29 октября в России и за рубежом состоялась ежегодная акция “Возвращение имён”, впервые проведенная “Мемориалом” в 2007 году у Соловецкого камня на Лубянской площади в Москве. Тогда люди, сменяя друг друга, во всеуслышание зачитали имена безвинно умерщвленных в годы советской власти. Через несколько лет акция стала всероссийской, а в последние годы фактически превратилась в России в полуподпольную. “Окно” – о том, как в условиях усиливающихся репрессий среди россиян находятся те, кто сопротивляется ресталинизации.
“Можете дома помянуть”
В российских городах в этом году “Возвращение имён” опять не согласовали – и вновь под предлогом ковида. Полиция Томска, где недавно демонтировали памятные столбы с портретами и биографиями репрессированных, начала готовиться к “Возвращению имён” загодя.
– Несколько человек 26 октября подошли к Поклонному кресту на Каштаке зачитать имена расстрелянных при Сталине. Они решили так сделать, потому что 29-го и 30-го там наверняка будут дежурить полицейские, – рассказывает Анна из Томска (имя изменено в целях безопасности). – Каштак – одно из мест в Томске, куда приходят почтить память сталинских жертв. Там расстреливали в годы Большого террора. Столбы, которые власти убрали, стояли как раз рядом с крестом. И только они подошли, появилась полиция: “А вы знаете, что в связи с распоряжением администрации Ленинского района всякие массовые пикеты и мероприятия запрещены?” – “Где вы видите пикет? Где вы видите массовость?” – “Вы можете по одному подходить, возложить цветы и потом дома помянуть. Фотографировать нельзя”. На каком основании на Каштаке запрещена фотосъёмка, не объяснили. Сначала полицейских было двое, потом подъехала полицейская машина. Несколько томичей, которые пришли к кресту, имена расстрелянных читать не рискнули. В тот же день я на автобусе проезжала мимо Сквера памяти рядом с музеем “Следственная тюрьма НКВД” в центре Томска, где до запретов проходила акция “Возвращение имён”. Там тоже уже дежурили полицейские.
Активист томского “Мемориала”, попросивший не называть своего настоящего имени, рассказал “Окну”, что был одним из инициаторов установки столбов. Это было в конце сентября – простояли они около трех недель.
– Мне поздно бояться, но все мероприятия, в которых фигурирует моя фамилия, власти запрещают и отменяют, – объяснил Владимир. – Столбы на Каштаке были в тему. Это место – символическое и не предназначенное под застройку – прямо ожило. Там крест стоит в память о репрессированных, но многие и не знали, в честь кого он. А столбы были с фотографиями. Можно расстрелянным в глаза посмотреть. Это всё люди известные, интеллигентные: поэт, философ, основатель Томского краеведческого музея, изыскатель томской нефти. Обыватели же ничего не знают. И когда они видели эти портреты и биографические справки, это их прямо шокировало: “За что их?” Для сегодняшних продолжателей дела Сталина это было как пощёчина. Сбора подписей против сноса столбов не было, но было около десяти писем – от потомков расстрелянных, от известных художников. Но кого это волнует? Вот если бы во славу Сталина что-нибудь поставили, тогда тронуть бы не посмели, – говорит Владимир.
Из-за того, что в Томске опоздали с перерегистрацией, местный “Мемориал” был формально ликвидирован еще за несколько лет до ликвидации Международного “Мемориала” и Правозащитного центра “Мемориал”. Но Владимир и его единомышленники по-прежнему считают себя мемориальцами. В этом году они решили поучаствовать в “Возвращении имён” онлайн. Видео из Томска включено в общую одиннадцатичасовую трансляцию, которую организовал Международный “Мемориал” 29 октября. Из-за возможного риска преследований в томском эпизоде не показаны лица читающих. Когда звучат имена расстрелянных в Томске, на экране – виды горы Каштак.
Инициаторы установки именных столбов не уведомляли томских чиновников о своих планах, знали – всё равно не согласуют. В итоге власти сначала пытались выяснить, кто именно все это организовал, а потом выкопали столбы и увезли “на ответственное хранение”.
– Они и по-человечески и эстетически были очень уместны, – говорит Ирина (имя по её просьбе изменено), отца которой при Сталине депортировали в Томскую область, – столбы в сибирской староверческой традиции и по цвету гармонировали. Рядом безобразный покосившийся забор. Даже он не казался таким уродливым, когда стал фоном для столбов. Те три недели, пока стояли столбы, люди гораздо активнее приезжали на Каштак. Там не окажешься случайно, нужно от остановки метров шестьсот идти через парк. Томичи говорят: “Столбы убрали, зато такой перфоманс получился, проявивший позор властей!”
Мои предки – евреи. Их выслали из Эстонии в Нарымский край за несколько дней до начала Великой Отечественной вместе с эстонцами. Может, потому что “буржуазия”, может, что-то ещё. Семьи разделили. Дед умер в лагере на Северном Урале, а бабушку с двумя детьми – сюда, в Нарымский край. Отец, которому тогда было восемь лет, остался старшим мужчиной в семье.
В прошлом году 30 октября Ирина присоединилась к однодневной голодовке в поддержку политзаключённых. Эту акцию, ставшую традиционной, в 1974 году начали политзаключенные мордовских и пермских лагерей, когда договорились проводить ежегодно день протеста и защиты своих прав, устраивая массовые однодневные голодовки.
Каждый год 30 октября Ирина приходит в сквер памяти политзаключённых с цветами. В течение многих лет она была постоянной участницей акции “Возвращение имён”. А до того – митингов, которые также проходили у сквера памяти в конце октября. Когда читать имена репрессированных запретили под предлогом ковида, в томском музее “Следственная тюрьма НКВД” всё равно проходили какие-то памятные мероприятия.
Экспозиция музея расположена в подвале.
– Когда приходишь сюда, видишь, какие здесь вдумчивые экскурсанты. В этом маленьком музее по 30 тыс. посетителей в год. Музей совсем маленький. Наверное, если смотреть на соотношение площади и количества посетителей, это самый посещаемый музей в Томске. Мне кажется, что сюда спускаются только хорошие люди, но экскурсовод – пожилая женщина из репрессированных турок-месхитинцев – говорит: “Вы ошибаетесь. Всякие приходят. Иногда и такие, которые потом жалобы пишут, что якобы мы историю очерняем”. В прошлом году я впервые привела сюда внучку-подростка. Она очень внимательно слушала. Надеюсь, у неё в сознании что-то отложилось. Сейчас внучка далеко отсюда. Мне жаль российских школьников, которым сегодня в школе промывают мозги рассказами о Сталине – “эффективном менеджере”, – говорит Ирина.
В конце 2022 года в томском сквере памяти рядом с музеем неизвестные сорвали табличку с польского камня.
– Везде стоят видеокамеры, но власти замечают только то, что им надо. Больше года этот камень стоял либо без таблички, либо с бумажной заламинированной, державшейся чуть ли не на скотче. Сейчас сделали пластиковую табличку, – объясняет Ирина.
Она считает, борьба за право читать имена репрессированных 29 октября – не самое главное. В этом году 29 октября Ирина села писать письма политзаключённым, с которыми переписывается уже много месяцев. Говорит, это сейчас гораздо важнее.
“Детализировать не разумно”
Ещё один пример сопротивления путинской ресталинизации – установка памятника жертвам сталинского террора в Нижневартовске в октябре этого года. Активисты городской общественной организации “Истоки памяти” добивались этого 20 лет. Волонтёр “Истоков” сообщил “Окну”, что сегодня, 30 октября, у монумента состоится Молитва памяти.
В Новосибирске “Возвращение имён” в этом году пыталась согласовать партия “Яблоко”. Мэрия разрешила на окраине города. Активисты отказались.
– Некоммерческая организация “Новосибирский Мемориал” была ликвидирована в 2023 году. Мы обжаловали это решение, но оно осталось в силе. Никакой другой организации не было и нет, есть отдельные неравнодушные к теме сохранения памяти о репрессиях в Новосибирской области люди. Некоторые из них являются историками и сфера их профессиональных интересов – 20-й век. Другие ведут свои небольшие проекты, которые соответствуют их личным интересам. В общих чертах это работа в архивах, сбор частной информации (воспоминания и т. п.), уход за памятниками. Детализировать мне не кажется разумным. Вряд ли это поможет их реализации, а вот помешать может. “Возвращение имён” в этом году пройдёт стихийно и индивидуально: каждый желающий может прийти к любому мемориальному месту в Новосибирской области и прочитать имена из “Книги памяти”. Людям важно это делать и не останавливаться. Борьба с административными барьерами отнимает много сил и времени, а исход заранее известен. Но частные инициативы никто пока не запрещал, – рассказал накануне Дня памяти жертв политических репрессий местный активист Андрей Шевченко (имя изменено), участвовавший в работе местного “Мемориала”.
Эпизод из Новосибирска также включён в общую трансляцию “Возвращения имён”, организованную Международным “Мемориалом”. Новосибирцы читают имена рядом с мемориальной доской Александру Галичу в Академгородке. В общую трансляцию включён также эпизод из Иркутска.
Сегодня, 30 октября, новосибирская мэрия проведёт свой митинг, посвященный жертвам политических репрессий. Андрей говорит, что митинг очень короткий, формальный. Там выступают только провластные спикеры и имена репрессированных не читают.
“Сохранить себя как человека”
Иван Джуха – российский историк, геолог и общественный деятель греческого происхождения, долгое время изучающий историю репрессий российских греков. Ему и сегодня удаётся что-то делать для сохранение памяти о репрессированных.
При содействии Джухи установлены мемориалы расстрелянным грекам в самых разных регионах. Этим летом – на Тесницком расстрельном полигоне под Тулой. Три года назад Иван хотел установить такой же обелиск грекам в Сандармохе.
– Уже была договоренность с главой района. Я предоставил в пояснительной записке список из четырнадцати человек – греков, которые были узниками Соловков, Беломорканала, вообще карельских лагерей. Поехал вместе с товарищем, также потомком репрессированного. Но нам сказали: “Сейчас никаких работ в Сандармохе не проводим”. Зря съездили, – рассказывает Джуха.
В прошлом году была уничтожена комната Варлама Шаламова – мини-музей, действовавший с 2005 года в больнице поселка Дебин Магаданской области.
В августе этого года Иван летал в Магадан, чтобы восстановить комнату – уже не в больнице, а в дебинской школе. Местные власти идею не поддержали: и школу, и сам умирающий посёлок, где почти не осталось жителей, скоро закроют. Согласились на другой вариант. Мемориальную комнату писателя-политзэка восстановят в следующем году в посёлке Ягодное.
– Ягодное – это райцентр. Все лагеря, в которых Шаламов сидел, находились на территории сегодняшнего Ягодинского района. Глава района в здании бывшего кинотеатра “Факел” выделяет комнату, по параметрам такую же, как была в Дебинской больнице. Кроме того, в Ягодном живёт крупнейший знаток лагерной Колымы Иван Паникаров, собравший тысячи лагерных артефактов и создавший музей “Память Колымы”, с которым мы дружим уже 25 лет, – рассказывает Иван Джуха.
Все экспонаты комнаты сохранились – часть в Дебине, часть в Магаданском краеведческом музее, где они лежат в закрытых коробках. На вопрос, не лучше ли открыть шаламовскую комнату в Магаданском музее, Иван Джуха отвечает, что небольшой мемориал, посвящённый писателю, в этом музее есть, и что непосредственно с Магаданом Шаламов мало связан – здесь он некоторое время провел в пересыльной тюрьме.
Ягодное, как и Дебин, расположено на оживленной магаданской трассе. Иван Джуха вспоминает, что в Дебине мемориальная комната была очень популярна, а самым первым экскурсантом в обновлённой комнате стал заезжий мексиканец. Магаданские туроператоры включали посещение этого мини-музея в свои маршруты. Джуха уверен, что так будет и после открытия экспозиции в Ягодном.
– Планирую в феврале-марте следующего года быть на Колыме. Финансирование найду. Сумма невелика – тысяч сто рублей. Покупка стройматериалов, монтаж, работа художника, мой перелёт и проживание, – говорит Джуха.
Он рассказал, что Иван Паникаров восстанавливает в Ягодном свой музей “Память Колымы”, закрытый при одном из прошлых краевых руководителей.
– Сейчас Ивану выделяют отдельное двухэтажное здание, где он разместит свою богатейшую экспозицию. Это будет такой музейный центр колымского ГУЛАГа. И шаламовская комната рядом, что очень в тему, – объясняет исследователь.
Джуха – автор книги “Шаламовская география”. Он посетил все места, где когда-то отбывал срок автор “Колымских рассказов”. Совместно с Паникаровым Джуха планирует организовать туристический тур по шаламовским местам. Готов написать путеводитель. От сталинских лагерей на Колыме осталась колючая проволока и разрушающиеся постройки 30-х.
Вместе с единомышленниками Иван пытается не допустить, чтобы в Вологде появился памятник Сталину, который собирается установить местный губернатор Георгий Филимонов. В распоряжении “Окна” имеется черновик письма, которое должно быть направлено на имя главы региона. Под ним сейчас собирают подписи – в том числе людей с громкими именами.
"… свое категорическое несогласие мы готовы транслировать публично, в том числе и в адрес президента, который четко и ясно указывал в своих речах, что забывать репрессии нельзя. Ваше, Георгий Юрьевич, решение также противоречит указаниям Совета по правам человека при президенте РСФСР и Комиссии по исторической памяти (2019), согласно которому "установка памятников Иосифу Сталину недопустима на государственных землях", а только на частных участках. Кроме того, в законе (2024) "О внесении изменений в приказ Генерального прокурора РФ от 05.02.2008 №21 "Об организации деятельности органов прокуратуры по исполнению и надзору за исполнением Закона Российской Федерации "О реабилитации жертв политических репрессий" в п.и1 "г" говорится: "о недопустимости реабилитации и оправдания лиц, виновных в совершении тяжких и особо тяжких преступлений, военных преступлений, преступлений против мира и человечности" и призывается "организовать работу по выявлению и отмене таких решений". Соответственно, запрос будет направлен и в Прокуратуру. Считаем установку памятника Сталину нарушающим законы и моральные нормы и протестуем против восстановления культа столь одиозной фигуры...".
– Шансы минимальные. Но высказать свой протест, своё негодование необходимо. Этот протест – способ сохранить себя как человека, сохранить уважение людей, которые мне дороги, – рассуждает Джуха.
“24 февраля отбросило свет назад”
Харьковский правозащитник, потомок политрепрессированных и сооснователь харьковского “Мемориала” Евгений Захаров рассказал “Окну” о том, что на оккупированных Россией территориях Украины идет планомерный снос памятников жертвам политических репрессий.
– На оккупированных территориях этим занимаются ещё больше, чем в России, потому что путинская пропаганда украинцев затрагивала меньше, и к Сталину здесь относятся гораздо хуже, – говорит Евгений. – Памятники сносят ещё и для того, чтобы унизить украинцев, которые эти памятники когда-то устанавливали. Суть оккупационной политики – поломать любую нелояльность, заставить украинцев принять российскую политику и русский мир как таковой.
Александра Поливанова – куратор культурных программ общества “Мемориал”, руководитель проекта “Москва. Топография террора” – считает, что на оккупированных территориях Украины памятники репрессированным в советское время сносятся, потому что они напоминают, что инициатива исходила из Кремля, с Лубянки. Это противоречит путинской политике русификации.
– В Мариуполе такие памятники оккупанты сносили в первую очередь. Так же и в Херсонской области. В Донецке мемориальную доску диссиденту советских времён Василию Стусу демонтировали ещё в 2015 году, потому что Стус писал на украинском, был голосом украинской литературы. В Крыму удивительным образом долго не трогали памятник Петру Григоренко, но недавно и его снесли, – рассказала Поливанова “Окну”.
В этой же логике оккупанты действуют, когда уничтожают памятники жертвам Голодомора, потому что эта тема – “украинская трагедия внутри трагедии общесоветской”.
По словам Александры Поливановой, полномасштабное вторжение в Украину скорректировало оптику российских исследователей сталинских репрессий и вообще всех россиян, для которых важна эта тема.
– Коллеги, работающие с архивами “Мемориала”, фиксируют многократное увеличение количества запросов. То же самое – в архивах Литвы, Польши. Конечно, в этом есть и прагматичный интерес: обращающиеся хотят получить карту поляка или литовскую национальную визу и ищут доказательства, что их родственники были депортированы из Литвы или из Польши. Но такие запросы связаны и с тем, что люди хотят выписать себя из агрессоров. Показать: “Мои родственники – жертвы советской системы. Я – потомок тех, кого преследовала система, и не имею отношения к тем, кто сейчас бомбит Украину”, – объясняет Александра.
Поливанова обращает внимание, что после 24 февраля 2024 года в России стали более видимыми активисты движения деколонизации – калмыки, буряты, чеченцы, ингуши. Российская агрессия уничтожает не только население Украины, но и украинский язык, культуру. Эти же процессы много десятилетий проходили в национальных республиках России.
– Кажется, 24 февраля отбросило свет назад. Многое в истории 1930–50-х годов нам стало понятнее, – говорит Поливанова.
По ее словам, в России наряду с путинской ресталинизацией существует и сопротивление ей. Вопреки репрессиям и запретам есть активисты, которые снова и снова восстанавливают уничтоженные памятники, таблички “Последнего адреса”, собираются на акции “Возвращение имён”.
Она прокомментировала историю установки и демонтажа памятных столбов в Томске.
– Память не подконтрольна государству. Она принадлежит не государству, а людям. Как совесть, как вера. Конечно, бывают такие события, когда нужно взаимодействовать с властями. Для проведения массовых акций “Возвращение имён” у Соловецкого камня на Лубянской площади нам требовались электричество, водоснабжение. Каштак в Томске – это не Лубянка, не центральная площадь города. Это участок земли над оврагом, в котором расстреливали и хоронили репрессированных. Эта земля принадлежит потомкам репрессированных. Это память, которая растёт на Каштаке. Мой строгий, сердитый ответ: государство не должно вмешиваться. Мой менее строгий ответ: столбы, который установили активисты, государству не мешали, и власть могла бы согласовать их установку задним числом. Рано или поздно государство будет оберегать такие памятники, сдувать с них пыль. А пока дыры от демонтированных памятников – тоже сами по себе памятники прекрасным людям, которые их установили, – говорит Александра Поливанова.
Источник: «Окно».
