Преступления, совершаемые против украинского народа, возмущают не только украинцев, но и ту часть человечества, которая еще способна отличать ложь от правды и зло от добра. Что, конечно, радует, и, отчасти, утешает.
Но факты, не ставшие личной трагедией, вскоре забываются. Преступники начинают говорить, что “не все было однозначно”, и не столько уж страшно. Что их неправильно поняли, и они ни на кого не нападали. Что вообще не было никаких преступлений, как уже говорит о Буче, Ирпене и Гостомеле русская пропаганда.
Самое страшное, что многие готовы поверить этой лжи. Это понятно: кто вспомнит уже через неделю о погибших сегодня? Пока о четырех, или пяти – с учетом того, что среди них была женщина на шестом месяце беременности, хотя, возможно, их больше. Кто вспоминает о погибших в феврале, марте, апреле, если это не коснулось их лично? О тех, кто каждый день гибнет на фронте, спасая нас? В лучшем случае, мы ставим сочувственный смайлик в соцсетях.
Но память о русских преступлениях должна остаться актуальной и жгучей, пока существует Россия! Ведь наша война идет не за возврат к довоенному миру, которого уже не существует. Не за абстрактный “мир”, и не за “территориальную целостность Украины в границах 1991 года”. Война идет за то, чтобы Россия — этот не поддающийся излечению источник абсолютного, хтонического Зла, перестала существовать. Чтобы все русские – давайте уйдем от скользких “россиян”, и назовем все своими именами, — все русские, независимо от этнической принадлежности: и просто русские, не помнящие родства, и русские буряты, дагестанцы, чеченцы, якуты, осетины, евреи, украинцы и беларусы – все, кто позволил прилепить к себе и своим предкам ярлык “русских”, и соучаствовал в преступной “Российской Федерации”, ответили за свою долю вины в общих преступлениях.
К сожалению, эту очевидную истину пока не видят ни большинство украинцев, ни большинство жителей тех стран, которые помогают Украине.
Опросы общественного мнения шокируют: вопрос о стирании России с политической карты даже не стоит на повестке дня! Большинство опрошенных считают достаточным прогнать российскую армию в те самые границы 1991 года, и сменить в Кремле Путина на не успевшего накровавить @Уютина. Еще, может быть, взыскать с России ущерб, но это под вопросом, ибо с кого взыскивать, если только Путин во всем виноват? Кстати, в какую сумму, подбивая ущерб, мы оценим каждого погибшего ребенка, и как будем рассчитывать стоимость: по возрасту, живому весу или как-то еще?
Как оценим смерть женщины, носившей под сердцем новую жизнь? Сколько стоит смерть всей её семьи, вычеркнутой из будущего? Назовите цену: сколько, по-вашему, это стоит?
Между тем, понимания настоящих целей войны нет сегодня даже в воюющей Украине. Судя по последнему опросу группы “Рейтинг”, 15-20% украинцев “хотели бы видеть трезубец на Кремле”, а для 50-60% победа – это возвращение к границам 1991 года. Но рисовать украинский герб на таком похабном месте, как Кремль, или водружать его над ним, было бы оскорблением свободной Украины. Никакого Кремля, по результатам войны, не должно быть вообще, как символа столетий преступлений московитов. Кремль нужно снести, в щебень, как была снесена Бастилия. Должна ли быть следом снесена и вся Москва? По мне – так да, должна, но тут уже возможны чисто хозяйственные возражения.
Что же до новых границ, то они должны компенсировать Украине потерю территорий, которые придется десятилетиями восстанавливать и разминировать, делая их пригодными для жизни. Далее — компенсировать потери от прошлых геноцидов украинцев, и заселения выморочных земель разнообразными русскими. На Кубани, в ходе геноцида 1920-х годов, население было заменено практически полностью, и это не единственный пример. И, наконец, обеспечить Украине естественные рубежи обороны на всей восточной границе. Так что о границах 1991 года не стоит и заводить разговор. Не мы их отменили, и не в наших интересах возвращать их в прежнем виде. Границы Украины должны пройти значительно восточнее, чем до войны. А для освоения новых территорий можно использовать юридические прецеденты послевоенной Европы, законы Бенеша, к примеру. И не только их — подходящих примеров в европейской истории мы найдем достаточно.
Речь, подчеркну, вовсе не о мести. Речь об излечении человечества от русского социального рака, со всеми его метастазами. О примерном, на страх другим подонкам, тем же иранцам, наказании виновных. О безопасных послевоенных границах, защищающих Украину, и всю Европу, от диких орд с востока. И ничего личного, только целесообразность, в духе любимой европейцами realpolitik.
Но столь радикальные действия невозможны без глубоко укорененной общественной поддержки. Причем, как внутри Украины, так и общемировой. А, такая поддержка может опираться только на актуализацию и широкую известность всему миру русских преступлений, как уже совершенных, так и совершаемых в present progressive.
Тема московитских преступлений – необъятная: по их разнообразию, времени и месту совершения. Но время, прошедшее с момента этих преступлений, работает против нас. Многие ли, бывая в Киеве, и даже живя в нем, посещают Національний музей Голодомору-геноциду? Немногие. И на сайт заходят немногие. Потому, что это, как ни крути, дела давно минувших дней.
Но с нацистской Россией мы сражаемся здесь и сейчас. Каждый день она совершает против нас множество преступлений. Трупы еще не похоронены. Цветы на могилах не увяли. А завтра будут новые преступления. Не то, чтобы о них не говорят, но отдельные факты теряются в информационном потоке. Их слишком много. Их нужно систематизировать и свести в одно место – в Национальный музей преступлений России, и постоянно расширять его экспозицию. Начало – военные преступления, совершенные с 24.02. Поименно: фотографии и биографии жертв, русских преступников, погибших защитников Украины. Выступления российских официальных лиц и пропагандистов – самые забористые их фрагменты.
Эффективная подача такого материала потребует большого искусства и труда. С одной стороны, жертвы, герои и преступники не должны стать скучными цифрами статистики. С другой, они должны быть структурированы в музейной экспозиции, так, чтобы глаз не замыливался, и острота восприятия не терялась. Это трудно, и мало кому удавалось при больших объемах материала, но есть и удачные примеры. Их нужно изучить, и принести в Украину. И, еще: по всей Украине, на месте гибели каждого украинца должен стоять памятный знак. Если это в населенном пункте – пусть будет мемориальная доска: дата смерти и имена убитых русскими нацистами. Отчего бы Киеву не подать в этом деле пример всей Украине?
Много ли таких знаков нам придется поставить? Да, очень много, но это необходимо. Иначе мы не убедим мир в необходимости победы над русским нацизмом в ее правильном понимании. Безо всяких замен: Путина — на кого-то другого, публичного повешения — на общественное порицание, звезд на кремлевских башнях — неважно на что. Мы должны убедить весь мир, что замены не сработают. Нужен полный и безоговорочный снос России, с использование “культуры отмены” — для благого дела, в кои-то веки.
У такого музея должен, конечно, быть и сайт, известный всему миру. А его посещение вживую, так, чтобы пройти по залам, должно стать вопросом приличия для любой иностранной делегации, приезжающей в Киев. Как стало вопросом приличия посещение музея Яд Вашем в Иерусалиме, при визите в столицу Израиля. К слову, опыт организации Яд Вашем можно и нужно изучать и перенимать.
А дальше нужно только расширять экспозицию, выходя за пределы сегодняшней войны. Во-первых, во времени, отодвигая начало рассматриваемого периода до 2014 года, до 1944-91, до 1939-44, до 1918-39… Во-вторых, расширяя географию. Открывая залы посвященные геноциду русскими других народов. Подтягивая к основной экспозиции музеи, посвященные отдельным периодам московитских/ русских преступлений. Уходя в очень далекое прошлое – и в очень далекие страны, до самой Аляски и геноцида алеутов. Так, шаг за шагом, и год за годом, мы сможем создать объект мировой значимости — и мирового осмысления настоящей роли России во Всемирной истории. Опираясь на такую экспозицию можно не только описать, но и понятно объяснить феномен российского общества, не поддающегося реформированию, и неизменно скатывающегося на преступный путь.
Начинать же делать это нужно прямо сейчас. Уже давно нужно было начать, но был шок, было не до этого, неизвестно было, удержим ли Киев. Хорошо, первый шок прошел, Киев удержали. Мало-помалу возвращаем свои земли, на которых неизменно находим следы русских преступлений, отвратительных, и одновременно до крайности однообразных. Их фиксируют и описывают криминалисты, как вещественные доказательства. Описали, сделали свою работу, приобщив описания к уголовным делам – и что дальше? А дальше им место в музее, а не в архиве. Документальные свидетельства русских преступлений должны видеть все. А, если кто-то из тех, кто потерял ноги, или руки, или близких, или прошел русский плен, согласится работать в таком музее экскурсоводом – а также, простите за цинизм, отчасти и экспонатом, — это тоже будет правильно. Потому, что если этого не сделать, то всякие Amnesty International, Норвежские Нобелевские комитеты, и прочие бюрократы, паразитирующие на теме “за все хорошее, против всего плохого, за мир всех со всеми, мы всех поймем и простим” превратят тему русских преступлений в нечто не подлежащее даже обсуждению. “Это же все Путин виноват, и только он. При чем тут остальные русские?”.
И, наконец, организационный вопрос: где можно открыть такой музей? Так, чтобы не искать полгода помещение, а, буквально завтра, начать работу над экспозицией. Потому, что, повторяю, вопрос срочный, и не терпит отлагательства. Он и так сильно перезрел.
В качестве одного из вариантов я предложил бы музей Булгакова.
Во-первых, место известное. К тому же гарантирован скандал при закрытии экспозиции, для оформления и открытия новой, а всякое упоминание в СМИ, кроме некролога, как известно, идет только на пользу. А во-вторых, хотя считать Украину анти-Россией было бы для последней слишком большой честью, позиционировать Россию, с её узколобым неофеодальным нацизмом как анти-Украину – справедливо и правильно. Это означает, среди прочего, что вся русская культура, и вся история в ее российской интерпретации должны рассматриваться как основа, на которой была воспитана русская орда мародёров и убийц. В связи с этим, портреты и бюсты Пушкина, Достоевского, Толстого, Чехова, и, да, Булгакова тоже — как писателей, чья совокупная деятельность по посеву на русской почве умного-доброго-вечного дала отвратительные всходы, и породила общество, преступлениям которого посвящен этот музей, была бы и уместна, и поучительна.
Тут очень важно зафиксировать прямую связь: вот это сеяли — а это взошло. И уже потом можно разбираться, что было не так: то ли семена оказались не те, то ли почва не такая. Вопрос этот, к слову, очень непростой, и чреват множеством неполиткорректных открытий.
Так что часть экспонатов музея Булгакова можно будет даже оставить на прежних местах. Там они внесут свой вклад в столь необходимое и украинцам, и всему миру переосмысление русской культуры.
Результатом этого переосмысления должно стать понимание того, что в наше время приличному человеку “русским” быть стыдно. А, если ему не стыдно быть “русским”, то он, определенно, никакой не “приличный”. Возможно даже, что и не человек вовсе.
Источник: Сергей Ильченко, «Деловая столица»
