Оставшиеся в стране российские оппозиционеры предпочитают не высказываться о необходимости помогать Украине оружием, не осуждают российских солдат за вторжение и, как правило, отождествляют войну исключительно с Владимиром Путиным, оставляя за скобками обычных граждан. Может быть, таким образом они пытаются не повторить судьбу тех, кто оказался за решеткой из-за своих взглядов либо вынужден был уехать? Но похожей стратегии придерживаются и некоторые российские политики за рубежом, хотя преследование им не грозит. Почему так происходит, в колонке для «Вот Так» рассуждает историк Михаил Эдельштейн.
«Радоваться тому, что будут бомбить твою страну? И правда есть такие люди?» – написала в соцсети X (экс-твиттер) бывший московский муниципальный депутат Юлия Галямина после сообщения, что США разрешили Украине наносить удары ракетами ATACMS по территории России. То же слово использовал и псковский «яблочник» Лев Шлосберг, осуждая «партию чужой крови» – «людей, думающих, пишущих и говорящих на русском, но радующихся приходу боевых действий в Курскую область, жертвам среди военнослужащих и мирных граждан».
Им вторит политолог Александр Кынев: «Люди, которые радуются убийствам собственных граждан, захвату территории собственной страны, публично готовы работать “оккупационными администрациями” (давайте называть вещи своими именами), политически безумны и не имеют внутри страны никакого будущего». Список можно продолжить, но и этого достаточно.
Юлия Галямина – филолог. И не просто филолог, а преподаватель политической лингвистики. Шлосберг и Кынев тоже гуманитарии, а значит, понимают важность правильного подбора слов. Постоянное использование ими одного и того же глагола – «радоваться» – это абсолютно сознательный жест, сознательная манипуляция.
На самом деле речь идет, разумеется, не о радости. На войне, даже когда видишь ее только по телевизору, вообще странно чему-то радоваться – это не футбольный матч. Речь об элементарной справедливости. Если государство-агрессор имеет возможность обстреливать Украину, то резонно, чтобы и жертва агрессии могла отвечать тем же. Казалось бы, это такая программа-минимум, против которой никаких возражений быть не может. Но возражения, как видим, находятся.
И Галямина, и Шлосберг из тех героических людей в российской оппозиции, кто не уехал из страны после 24 февраля 2022 года, несмотря на очевидные риски, статус иноагента, обыски и прочее. Это придает их словам особый вес, но и определяет их тактику и стратегию. Стратегию эту можно для краткости обозначить знаменитой ахматовской строчкой «я была тогда с моим народом».
В рамках этой стратегии позволительно бороться с конкретной властью, но нельзя идти против страны и населяющих ее людей. Нельзя желать победы Украине – это предательство. Нельзя донатить Украине или призывать западные страны вооружать ее – ведь из этого оружия будут убивать россиян. Тем более нельзя воевать за Украину – это значит стрелять в своих.
Эта позиция родилась на стыке идеализма и прагматизма. Идеалистическая составляющая изложена выше. Прагматическая же состоит в следующем. Когда-нибудь режим Путина падет, в России пройдут свободные выборы и на них шансы будут лишь у тех, кто не отрекся от своего народа. А значит, народ нельзя обижать, нельзя злить. Нельзя говорить ничего такого, что может отпугнуть значительные группы людей. Нельзя высказываться слишком радикально, потому что, как выразилась Галямина, «нейтральное большинство боится этого радикального языка, им кажется, что он предательский».
Нельзя говорить, что солдаты соучаствуют в преступной войне – ведь солдат сотни тысяч, плюс у них есть родственники, они обидятся, а это потенциальный электорат. Нельзя говорить о покаянии или репарациях – такие разговоры раздражают избирателя.
Так думают не только Галямина и Шлосберг. Подчеркнуто осторожны в высказываниях о войне и политики-эмигранты. Например, Юлия Навальная в одном из недавних интервью на вопрос, надо ли предоставлять Украине оружие, ответила: «Трудно сказать. Войну развязал Владимир Путин, но бомбы падали и на россиян».
На выходе получается довольно странная позиция: мы против войны, но если уж она идет, то пусть идет так, чтобы наши возможные избиратели испытывали от нее как можно меньше дискомфорта. Ну а поскольку эта позиция этически и логически уязвима, то приходится демонизировать оппонентов. Например, изображать их радующимися смертям соотечественников.
Вся эта риторика растет из непризнания одного очевидного факта: никакой отдельной от Путина России нет. Есть люди – нейтральные, сомневающиеся, наконец антивоенно настроенные. Их миллионы. Им чудовищно тяжело в нынешней России, они мучаются, страдают, впадают в депрессию. Я не отделяю себя от этой страты, она важная часть моей идентичности.
Я не хочу гибели россиян – не только моих родственников, друзей и единомышленников, но и тех тупых и оболваненных жителей приграничных с Украиной областей, которые тысячу дней назад махали флажками российским танкам, а сейчас с недоумением и слезами спрашивают: «А нас-то за что? Владимир Владимирович, помогите, мы же за вас голосовали!»
Но Путин не инопланетянин. Он в такой же степени создатель той России, которая махала флажками, в какой и ее порождение. Он мастерски сыграл на чаяниях, фобиях и комплексах россиян, но эти чаяния и фобии существовали и без него и искали своего воплощения.
И подлинный государственный интерес России требует, чтобы Путин потерпел поражение – максимально полное, очевидное и позорное. И чтобы путинское большинство – а это не фантом, они реально существуют, эти десятки миллионов маленьких Путиных – разделило это поражение с ним. Поражение должна потерпеть путинская Россия в целом, все столпы ее идеологии и мирочувствования – инстинкт великодержавности, антизападный ресентимент, «можем повторить».
Что плохо для Путина – хорошо для России. И наоборот. Чем быстрее в массовом сознании возникнет условный рефлекс «Путин – это кровь, боль и нищета», тем больше шансов на то, что на месте путинской России возникнет наконец какая-то иная. Но для этого «ветхая Россия» должна умереть.
Да, надежд на военное поражение путинской России изначально было мало, а теперь с каждым днем становится все меньше. Этот факт можно принять как трагически несправедливую реальность, но радоваться – употреблю и я это словцо – тут нечему.
В позиции Шлосберга, Галяминой и примкнувшей к ним Навальной действительно есть резон. С людьми, в том числе далекими от тебя по взглядам, в самом деле надо разговаривать, их надо стараться понять, надо нащупывать понятный им язык и важные для них темы. Отсутствие коммуникации с массами, неспособность найти для них правильные слова, неготовность вникнуть в их систему ценностей и приоритетов слишком дорого обошлись российским либералам и стране в целом.
Проблема в том, что в ситуации полного морального банкротства нации поздновато подыскивать слова, которые не заденут «наших мальчиков» и «наших бабушек». И уж тем более гадко делать это за счет соседей, которые гибнут при (в лучшем случае) попустительстве, а то и под аплодисменты твоих адресатов. И за счет тех россиян, которые словом или делом стараются помочь Украине. Если человек, считающий себя российским политиком и патриотом, и может что-то сделать сейчас для своего народа, то лишь помочь людям осознать глубину ямы, в которой они оказались, и причины, по которым они в ней сидят и не могут выбраться.
Если же в очередной раз переходить с идеалистического языка на прагматический, то идея не раздражать потенциального избирателя кажется мне сейчас просто бессмысленной. Как бессмысленна любая попытка заглянуть из нашего сегодня за грань путинской эпохи и обрисовать контуры прекрасной России будущего. Никто не знает, как и когда кончится нынешний режим, какого размера «черный лебедь» прилетит к нам перед его концом, каковы будут настроения и запросы постпутинских россиян. Вполне возможно, что востребован окажется как раз библейский пророк, бичевавший и обличавший грешников, а не тот, кто льстил и успокаивал.
Сам факт конца режима, назначения минимально свободных выборов, возникновения – пусть самой небольшой – ниши для условных либералов будет означать политический катаклизм такой силы, что говорить «народ примет вот этих и проклянет вон тех» – какая-то невероятная наивность. И нынешняя убежденность Шлосберга, что «судьба России решится в России» – она тоже может сработать, а может и нет.
А потому, как сказал некогда еще один иноагент: «Я слышал песню, в ней пелось: “Делай, что должно, и будь что будет!”». Мне кажется, это удачный ответ на вопрос.
Источник: Михаил Эдельштейн, «ВотТак».
