Десятого октября, через два дня после взрыва на Крымском мосту, за который Киев не взял прямую ответственность, российские войска выпустили по Украине 83 ракеты, 43 из которых были сбиты силами противовоздушной обороны. Это стало самым массовым обстрелом Украины с начала полномасштабного вторжения; 19 человек погибли и более 100 пострадали.
В военном плане российский удар не имеет смысла, считает основатель Conflict Intelligence Team Руслан Левиев. Даже оставив без электричества ряд регионов Украины, Россия не заставит украинских солдат сдаваться в плен, и “фронт не посыплется”, считает Левиев.
– Знаменует ли этот удар начало активной наземной операции?
– Нет. Совсем на это не похоже. И в принципе, в своем заявлении после заседания Совбеза Владимир Путин прямо так и говорит. Сначала он перечисляет, как он это называет, “террористические акты Украины”, вспоминая подрывы линий электропередачи около Курской атомной электростанции, попытку подрыва газопровода “Турецкий поток”. И потом говорит, что в ответ на такие террористические методы Украины мы решили ударить по ее энергетической инфраструктуре, военной инфраструктуре и узлам связи.
То есть фактически Владимир Путин прямо признает, что здесь нет никакого военного смысла, это именно око за око, по его мнению. Раз вы проводите теракты, то и мы будем проводить теракты. По-моему, это впервые, когда российское руководство отступает от своего привычного нарратива, что мы бьем только высокоточным оружием, только по военным объектам, стараемся не задеть гражданское население, гражданскую мирную инфраструктуру. Здесь впервые высшее политическое руководство прямо расписывается в том, что целенаправленно бьет по мирной гражданской инфраструктуре, чтобы оставить население Украины, не войска, а именно население Украины без электричества, света и отопления.
– Что, напомню, оценивается Женевскими конвенциями как военные преступления. Но цель все-таки какая – осложнить Украине зиму?
– В том числе, но, скорее, это именно террор, создание хаоса, политическое давление. Была проблема, что взорвали Крымский мост. А Крымский мост как символ гораздо важнее, чем кусок Харьковской области, который был захвачен и из которого пришлось срочно уходить или, как они это называют, перегруппировываться. Про Харьковскую область у российских военных, которые симпатизируют Путину, как правило, нет таких сентиментов, что это “наша территория” или что-то в этом роде. Крымский мост для них – это святое. Поэтому реакция должна была быть еще более жесткой, чем в прошлый раз.
Напомню, что когда посыпался харьковский фронт, Путин объявил о “частичной” мобилизации. А здесь решили провести вот такую показательную акцию, продемонстрировать российскую силу, что можем в очередной раз, как 24 февраля, ударить сразу по всем регионам Украины, нанести серьезные повреждения. То есть это была, как мне кажется, демонстрация силы Украине и в целом Западу.
– А есть ли какой-то военный смысл в ударе по Крымскому мосту?
– Скажем так, был бы военный эффект, если бы удалось обрушить пролет железнодорожного моста. Хотя бы один пролет, чтобы прекратилось сообщение. Тогда это была бы серьезная угроза российской группировке войск на юге Украины, потому что это важнейшая транспортная артерия, по которой идет снабжение.
Да, есть ветка по земле от Херсона в сторону Мелитополя, Токмака и далее в сторону Иловайска, но там, во-первых, однопутный перегон, то есть лимитированная пропускная способность. Во-вторых, говорят, что там пути местами разбомблены, и они проходят вблизи линии фронта. То есть это был бы тоже такой неудачный путь. Поэтому если бы мост обрушился, особенно железнодорожный, тогда бы да, это был бы огромный военный эффект и был бы серьезный вклад в победу Украины и скорейшее освобождение Херсона.
Но поскольку сообщение удалось быстро восстановить, пускай даже в ограниченном режиме, то непосредственного военного эффекта этот удар не имел. Но это показало возможности Украины, если мы считаем, что это Украина совершила, и оказало, безусловно, моральное давление на пророссийскую сторону, тех, кто поддерживает войну, и в целом российских солдат.
– Мои источники в Службе безопасности Украины как раз утверждают, что это дело рук СБУ, хотя официально Киев это не подтверждает. Популярное мнение в украинском сегменте, что Россия такими ударами, как 10 октября, быстро израсходует свои запасы ракет. Разделяете ли вы такой оптимизм украинцев?
– Нет. Примерно в конце весны Россия стала постепенное прекращать использовать “Калибры” и другие подобные дорогостоящие дальнобойные ракеты. И тогда спустя какое-то время иностранные посольства вернулись в Киев, потому что увидели, что такие ракеты стали реже вылетать в Киев, другие далекие от фронта города Украины. И тогда мы это комментировали в том духе, что, скорее всего, большую часть запасов подобных ракет Россия истратила, оставив неприкосновенный запас для особых случаев.
И вот особый случай настал – взрыв Крымского моста, – решили еще часть запасов истратить, чтобы провести такую показательную акцию. Это не значит, что в следующие дни мы увидим снова и снова такие прилетающие “Калибры”, ракеты Х-101 и прочие дальнобойные ракеты. Скорее всего, нет. Скорее всего, в следующий раз это повторится при очередном каком-то важном поражении России, например, при освобождении Херсона.
Мы полагаем, что, скорее всего, у России все еще есть возможности какое-то время производить подобные ракеты. Но тем не менее даже при этом темп производства ракет небольшой. То есть если бы Россия использовала такие удары каждый день, то промышленность бы не успевала воспроизводить потраченные ракеты. Поэтому их так редко используют сейчас.
– Еще один важный вопрос: Россия и Беларусь договорились о разворачивании “региональной группировки войск”. Стоит ли ждать, по вашему мнению, полномасштабного вступления в войну уже белорусов?
– Мы этого не ожидаем и никаких предпосылок к этому не видим. Я думаю, и [министр обороны РФ] Сергей Шойгу, и Владимир Путин прекрасно понимают, что вся белорусская армия, даже если ее отправить на линию фронта, будет каплей в море, учитывая весь масштаб войны. Поэтому нет смысла как-то прибегать к таким рискам, тем более это создаст дополнительные политические риски для самого Александра Лукашенко внутри Беларуси. А он вроде как пытается этого избежать.
Мне кажется, что подобные заявления – это ответная реакция на заявления западной стороны. Например, [экс-советник президента США] Джон Болтон говорил, что если Владимир Путин применит ядерное вооружение, то лично Путин станет законной военной целью. И по этому поводу [пресс-секретарю Кремля Дмитрию] Пескову приходилось говорить, что Владимир Путин в безопасности, все меры предпринимаются.
Наверное, это был показательный ответ со стороны России – развернули “совместную группировку войск”. Сейчас мы видим сообщения, что в Беларусь прибывают эшелоны, российские поезда. И в некоторых из них есть товарные вагоны с российскими солдатами. Насколько мы видим, и это подтверждает проект “Беларускі Гаюн”, на самом деле эти поезда прибывают в Беларусь, чтобы забрать оттуда расконсервированную технику – танки, ствольную артиллерию. Их везут с баз резерва в Белгородскую область, поскольку такая техника у России тоже постепенно кончается.
– Стоит ли ждать наступления российской армии с территории Беларуси?
– Мы считаем, что нет, поскольку на киевское, черниговское направления сил нет. Я думаю, в принципе, российская армия это уже прекрасно поняла. Даже с учетом мобилизации сейчас не хватает сил, чтобы отбивать Луганскую область. Вы видите, как украинские войска постепенно продвигаются, начинают постепенно окружать Сватово, как это было с Лиманом. Они не идут в лоб освобождать Лиман, а окружают его, чтобы оттуда российские войска ушли сами.
И даже с учетом мобилизации сейчас не хватает сил, чтобы удержать Сватово. Я думаю, что в ближайшее время Сватово будет освобождено. И поэтому мы бы не ожидали в ближайшие месяцы наступления со стороны Беларуси. По крайней мере, пока эффективно не подготовят сотни тысяч мобилизованных.
– Новый командующий российскими войсками в Украине – Сергей Суровикин. Как вы оцениваете его роль в массированном обстреле 10 октября? Изменится ли тактика Российской Федерации?
– Вообще генерал Суровикин уже однажды отличился тем, что ему наплевать на жизни гражданских. Ведь он руководил тем батальоном, который давил своей техникой протестующих в Москве во время августовского путча (21 августа 1991 года недалеко от Белого дома на Садовом кольце погибли москвичи Дмитрий Комарь, Илья Кричевский и Владимир Усов – НВ). Может быть, и с этим связано его назначение, потому что он более лояльный власти человек и, скажем так, помазанный кровью. При этом мы не видим, что у него был какой-то такой специфический опыт, который привнесет качество в управление российскими войсками.
Вообще мы уже не раз отмечали, что в российской армии ни у кого нет подходящего опыта для подобного масштаба войны. Многие пытаются вспоминать войну в Сирии, называя Суровикина “мясником Сирии”, но та операция совсем не похожа на то, что происходит в Украине. Поэтому этот опыт не применим никак.
Учитывая всю биографию Суровикина, очень похоже на то, что он занимал очередные посты не в результате качественного управления войсками, а в результате лоялизма. Например, он стал главкомом Воздушно-космических сил России, не имея в биографии ни одного года опыта службы в воздушных войсках, что полный абсурд.
Источник: Ирина Ромалийская, «Настоящее время».
