“Вообще не хочу уезжать из Крыма… Так здесь классно, по-домашнему…” – видео с россиянкой, решившей покинуть полуостров сразу после первых взрывов на аэродроме в Новофедоровке, уже стало мемом. Эмоции человека, который чувствовал себя в чужом доме как в своем, выглядели действительно неподдельными. Но на самом деле ее решение убраться из Крыма сейчас кажется абсолютно рациональным. Поскольку тогда, по крайней мере, Керченский мост был цел.
Естественно, можно употреблять и более нейтральные слова. Не “убраться”, а “уехать”. Или “эвакуироваться”. Хотя нет, слово эвакуация на россиян наводит еще больший ужас. В их истории эвакуация слишком часто означала катастрофу. Даже если эвакуация была организованной. И показательно самые громкие случаи касались именно Крыма.
Первое, что вспоминаешь, это “большой исход” 1920 года. Тогда с полуострова была вынуждена бежать Белая армия. И те россияне, которые не ждали ничего хорошего от прихода большевиков. Как он происходил, советские люди знали по большей части из фильмов. Снятых, конечно, в СССР. Яркие сцены давки и охваченных паникой людей, пытающихся влезть на последний уходящий корабль. Паника, беспорядки, чемоданы, летящие в море, лошадь, пытающаяся плыть за хозяином, хозяин, сводящий счеты с жизнью…
И это было на самом деле. Потому что к бегству большинство не было готово, и решило покинуть Крым в последний момент. Желающих было больше, чем могли вместить корабли. Они и так были перегружены порой в четыре-пять раз, не хватало еды и даже воды… В этих условиях, даже если имеешь желание, навести порядок было трудно. У белого командования такое желание было, был даже приказ не отходить от берега, пока не погрузят всех. Но избежать обвинений в том, что главари бросили людей все равно не удалось. И красные обвиняли даже громче, чем белые.
Хотя действительно тем, кто смог сбежать, еще повезло. Эвакуацию прикрывали западные союзники – французы. По их настоянию на кораблях были подняты французские флаги. Обстреливать формально иностранные суда с красного берега не решались. А может и не желали – какие бы людоедские телеграммы не слал местному командованию из Москвы Ленин. Конечно, и местные большевики не были гуманистами – они отыгрались на оставшихся в Крыму и не успел бежать. “Красный террор” на полуострове был таким масштабным и зверским – что ужаснулись даже некоторые из коммунистов.
В 1942 году эвакуироваться из Севастополя пришлось уже красноармейцам. Когда город заблокировал со всех сторон германский вермахт. Обороной Севастополя формально руководил командующий Черноморским флотом Филипп Октябрьский. Уже его фамилия о многом говорила, ведь с рождения он был Ивановым и “перекрестился” в честь месяца прихода к власти большевиков уже в 1924 году. Действовал командующий как настоящий питомец сталинской системы – до последнего пытался не брать на себя ответственность. А когда стало ясно, что Севастополь не удержать – отправил телеграмму наркому флота с просьбой разрешить ему и ответственным работникам покинуть Крым. Добавив, что командование передаст своему заместителю Ивану Петрову.
Нарком не сразу ответил, но разрешил. Командующий фронтом Семен Буденный сразу решил сэкономить на неперспективном участке и приказал прекратить снабжение Севастополя. А в самом городе, не дожидаясь даже ответа “сверху”, уже распределяли между руководителями “посадочные талоны” на самолеты. Как это происходило в Советском Союзе и в мирное время. Больше всего пропусков досталось тем, кто был ближе к начальству и… досталось… связным, которые получали и расшифровывали директивы из центра.
Высшее командование решило эвакуироваться именно самолетами. То есть на глазах рядовых бойцов и мирных жителей. Как к этому могут отнестись севастопольцы – командиры догадывались. Октябрьского переодели в гражданское – якобы для конспирации.
Посадку от толпы прикрывали автоматчики. Впрочем, начальники умудрились устроить давку между собой. Одному из командиров даже заехали сапогом в лицо, потому что одежда у него была “не морской”. Когда самолеты взлетели – им вдогонку раздались отчаянные выстрелы. Сам Октябрьский был уверен, что это стреляли скрывавшиеся в толпе немецкие агенты. В общей сложности таким образом вывезли 222 начальников… и 49 раненых.
Через несколько часов следующая партия руководителей загрузилась на подлодки. Среди них был и… Иван Петров. Не без угрызений совести якобы. Во всяком случае, рассказывали, что Петров накануне очень нервничал. И чуть не застрелился. Но “товарищи”, так сказать, его отговорили. Те же, очевидно, кто эвакуировались вместе с ним и выжили. Командование обороной Петров передал генералу Петру Новикову, командиру 109-й дивизии.
Примечательно, что директива Буденного о назначении Петрова вместо Октябрьского пришла в Севастополь тогда, когда субмарина с лихим командиром была уже в открытом море. В общей сложности подводными лодками вывезли около семисот начальников.
Через день в Севастополь пришли несколько катеров, чтобы забрать… Новикова. Проблема, однако, заключалась в том, что на берегу их уже ждали более 10 тысяч севастопольцев. Взять на борт командиров у них на глазах не смогли даже с помощью солдат. Толпа просто бросилась на ближайший катер, он накренился и люди оказались в воде.
Остаться в обреченном городе Новиков, впрочем, не собирался. Он лихорадочно искал другие способы эвакуации, но тщетно. И, наконец, сняв с себя гимнастерку, прорвался на последний корабль. Путь ему выстрелами прямо в толпу расчистили автоматчики. До Новороссийска беглец, правда, так и не добрался – в море последнюю группу эвакуированных перехватили немецкие торпедные катера и взяли Новикова в плен.
Больше никого командование Красной Армии эвакуировать не стало. Ни офицеров, ни рядовых солдат и матросов. Лишенные командования красноармейцы могли оказать лишь разрозненное сопротивление и в конце концов почти все были захвачены в плен. Сколько воинов пленили – точных цифр нет, но похоже, что не менее восьмидесяти тысяч. Что касается гражданского населения, то его судьбой вообще не интересовались – хотя приход гитлеровцев для многих мирных жителей означал смерть.
Севастополь и армию, которая его обороняла, на этот раз действительно кинули. Цинично и нагло – как это умели делать коммунисты. Но ни Октябрьского, ни Петрова в измене даже не обвиняли – и это во времена, когда расстрелы командиров были обычной практикой. Лишь впоследствии Октябрьского сняли с должности командующего – за провалы в организации десанта на другом направлении, но потом вернули – потому что преемник умудрился потерять корабль-лидер “Харьков” и еще два эсминца. Более того – повысили до звания адмирала.
Октябрьский собственного спасения не стеснялся. Напротив – он им гордился. Еще в Севастополе он заявил, что “снова топить флот не позволит”. Вспоминая, по всей видимости, уничтожение русской черноморской эскадры во время Крымской, а позже и Первой Мировой войны. Обе, однако, были затоплены не врагом, а по приказу собственного командования.
Новоиспеченный адмирал с гордостью говорил, что флот при всем сохранил – корабли действительно до конца войны прятались в кавказских портах. Для Сталина, очевидно, железо стоило больше, чем судьба оставшихся в Крыму. Более того – предателями объявили тех, кто жил и выжил под оккупацией!
Когда мы слышим от нынешних российских пропагандистов их лозунг о “могущих повторить” – стоит помнить, что речь идет о повторении таких методов ведения войны. И сталинского отношения к собственным солдатам и мирным гражданам. Опыт нынешней войны свидетельствует – сегодняшние “октябрьские” забывают – или просто не успевают эвакуировать – не то что рядовых коллаборантов, а даже “ответственных работников”. Не зря ходят слухи о приказе “самоэвакуироваться” уже и из Сватова. Ну а как иначе канцелярским языком перевести выражение “спасайся кто может”?
Тем, кто до сих пор считает своей родиной Россию, о выезде из Крыма следует позаботиться заблаговременно. Не дожидаясь официальной эвакуации. Понимая, как она будет выглядеть на самом деле, а не в кино. Не обманываться тем, насколько душевно было здесь и как не хочется ехать домой. Надо. Лучше всего было по Керченскому мосту, конечно. Но уже опоздали. Однако есть по крайней мере плавсредства. Но пока оккупированы русской армией херсонские степи. Временно оккупированы, напомним. И время идет. Успеть бы.
Источник: Алексей Мустафин, «Эспрессо».
