”.
“Одни тощие росгвардейцы остались”
Возвращение Херсона с самого начала оккупации оставалось одной из главных военных и политических целей Украины. “Нам невозможно представить, что Херсон останется у оккупантов. Это принципиально”, – в середине августа говорил Би-би-си Михаил Подоляк, советник главы офиса президента Украины.
Наступление на юге страны в Киеве анонсировали все лето. В июле ВСУ начали ежедневно наносить удары по стратегически важным мостам, связывающим правый и левый берег Днепра в районе Херсона, – именно по ним в основном шло снабжение российской группировки. Из-за обстрелов – в том числе, с использованием американских HIMARS – из строя вышли Каховский и Антоновский мосты.
Российским войскам пришлось пользоваться паромом, но и паромные переправы тоже регулярно обстреливали – это создало большие проблемы с логистикой.
В конце августа наступление на юге все-таки началось. Российские власти и чиновники из оккупационных администраций сначала называли наступление фейком. Затем военное руководство заявило, что попытка наступать закончилось “провалом”, а украинская армия понесла большие потери.
Но в реальности ситуация, в которую попала российская армия, оказалась совсем не такой радужной. Одновременно с наступлением на юге украинские вооруженные силы совершили резкий бросок в Харьковской области, освободив оккупированные с весны Балаклею, Купянск и Изюм – эксперты объясняли Би-би-си, что действия под Херсоном могли использоваться, в том числе, как отвлекающий маневр для продвижения на востоке.
После этого российские войска сдали еще и город Лиман в Донецкой области – на следующий день после того, как Владимир Путин по итогам “референдумов” объявил об аннексии самопровозглашенных ДНР, ЛНР, а также Херсонской области и Запорожья. На фоне беспрецедентной критики в адрес военного командования в России объявили “частичную” мобилизацию, но остановить продвижение Украины это сразу не помогло.
В начале октября ВСУ стремительно продвинулись на севере и северо-востоке Херсонской области, тесня российскую группировку ближе к Днепру. К ноябрю со зданий в Херсоне начали пропадать российские триколоры. Местные жители восприняли это как подготовку к сдаче города.
25-летняя Елена (просит не называть ее настоящее имя в целях безопасности – Би-би-си), всю оккупацию прожившая в Херсоне, рассказывает, что российские войска покинули большинство блокпостов в городе, включая важный блокпост по дороге в херсонский микрорайон Карантинный Остров еще в двадцатых числах октября. “Это был самый агрессивный блокпост был у нас, – рассказывает женщина, – Там судоремонтный завод, с которого вывозили все от станков до металлолома. Удобная промзона, отчасти и личный состав [российских войск] был размещен в этом районе”.
Она говорит, что там ее личных знакомых при очень тщательно обыскивали, раздевали и били. Сейчас она показывает видеозапись, где на оставленном блокпосте висит украинский флаг.
75-летний Георгий, еще один житель Херсона, не пожелавший эвакуироваться на российские территории, подтверждает, что флагов и агитации в городе стало значительно меньше. “Я лично сорвал рашистский флаг, который висел на школе в конце нашей улицы, – бодро говорит он, – Месяц назад можно было легко уехать в пыточную, а сейчас армейских гораздо меньше и им не до того”.
Сразу несколько собеседников Би-би-си, находящихся на правом берегу Херсона, подтверждают, что и российской символики, и военных в городе стало гораздо меньше еще с середины октября. Жители города говорят, что часть из них стала ходить “по гражданке”. Кроме того, стало меньше людей “в полном обвесе” (Георгий пояснил, что он имеет в виду военных в современной форме, балаклавах и без опознавательных знаков – Би-би-си). “Одни тощие росгвардейцы остались, шеи из формы торчат, как у курей”, – добавляет он.
Последний теплоход
Седьмого ноября работники одного из херсонских домов престарелых уговаривали 83-летнюю Алевтину Ивановну, живущую в государственном учреждении последние десять лет, уехать в Краснодарский край.
“Она женщина мощная, кричит, за кровать цепляется, говорит – никуда не поеду, а нам нужно закрывать, опечатывать и сдавать по акту”, – рассказывает 50-летняя Светлана (попросила не называть ее имени в целях безопасности – Би-би-си). Она говорит, что сама сейчас находится в Краснодарском крае, вместе со своими подопечными и остальным персоналом дома престарелых, и тоже не хотела покидать родной город, но “начальство сказало без вариантов”. Но сразу же добавляет, что ее коллеги уехали “не все”.
Акт о том, что дом престарелых эвакуирован полностью, подписывали “в горсовете” – Светлана подразумевает под этим социальный отдел оккупационной “военно-гражданской администрации”. “Они сами там на чемоданах сидели уже, – говорит женщина. – Но русских отдельно вывозили, не на теплоходе”. (“Русские” – это работники “администрации”, привезенные после начала оккупации из аннексированного Крыма.)
Последний теплоход отплыл с правого берега Днепра на левый в 12 часов дня 7 ноября. До этого вывоз желающих из оккупированного города прошел разные стадии: сначала оккупационные власти отрицали даже такую возможность, затем объявили добровольную эвакуацию всех желающих в целях безопасности, к 6 ноября оккупационные власти пообещали сделать ее принудительной.
Несмотря на это, даже саму возможность сдачи города отрицали. “Русский город никто и никогда сдавать не будет. Русские не сдаются!” – обещал глава херсонской “военно-гражданской администрации” Александр Кобец в поздравлении на День народного единства 4 ноября.
Оккупационное руководство Херсонской области к концу октября уехало из города на восток. Чиновники регулярно жаловались не только на наступление ВСУ, из-за которого российским военным пришлось отступать со своих позиций, но и на работу украинских партизан. За последние месяцы на оккупированных территориях Запорожской и Херсонской областей устраивали покушения (в том числе успешные) сразу на нескольких чиновников пророссийских “администраций”.
О смерти самого высокопоставленного из оккупационных чиновников по совпадению стало известно в тот же день, когда военное руководство России объявило о том, что оставляет Херсон. За несколько часов до доклада командующего российской группировкой в Украине генерала Суровикина министру обороны Шойгу, СМИ сообщили, что в ДТП погиб Кирилл Стремоусов – замглавы “администрации” Херсонской области и один их самых медийных украинских коллаборантов.
“Опасный маневр”
До вторжения России особой известностью за пределами Украины, да и в ней самой, Стремоусов не пользовался. Уроженец Донецкой области, в нулевых он работал в Киевском комитете рыбного хозяйства, а потом переехал в Херсон. Там Стремоусов работал вместе с пророссийскими организациями, связанными с экс-президентом Украины Виктором Януковичем и кумом Путина Виктором Медведчуком. Он безуспешно пытался избраться и депутатом, и мэром Херсона; был одним из лидеров украинского движения против вакцинации от COVID-19, а в прошлом вел семинары об альтернативной медицине и эзотерике.
В самом начале российского вторжения Стремоусов объявил о создании “комитета спасения за мир и порядок”, который должен был налаживать с Россией “торгово-экономические и социально-культурные связи”, а в конце апреля уже вошел в состав “администрации” Херсонской области в должности замглавы руководителя. Его начальником стал Владимир Сальдо – в прошлом мэр Херсона и народный депутат Верховной рады Украины от “Партии регионов” Януковича.
В пророссийских и российских государственных СМИ все последние месяцы Стремоусов был одним из главных спикеров о юге Украины. Он активно поддерживал аннексию Херсонской области. В день референдума о вхождении оккупированных областей в состав России он на в фоне хромакея с видами разных стран читал стихи со словами “Вижу Прагу и Варшаву, Будапешт и Бухарест. Это русская держава, сколько здесь любимых мест? Вижу пагоды в Шри-Ланке. И Корею, и Китай… Где бы я ни ехал в танке, всюду мой любимый край”.
В последние недели Стремоусов уверял, что российская армия якобы успешно отражает попытки украинского наступления. С утра 9 ноября Стремоусов успокаивал своих читателей в соцсетях, утверждая, что “по всем направлениям Херсонской области укровермахт попытался просочиться, но был отбит нашими войсками”.
С августа Стремоусов утверждал, что каждый день получает угрозы, а на его жизнь неоднократно покушались. 9 ноября он погиб в ДТП под Геническом – по крайней мере, такую версию распространили херсонские оккупационные власти. Некоторые в Украине восприняли это со скепсисом – замглавы Херсонского облсовета Юрий Соболевский предположил что гибель Кирилла Стремоусова может быть инсценировкой.
Источник РИА Новости утверждает, что виновником аварии, в которой погиб Стремоусов, предположительно, стал “водитель грузовика, совершивший опасный маневр”, а водитель чиновника якобы не справился с управлением. На фото и видео с места ДТП видно, что от машины практически ничего не осталось – ее буквально разорвало пополам.
Российские чиновники весь день реагировали на гибель Стремоусова сдержанно. Лишь к ночи его посмертно наградил орденом Мужества Владимир Путин, который за весь день не проронил ни слова ни о его гибели, ни о сдаче Херсона – свое внимание он предпочел посвятить торжествам по случаю 75-летия Федерального медико-биологического агентства.
Что дальше?
Украинские власти пока комментируют решение оставить Херсон едва ли не сдержаннее, чем некоторые российские военкоры и блогеры, которые с начала осени не стесняются открыто критиковать армию. “Некоторые думают, что очень хитрые… Но мы на шаг впереди”, – загадочно предупредил руководитель офиса президента Украины Андрей Ермак.
Его советник Михаил Подоляк был конкретнее: “Украина не видит признаков того, что Россия оставит Херсон без боя. В городе остается значительная часть российской группировки, в регион стягиваются дополнительные резервы. Украина освобождает территории, опираясь на данные разведки, а не срежиссированные телевизионные заявления”.
Но даже если украинские чиновники правы и говорить о полной сдаче города пока рано, публичный приказ оставить правый берег Днепра – это чувствительный удар в первую очередь по самолюбию российской армии. Херсон был единственным областным центром, который России удалось взять с начала вторжения в Украину – более того, власти даже заявили о его формальном “присоединении”.
Кроме того, российская армия с самого начала вторжения пыталась наступать на Одессу и Николаев. В случае потери плацдарма на правом берегу Днепра сделать это будет практически невозможно – ведь для любого продвижения военным придется заново форсировать реку.
Формально, как и в случае со сдачей территорий в Харьковской области, военное руководство предлагает относиться к отступлению как к “перегруппировке”. Генерал Суровикин, которого назначили руководить российскими силами как раз после поражений на востоке, уверял Шойгу, что в целом обстановка на фронте “стабилизирована”. А отвод войск (“непростое решение”) необходим для того, чтобы “сохранить главное” – “жизни военнослужащих и боеспособность группировки войск”, которую планируют использовать для наступления на “других” направлениях.
Удастся ли сохранить жизни российских военных в результате такого маневра, сказать сложно. Как рассуждает военный эксперт Роб Ли, старший сотрудник Исследовательского института внешней политики в США и бывший американский морпех, “главный вопрос сейчас заключается в том, сможет ли Россия отступить без больших потерь тяжелых вооружений и личного состава”. “У Украины есть стимул сделать так, чтобы это отступление получилось для России настолько хаотичным и дорогостоящим, насколько возможно”, – считает Ли.
Вопросы о потенциальных потерях российской группировки ставят не только западные эксперты – с похожими опасениями выступил создатель “ЧВК Вагнера” Евгений Пригожин. “Суровикин должен вывести войска и спасти тысячу солдат, находящихся фактически в окружении на территории противника, которая полностью отрезана от путей снабжения. Кто и зачем давал указание занимать эту позицию – это уже другой вопрос”, – сказал он РИА Новости.
Неясной остается и судьба Каховской ГЭС. Российские военные, в том числе генерал Суровикин, уверены, что украинцы якобы могут взорвать плотину электростанции – это может привести к затоплению огромных территорий ниже по течению Днепра. В свою очередь, в Киеве уверены, что такие планы вынашивает как раз Россия. Эксперты американского Института изучения войны (ISW) в конце октября объясняли, что подрыв дамбы в теории позволит России существенно расширить Днепр и тем самым замедлить украинское контрнаступление на юге.
Возможны ли переговоры?
Приказ Шойгу об отступлении из Херсона ставит и более глобальные вопросы – например, сможет ли успех украинцев приблизить мир?
За несколько часов до официального объявления об уходе из Херсона официальный представитель МИД России Мария Захарова заявила, что Россия по-прежнему готова вести с Украиной переговоры – “с учетом тех реалий, которые складываются на текущий момент”. Ее заявление, как раз с учетом тех самых “реалий”, привлекло большое внимание.
Би-би-си еще в августе писала о том, что фактически переговорный процесс между Москвой и Киевом заглох из-за того, что обе стороны понимают – исход войны будет решаться на поле боя. При этом тогда в Киеве допускали, что Россия может вновь заговорить о переговорах как раз тогда, когда ей понадобится оперативная пауза для перегруппировки и решения вопросов со снабжением.
Например, в апреле Россия объясняла уход из Киевской и Черниговской областей “жестом доброй воли” для стимуляции мирных переговоров. При этом украинские власти тогда говорили, что настоящая причина отвода войск связана с неудачами России на этих направлениях.
“Прекращение огня сейчас не в интересах Украины. В том время как Россия пытается тренировать и оснастить мобилизованных и получить больше вооружений из Ирана, у Украины есть военное преимущество, – считает военный эксперт Роб Ли. – Дальнейшие успехи Украины повышают вероятность того, что эта война закончится раньше”.
Президент Украины Владимир Зеленский на днях в очередной раз заявил, что готов к переговорам только в том случае, если территориальная целостность страны будет восстановлена, убытки, нанесенные войной, будут возмещены, а военные преступники – наказаны.
Зеленский сказал о решении России уйти с правого берега Днепра: “Нужно понимать: никто ниоткуда просто так не уходит, если не чувствует силы. Враг не делает нам подарков, не делает “жестов доброй воли”. Мы за все это боремся”.
Источник: Анастасия Лотарева и Елизавета Фохт, BBC
