Геноцид не происходит сам собой. Вменяемого человека вообще крайне трудно заставить убить другого человека, и если бы это было просто, то сомнительно, что человечество дошло бы до той стадии развития, на которой оно находится сейчас.
Тем более сложно убедить целую группу людей, что они должны истребить другую группу, которая им не угрожает.
Как сказал один из крупнейших современных исследователей геноцида Тимоти Снайдер, «Отказывать человеческому существу в праве на человеческую сущность означает считать этику невозможной. Поддаться этому искушению, считать других нелюдями – значит, сделать шаг по направлению к нацистской позиции, а не прочь от нее».
Ключевая техника, которой пользуются диктаторы, задумав геноцид – язык вражды. И оккупированный Крым – идеальный полигон для изучения того, как развивался язык вражды по отношению к народам, «имеющим наглость» отрицать, что их земли якобы «должны принадлежать» бывшей империи.
В ситуации разбирался эксперт нашей Ассоциации, юрист-международник Алексей Плотников.
Очень коротко поясним о том, что такое язык вражды. ООН определяет язык вражды как «любой акт коммуникации, включая изображения, видео, песни и так далее, устный, письменный или поведенческий, который содержит агрессию, унижение или дискриминацию по отношению к человеку или группе просто на основании того, кем они являются.
Дискриминация может возникать на почве религиозной или этнической принадлежности, национальности, расы, цвета кожи, происхождения, пола, состояния здоровья, сексуальной ориентации, гендерной идентичности или других факторов».
Исследователи говорят о пирамиде вражды, состоящей из пяти уровней. На первом уровне – предубеждения, состоящие из стереотипов, опасений, отрицательной информации об определенной группе. На втором – вызванные предубеждениями действия, такие как травля, оскорбительные названия, юмор, основывающийся на негативных стереотипах. На третьем – дискриминация в экономике, политике, образовании, трудоустройстве и так далее. На четвертом – насилие на основе предубеждений, в том числе убийства, избиения, поджоги, изнасилования. Пятый уровень – геноцид, то есть целенаправленная кампания по уничтожению определенной группы.
Язык вражды может передаваться многими средствами, в том числе выражаться в устном или письменном языке, изображениях, жестах, символах, предметах, действиях. Определяющим признаком языка вражды является то, что с помощью таких средств передается определенное сообщение, направленное на дискриминацию или унижение определенного лица или группы, которая отличается врожденными признаками, связанными с идентичностью. Именно идентичность является основной целью атаки с помощью языка вражды.
Язык вражды может быть прямым и косвенным. Прямой язык вражды выражается в нескрываемых призывах к насилию или уничтожению определенной группы, ее демонизации и дегуманизации. Косвенный язык вражды проявляется в унижении и маргинализации определенной группы из-за пренебрежения к ней самой и важным для нее символов через оскорбления, угрозы, саркастическое отношение. В обоих случаях целью является выделение группы, отделение от другой группы, раскол и поляризация общества, канализация агрессии в направлении определенной группы.
Язык вражды считается правонарушением по законодательству большинства государств. Так, по статье 161 Уголовного кодекса Украины, преступлением считаются умышленные действия, направленные на разжигание национальной, региональной, расовой или религиозной вражды и ненависти, на унижение национальной чести и достоинства или оскорбления чувств граждан в связи с их религиозными убеждениями, а также прямое или косвенное ограничение прав или установление прямых или косвенных привилегий граждан по признакам расы, цвета кожи, политических, религиозных и других убеждений, пола, инвалидности, этнического и социального происхождения, имущественного положения, места жительства, по языковым или другим признакам.
Статья 282 уголовного кодекса агрессора криминализирует действия, направленные на возбуждение ненависти или вражды, а также унижение достоинства человека или группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а также принадлежности к любой социальной группе, совершенные публично, в том числе с использованием средств массовой информации или информационно-телекоммуникационных сетей. Риторическим вопросом, конечно, является «нынешняя эффективность» этой «нормы права РФ».
Международное право требует от государств запрета языка вражды. По статье 20 Международного пакта о гражданских и политических правах, любое выступление в пользу национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющее собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию, должно быть запрещено законом.
Согласно статье 4 Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации, государства-участники обязуются принять немедленные меры, направленные на искоренение всякого подстрекательства к дискриминации, объявить преступлением всякое распространение идей, основанных на расовом превосходстве или ненависти, всякое подстрекательство к расовой дискриминации, также все акты насилия или подстрекательства к таким актам, запретить пропагандистскую деятельность, которая поощряет расовую дискриминацию и подстрекает к ней.
С точки зрения международного уголовного права, массированное использование языка вражды может рассматриваться как часть преступления против человечности, заключающаяся в преследовании «любой группы или сообщества, которое можно идентифицировать по политическим, расовым, национальным, этническим, культурным, религиозным, гендерным…или другим признакам».
В практике международного уголовного судопроизводства пропаганда ненависти неоднократно рассматривалась как проявление преступления против человечности или геноцида. В деле Юлиуса Штрайхера Нюрнбергский трибунал пришел к выводу, что «подстрекательство к убийствам и уничтожение во время, когда евреев Востока убивали в самых ужасных условиях, явно представляют собой преследования на политической и расовой почве в связи с военными преступлениями… и являются преступлением против человечности».
Виновных в подобных преступлениях осуждали трибуналы по бывшей Югославии и Руанде. Например, в деле Дарио Кордича трибунал по Югославии признал преступлением «поощрение, подстрекательство и продвижение ненависти и вражды на политической, расовой, этнической или религиозной почве через пропаганду, в речах и другим способом».
Приговоры международных трибуналов касаются организаторов машины преступной пропаганды ненависти. Рядовых исполнителей и отдельные акты вражды должны осуждать государства. Они должны не допускать распространения языка вражды в обществе. Однако в оккупированном Крыму, как и на собственной и на других оккупированных территориях, Российская Федерация не только не искореняет языка вражды, но сама стала его преступным источником.
Подробное описание использования языка вражды в качестве инструмента для оккупации Крыма представлено в иске Украины в Международный суд ООН. В нем отмечается, что незаконному и фейковому «референдуму» предшествовала кампания дезинформации, направленная на раскол мультиэтнического крымского общества путем создания атмосферы страха среди русскоязычного сообщества. В рамках этой кампании подконтрольные РФ публичные спикеры преступно характеризовали украинцев как «нацистов» и «преступников», якобы «угрожающих русскоязычным».
Крымские татары преступно характеризовались ими как «националисты» и «экстремисты», которые якобы «нападают и убивают русскоязычных». Также пропаганда ненависти была направлена против религиозных групп, в частности мусульман и православных, не принадлежащих к московскому патриархату и социальных групп, таких как мигранты.
Дезинформация и пропаганда была важной частью преступной военной кампании РФ по установлению контроля над Крымом и одновременному преступному стимулированию РФ «протестов» в других регионах Украины в рамках спланированной агрессивной «гибридной» войны.
Агрессор не гнушался манипуляциями в подконтрольных «медиа», сочинением фейковых «новостей», прямыми подлогами и ложью, которые распространялись как на население оккупированного полуострова, так и среди граждан России и на международном уровне вплоть до ООН.
Эта преступная кампания координировалась российскими специальными службами и являлась частью более широкой стратегии, включавшей в себя информационные, дипломатические, экономические и военные компоненты. Постоянное и упорное повторение агрессором манипулятивной и лживой информации привело к постепенному разрушению межнационального мира, царившего в Крыму до оккупации.
Агрессор продолжил использовать язык вражды для достижения своих преступных целей в оккупированном Крыму и после 2014 года. В украинском иске в Международный суд ООН особо отмечается, что созданная на полуострове атмосфера ненависти к Украине побудила многих крымчан скрывать украинское гражданство, ведь в случае его публичного подтверждения они становились объектами травли и угроз. В атмосфере, в которой украинцев преступно клеймили как якобы «фашистов и неонацистов», жители оккупированного Крыма не рисковали открыто говорить о желании сохранить украинское гражданство.
После 2014 года вражда продолжает преступно использоваться оккупантами для манипуляции сознанием крымчан, формирования у них ненависти к украинцам и крымским татарам, и в конце концов для незаконных попыток «повышения эффективности» преступного контроля агрессора на полуостровом. В частности, она используется для преступных попыток «оправдания» репрессий против тех, кого фейковые оккупационные «власти» считают «опасными» или просто «недостаточно лояльными».
По данным исследования, выполненного «Крымской правозащитной группой» («КПГ»), представители незаконного оккупационного «правительства» систематически прибегают к ненавистническим и ксенофобским высказываниям, в том числе, в фиктивных «официальных документах» и на веб-сайтах незаконных «государственных органов», финансируемых из противоправного «бюджета».
Это свидетельствует о прямой заинтересованности оккупантов в методическом распространении атмосферы ненависти. Создание негативного образа целых этнических, социальных и религиозных групп приводит к возникновению в целевой аудитории, то есть у русскоязычных крымчан, «ощущения угрозы», что, в свою очередь, содействует преступной «мобилизации» их на борьбу с собственной страной вплоть до прямого участия в боевых действиях.
Особую опасность это представляет в сфере образования, где язык вражды используется для пропаганды «военной службы» в преступных интересах агрессора среди несовершеннолетних.
В другом исследовании «КПГ» рассматривает использование языка вражды в подконтрольных агрессору «онлайн-медиа» в оккупированном Крыму в 2020-2021 годах. Десять из одиннадцати исследованных «информационных ресурсов» размещали тексты, имевшие признаки языка вражды, который был обнаружен в 560 из 1284 исследованных «публикаций».
В большинстве случаев речь шла об оскорбительных и унизительных утверждениях по поводу целевых групп и призывах к насилию, а в 16 публикациях были выявлены признаки дегуманизации таких групп. Напомним, что дегуманизация – одна из техник, используемых при подстрекательстве к геноциду.
Объектами языка вражды, как правило, становятся украинцы, крымские татары, представители ЛГБТ-сообщества, журналисты и активисты. Для продвижения соответствующих преступных месседжей оккупантами систематически используются средства эмоционального воздействия на аудиторию, регулярно повторяющиеся закрепляя отрицательную «информацию» в подсознании читателей.
Использование языка вражды в отношении определенных этнических, социальных, религиозных групп не является специфически крымским явлением. Его преступным заказчиком и основным источником выступает высшее политическое руководство Российской Федерации.
Нескрываемые призывы к насилию, агрессии и геноциду раздаются из уст первых лиц современной России и транслируются во всех подконтрольных ей ресурсах – от «государственных телеканалов» до анонимных телеграмм-каналов. Такой язык сопровождает агрессивную войну против Украины и является одним из ее главных орудий.
Некоторые особенности использования языка вражды в оккупированном Крыму вытекают из преступного «официального» декларирования государством-агрессором этой территории как якобы «своей» и из проживания на оккупированном полуострове коренного народа, рассматриваемого оккупантами как объект травли.
Искоренение украинской и крымскотатарской идентичностей здесь происходит преимущественно в формате репрессий, которые открыто осуществляют преступные «органы» оккупационной «власти», и которые направлены на подавление проявлений украинской и крымскотатарской жизни в оккупированном Крыму. На оккупированных территориях материковой Украины такое подавление имеет дополнительные очевидные признаки геноцида.
Язык вражды в оккупированном Крыму используется для преступного «оправдания» политического террора и приводит к гибели людей, таких как Решат Аметов, замученный преступной «самообороной Крыма» в 2014 году или Веджие Кашка, умершая из-за неоказания ей помощи карателями оккупантов, для преступного якобы «оправдания» чего оккупанты назвали пожилую женщину якобы «экстремисткой».
В оккупированном Крыму язык вражды агрессора постоянно усиливается. Начиная с насмешки и сарказма, он проходит стадию призывов к насилию и завершается пропагандой геноцида. Единственным, что это прекратит, будет победа Украины и восстановление ее полного контроля над полуостровом.
Источник: «Ассоциация реинтеграции Крыма»
