В один пасмурный и далеко не прекрасный день для Володи Соловьева в его кабинет вошли двое коренастых мужчин среднего роста, одетых в одинаковые серые костюмы и голубые рубашки с синим галстуком. Только у одного из них галстук был в полоску, а у другого в клеточку. Они вошли неожиданно и без стука в дверь.
“Владимир Рудольфович?”, – спросил один из них, вероятно, старший, хотя он и так видел, что за столом сидит тот, к кому они пришли. Соловьев оторвал свой взгляд от монитора и с удивленной улыбкой поинтересовался: “Кто вы такие и как вы сюда попали?”. “Полковник ФСБ Авакумов”, – представился старший и, вынув из кармана пиджака удостоверение, предъявил его на вытянутой руке Соловьеву, – “у нас есть к вам ряд вопросов. Пройдемте с нами”. Соловьев поморщился и сдвинул брови: “Никуда я не пойду. Задавайте ваши вопросы здесь. У меня эфир через полчаса”.
“Вместо вашего эфира будет хорошая советская кинокомедия, мы побеспокоились об этом, – заверил его полковник, – а пройти с нами придется”. Соловьев несколько оторопело и тупо смотрел на вошедших, ничего не понимая. Через несколько мгновений он потянулся за телефоном: “Хорошо. Дайте мне сделать один звоночек”.
“Никуда звонить не надо. Положите телефон на стол, – жестко и категорично распорядился полковник, – пройдемте”. “Я хочу телефон взять с собой”, – заявил Соловьев, поднимаясь с кресла. “Оставьте его на столе, он вам не пригодится”, – настойчиво сказал полковник. Соловьев тяжело вздохнул и подчинился.
У входа в офисное здание Останкино их ждала черная Тойота Кэмри. “Прошу, – полковник открыл для Соловьева заднюю дверь. Тот заглянул в машину и увидел, что кроме шофера там сидит на заднем сиденье еще один агент. “Я сяду после вас”, – не очень уверенно буркнул Соловьев. “Нет, вы сядете до нас, – потребовал полковник, – таковы наши правила”.
Соловьеву ничего не оставалось делать, как сесть в машину. За ним сел второй сотрудник ФСБ, сопровождавший полковника, и таким образом Соловьев оказался на заднем сиденье между двумя чекистами. “Потерпите, это недалеко, – утешил его полковник, сев на место рядом с шофером. Ехали они действительно недолго и быстро, поскольку автомобиль ФСБ был оснащен проблесковыми маячками и все уступали ему дорогу.
Они въехали в тяжелые ворота Лубянки и Соловьев пошел вместе с полковником и его сопровождающим по длинным коридорам чекистской штаб-квартиры. Вскоре они вошли в просторный кабинет с видом на площадь и Охотный ряд. За массивным письменным столом сидел седовласый генерал и делал какие-то пометки в документах.
“Товарищ генерал, – обратился полковник, – разрешите войти. Ваше поручение выполнено”. Генерал оторвался от бумаг и, кивнув головой, показал рукой на первый стул у длинного стола, соединенного с его письменным столом: “Присаживайтесь, господин Соловьев. У нас с вами будет длинный разговор”. Соловьев сел на стул и огляделся. Напротив него уселся полковник.
Соловьев начал первый: “Товарищ генерал, мне не разрешили сделать звонок с моего мобильного телефона, может быть вы разрешите сделать звонок Пескову с вашего. У вас наверняка есть прямая связь с ним”. “В этом нет необходимости, Владимир Рудольфович, – с ироничной улыбкой заверил его генерал, – Песков знает, что вы у нас”. Лицо у Соловьева вытянулось от недоумения и, придя в себя, он поинтересовался: “Какие ко мне могут быть вопросы, товарищ генерал, и почему я здесь?”. “Вопрос очень простой, – генерал протянул Соловьеву заполненный бланк прокуратуры, – это ордер на ваш арест. Вы обвиняетесь в нарушении Закона Российской Федерации О разжигании межнациональной розни, согласно стати 282 Уголовного кодекса, и Закона запрещающего призывы к развязыванию агрессивной войны, согласно статьи 354. Все это тянет лет на десять, не меньше”. Соловьев ошарашено смотрел на генерала и на ордер его ареста, сидя прямо на стуле, словно он проглотил швабру.
Соловьеву показалось, что это сон, а не явь, и ему захотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться. “Товарищ генерал, – мрачно пробормотал он, – вы же понимаете, что все мои телешоу и мои слова получали одобрение Кремля и первого лица?”. Он не рискнул назвать имя президента Путина по имени. “Нет, не понимаю, Владимир Рудольфович”, – равнодушно молвил генерал, – у вас есть письменные доказательства этих одобрений? Словам в суде никто не поверит. Вы же не маленький мальчик и все понимаете”. Соловьева прошиб озноб и он выдавил: “Этих одобрений не могло быть на бумаге, только в устной форме”. “Ну, вот и ладушки, – улыбнулся генерал, – что говорил вам Кремль никто не знает, но что говорили вы публично на всю страну записано и есть в архивах. Так что придется отвечать вам, а не Кремлю”. У Соловьева поплыли круги перед глазами, но он собрался с духом и выдохнул: “Почему одному мне, а Маргарита Симоньян, Скабеева и другие?”. “За них не переживайте, Владимир Рудольфович, – с ухмылкой заверил его генерал, – они будут сидеть в соседних камерах”.
Шел 2026 год. Два месяца назад закончилась война полным разгромом российской армии и освобождением всех оккупированных территорий Украины. Во многих регионах России начались народные волнения.
Источник: Герман Обухов, «Обозреватель».
