Минобороны России засекретило данные о количестве солдат, ставших инвалидами в ходе «СВО», но их число измеряется десятками тысяч и продолжает расти. Система здравоохранения не справляется с таким потоком: вернувшиеся с войны месяцами ждут помощи, протезов мало, часть комплектующих попала под санкции, а качество протезов ужасающее – зачастую только что поставленный протез приходит в негодность в считанные недели. В Украине ситуация лучше: солдаты имеют возможность проходить реабилитацию и получать качественные протезы на Западе. Правда, многие из них сталкиваются с циничным отношением бюрократии, которая мало отличается от российской. Успешную систему помощи солдатам, ставшим инвалидами, смог выстроить Израиль, воюющий уже много десятков лет.
Россия: «Вагнер» закрылся, и чинить ногу стало негде»
Семен К. (имя изменено), участник ЧВК Вагнера, потерял ногу на войне в Украине. Его и еще нескольких раненых вывезли с линии фронта в Петербург, где он, по словам его жены, два месяца «ждал ногу», проживая в одной из квартир Евгения Пригожина на Васильевском острове. После получения протеза Семен отправился в Анапу, где ему пришлось несколько раз его переделывать. «То колба лопнет, то выясняется, что резинка, которая надевается, чтобы колба на ноге сидела плотно, большая. А потом „Вагнер“ закрылся, и чинить ногу стало негде», – жалуется в разговоре с The Insider жена военного.
Спустя несколько месяцев, в течение которых Семену пришлось самому подпиливать протез и надевать поверх усохшей культи носки, они добрались до Южного регионального центра протезирования в Краснодаре. Там осмотревший ногу врач обнаружил, что колба протеза самодельная, а немецкий лайнер на два размера больше, чем надо. И выдал заключение, что нужно приобретать новый протез.
Судя по чату родственников вагнеровцев, бойцов ЧВК, потерявших конечности, но не получивших помощи, немало. «Мне сделали протезы – полную чушь. Полтора месяца проходил, и все, провалился. Теперь даже шагу ступить не могу. Приходится прыгать на коленках», – это от пользователя под ником «Антоха». Ответ участника «О»: «Это от ЧВК такой? Нам в Москве в госпитале сделали, тоже чуть не рассыпался. Приехали когда уже по сертификатам делать, протезист увидел и говорит: „Еще три дня – и стопу потерял бы“».
При этом после закрытия ЧВК ее участникам далеко не всегда удается доказать государству, что они принимали участие в «СВО».
Вышедший в октябре прошлого года закон приравнял вагнеровцев к добровольческим формированиям, однако многие родственники погибших до сих пор не могут получить от Минобороны справки о том, что их родные погибли в результате боевых действий. «Минобороны нам сказало: мы к ним никакого отношения не имеем. Чтобы получить какую-то помощь, нужно получить удостоверение об участии в „СВО“. Я подала документы в военкомат еще в апреле, но никакого ответа до сих пор не получила», – рассказывает Ольга Качашкина, мать погибшего в 2022 году Артема Козина из Новгорода, участника ЧВК Вагнера. В такую же правовую неразбериху попали многие из тех, кто воевал в составе ополчения «ДНР» и «ЛНР».
«Когда ампутированный солдат уходит на гражданку в связи с ранением, им занимается система соцобеспечения, – говорит топ-менеджер одного из крупных протезных предприятий России, попросивший не разглашать его имени из соображений безопасности. – Нужно пройти комиссию, которая выдаст индивидуальную программу реабилитации и скажет, какой протез тебе полагается. При этом есть участники СВО, которые попали туда не по линии Минобороны, и оно про них часто вообще ничего не знает, в том числе про вагнеровцев. Часть из них до сих пор не отпротезирована».
Впрочем, другой участник ЧВК Вагнера (позывной «Варшава»), из Тулы, сообщил, что проблемы с протезированием есть только у тех, кто «не сумел о себе заявить»:
«Понимаете, если у человека нет стержня, он приходит после ранения и ничего не хочет, начинает бухать. Конечно, у него не будет никакого протеза, потому что ему это не нужно. Надо ходить и добиваться, и тогда все у тебя будет. У меня есть два протеза, я два раза в неделю занимаюсь в спортивном зале, куда меня возит социальное такси, и квартиру мне переоборудовали по программе „Умный дом“».
На вопрос The Insider, не должна ли система помощи инвалидам быть устроена так, чтобы им не надо было «ходить и добиваться», «Варшава» ответил: «Государство делает, что может».
Впрочем, не только вагнеровцам, но и легальным военнослужащим сложно получить помощь в надлежащем объеме. Участнику «СВО» Александру Б. (имя изменено) из Луганска, которого в марте 2022 года ранило под Мариуполем осколком украинской мины, протез выдали, но на этом реабилитация закончилась.
«Первого протеза я ждал полгода, по линии соцзащиты. Но когда пришел в Луганский центр протезирования, то там такое отношение… Мне выдали прямо в коридоре протез и велели идти домой. Без примерки, без ничего. Я пришел домой, бросил этот протез на балконе и больше его в руки не брал, ходил на костылях», – рассказывает Александр.
Государство тщательно скрывает число потерявших конечности. Масштаб можно оценить по косвенным признакам. В июне издание «Такие дела» сообщало, что количество россиян, состоящих на учете по обеспечению протезами рук или ног, за 2023 год увеличилось более чем на 20 тысяч человек, или почти на 40% (по данным Министерства труда и социальной защиты). До начала войны в Украине ежегодный прирост составлял не более 7% в год. Однако на момент написания материала эти данные на сайте Росстата были уже недоступны.
Заместитель министра труда и социальной защиты Алексей Вовченко, выступая в Совете Федерации в октябре 2023 года, сообщал, что через ампутации проходит больше половины солдат, обращающихся за признанием их инвалидами.
Спрос на протезы возрос, а с предложением стало хуже в связи с санкциями. Один из крупнейших производителей протезов, представленных на российском рынке до 2022 года, – исландская компания Ossur – из России ушел. Российским производителям пришлось адаптироваться к кратно возросшим потребностям и проблемам в условиях сложностей с поставками комплектующих.
«Мы справляемся лучше, чем можно было ожидать в таких условиях», – считает представитель крупного протезного предприятия, однако признает, что время ожидания поставок из-за границы увеличилось, иногда в разы:
«Комплектующие из Германии едут наземным транспортом через Польшу, Литву и Беларусь. Если раньше время поставок было в пределе двух недель, то теперь в среднем – два месяца, а один заказ, отправленный в январе, мы получили только в июне».
Но задержки – это еще полбеды. Часть комплектующих разворачивают на границе ЕС как подпадающие под санкции товары «двойного назначения», рассказал The Insider сотрудник одного из российских предприятий по производству протезов:
«Вакуумный клапан, который мы используем для крепления протезов нижних конечностей, по таможенным декларациям проходит как клапан для газоперерабатывающей промышленности. Его перестали поставлять. Немцы, конечно, приноравливаются. Часть товаров едет в обход санкций через Казахстан, например».
Немцы, которых упомянул собеседник The Insider, – это немецкая компания Ottobock, один из крупнейших европейских производителей протезов и комплектующих к ним, который активно представлен на рынке как Украины, так и России, но российскую часть своей деятельности старается не афишировать.
В телефонном разговоре с московским представительством компании отказавшийся назваться представитель руководства на просьбу рассказать, как компания участвует в протезировании участников войны, сообщил: «Мы ничем таким не занимаемся». Однако в екатеринбургском филиале The Insider рассказали, что участники «СВО» протезируются в московском и санкт-петербургском отделениях компании «за счет средств Минобороны».
У «Варшавы» из Тулы также стоит протез от Ottobock. В пресс-службе головного офиса компании в Германии на вопрос, участвует ли компания в протезировании российских военных, ответили: «После консультации с экспертами мы решили воздержаться от комментариев».
Украина: «суперлюди» против бюрократии
Количество украинцев, потерявших одну или больше конечностей с начала полномасштабной войны, также измеряется, по-видимому, десятками тысяч. В ноябре прошлого года The Wall Street Journal цитировала представителей той же немецкой Ottobock, которые, ссылаясь на «данные от правительства и от медицинских партнеров», оценивали их число в 50 тысяч (на просьбу The Insider поделиться более актуальной статистикой пресс-служба Ottobock также ответила отказом).
Другие организации, работающие в Украине, в то же время приводили более низкие цифры: около 20 тысяч человек. Официальной статистики потерь в войне Украина, как и Россия, не предоставляет.
Богдана (имя изменено по просьбе героя, не захотевшего, чтобы его упоминали в одной статье с российскими солдатами), который пошел на фронт добровольцем 25 февраля 2022 года, ранило в мае 2023-го под Бахмутом. Его вынесли под огнем, а когда спустя двое суток боец очнулся в больнице в Днепропетровске, у него не было обеих ног ниже колена.
«Как я понял, вторую ногу теоретически можно было бы спасти, но нужна была долгая операция, а госпиталь был переполнен, – рассказывает Богдан. – Грубо говоря, за то время, что мне спасали бы ногу, остались бы без помощи двое тяжелораненых. Ну и врачи решили, что две могилы не стоят одной ноги. Я считаю, что на фоне происходящего меня просто по головке погладили».
Сейчас Богдан работает в мэрии своего родного города, помогая таким же, как он, раненым солдатам, которым потребовалась ампутация – и которым, как ранее ему, приходится проходить «семь кругов бюрократического ада», чтобы получить нужную медицинскую помощь.
«В инстанциях отношение такое, что как будто ты нужен, только пока можешь держать в руках автомат, – говорит бывший военный. – Тебя гоняют из одного места в другое, кругом надо получать бумажки, у которых заканчивается срок действия прежде, чем успеваешь дойти до следующей инстанции».
«Государство не может набрать обороты, чтобы обеспечить всех нуждающихся протезированием, из-за бюрократических проблем – волокита затягивает», – считает Иван Гень, врач-физиотерапевт Центра реабилитации в Луцке, открывшегося в 2019 году. Сейчас в центре 30 коек, «но если было бы 100, то они все были бы заняты», объясняет врач. После начала войны и резко возросшей потребности в протезировании все массажные комнаты в центре переоборудовали под палаты, но мест все равно не хватает.
Плохо справляющейся государственной системе помогают волонтеры и доноры за рубежом. С начала войны в Украине открылись два крупных центра протезирования, оба во Львове: SuperHumans («СуперЛюди») и Unbroken («Несломленные»), существующие на частные пожертвования и гранты от международных организаций и европейских правительств.
В обоих центрах протезирование и связанную с ним реабилитацию проходят одновременно несколько десятков пациентов. Unbroken, который софинансируется правительством Германии, – пока единственный в Украине центр протезирования, находящийся на территории крупного больничного комплекса, что обеспечивает сотрудничество всех необходимых медицинских специалистов. С начала войны в нем прошли реабилитацию около 15 тысяч человек. В центре и изготавливают протезы, и ставят их раненым, и обучают специалистов, которые пока в дефиците.
Другая частная инициатива помощи солдатам, нуждающимся в протезировании, – информационный ресурс ProtezHub – в сотрудничестве с Министерством здравоохранения Украины разработал и утвердил профессиональный стандарт «врач протезист-ортезист». В новом учебном году в нескольких университетах страны откроются магистерские программы по этой специальности. Пока, по словам Ивана Геня, «картина такая, что в каждом регионе есть буквально один-два высококлассных специалиста».
Солдаты с самыми сложными ампутациями (обычно ампутация тем сложнее, чем выше приходится ампутировать конечность) попадают на лечение за границу. Добровольца теробороны Павло Соколенко из Кривого Рога ранило на Донбассе во время танкового обстрела в июле прошлого года. Его эвакуировали в тыл, в больнице Днепропетровска ампутировали ногу до колена, а потом в Луцке сделали реампутацию, удалив ногу до середины бедра. Позже его нашли волонтеры американской Protez Foundation и отвезли на лечение в США, где ему поставили бионический протез, управляющийся приложением с телефона. С его помощью Павло может ходить, бегать и ездить на велосипеде.
Помимо просторного спортивного зала для реабилитации и внимания врачей, Павло с явной теплотой вспоминает отношение к нему в поездке. В Детройте на улице к нему подошел темнокожий полицейский и отдал честь, узнав, что это солдат из Украины.
«А первый раз на слезы меня пробило, когда в самолете из Варшавы пилот сказал: „У нас на борту украинские военные, которые борются за свободу своей страны”. И все захлопали», – рассказывает Павло.
В Украине он получил вторую группу инвалидности, пенсия по которой – около $200. Но таксисты, видя протез, иногда возят его бесплатно, и государство обещает помочь с покупкой машины с автоматической коробкой передач. Павло собирается вернуться в армию: «Воевать я уже не смогу, но могу журналы заполнять, оборудование выдавать и принимать – чем-нибудь да пригожусь».
Израиль: «Лечим тело, душу и все, что между»
Наиболее успешен в реабилитации раненых солдат Израиль, который воюет на протяжении всей своей истории. Достижения военной медицины привели к тому, что сейчас Израилю удается спасти больше раненых на поле боя, чем в любой из предыдущих войн страны: процент погибших от ранений в войне в Газе держится на отметке около 6,5% против 13–15% во время Второй ливанской войны в 2006 году. Одновременно это означает, что среди выживших – больший процент солдат с тяжелыми ранениями, включая те, что требуют ампутации. С начала войны 7 октября в Израиле прибавилось около 60 солдат с ампутированными конечностями (не считая гражданских, получивших ранения в результате нападения террористов ХАМАС).
Почти все они проходят протезирование в отделении Центра реабилитации при большой израильской больнице «Шиба» в Тель-Авиве. Уже 8 октября (на следующий день после атаки террористов) центр добавил новые койко-места за счет других отделений больницы, через десять дней после начала войны открыл новое отделение, а через полтора месяца увеличил количество коек для реабилитации раненых солдат вдвое.
«Основа для расширения была. Мы быстро сделали ремонт, привлекли медперсонал: часть пришла из других отделений и других медучреждений, часть пришла помогать на добровольных началах – прилетели врачи, которые сейчас работают за границей, вернулись в строй ушедшие на пенсию, – рассказывает в интервью The Insider директор Центра реабилитации профессор Исраэль Дудкевич. – К сегодняшнему дню мы открыли уже три новых отделения. Закупили все нужное оборудование, не дожидаясь разрешений от государства. Может, нам эти деньги потом вернут или получим пожертвования, но пока больница просто купила все сама».
Центр реабилитации становится для проходящих протезирование солдат домом: для кого-то на несколько недель, для кого-то на полгода. «Мы обеспечиваем не только лекарства, или физиотерапию, или психолога, – говорит профессор Дудкевич. – Наша задача – создать среду, в которой солдат может вернуться к нормальной жизни уже здесь, в больнице. Поэтому у нас продумана планировка так, чтобы было удобно собираться компанией и разговаривать, чтобы семьям было удобно навещать родных. Есть игровые приставки и музыкальные установки, йога, собаки… Мы лечим и тело, и душу, и все, что между».
«Мы специально этого не планировали, но в отделении царит такая атмосфера, которая сама по себе становится фактором, способствующим скорейшей реабилитации раненых, – добавляет доктор Ури Опенхейм, бывший заведующий отделением, где проходят протезирование солдаты. Два года назад он ушел на пенсию, а 8 октября вернулся в отделение волонтером и с тех пор проводит там каждый день. – Они находятся среди себе подобных, это помогает быстрее принять ситуацию. Ребята молодые, смеются, поют песни».
Прямо в отделении находятся представители армии и Минобороны, сотрудничающие с Центром реабилитации. «Как только позволяет состояние больных, мы стараемся отправлять их на выходные домой. Предупреждаем заранее представителей Минобороны, и они обеспечивают транспорт. Если по какой-то причине, например труднодоступности, невозможно быть дома, подбирают для солдата и его семьи другое временное жилье, обеспечивают возможность получать внутривенно антибиотик, даже не находясь в больнице», – рассказывает профессор Дудкевич. Фактически представители Минобороны работают исполнителями задач, которые определяют ответственные за реабилитацию врачи.
Солдаты получают за счет Минобороны протезы израильского производства, изготавливаемые на заказ одним из частных предприятий.
«В любом протезе есть часть, которая непосредственно соединяется с уцелевшим остатком конечности, и она всегда изготавливается под заказ для конкретного пациента, – объясняет доктор Опенхейм. – Собственно протез врачи подбирают в соответствии с потребностями и возможностями раненого. Все наши пациенты получают функциональные, а не только косметические протезы: мы считаем, что конечность должна работать. Причем у каждого свои задачи. Например, один солдат хотел непременно иметь возможность отжиматься, а у него была ампутирована рука. И ему изготовили такое приспособление, чтобы он мог отжиматься».
А у другого солдата, рассказывает Опенхейм, кроме ампутированной руки было тяжелое неврологическое поражение, из-за которого тот не мог ходить. Специально для него придумали и изготовили уникальную инженерную конструкцию, которая соединяла протез руки с ходунками.
Минобороны оплачивает также необходимую переделку автомобиля, чтобы им мог пользоваться солдат с протезом, и адаптацию жилья. Бюрократия упростилась: если до начала войны получение разрешения на протез могло занимать до двух недель, то теперь солдат обычно получает его за день.
Амит Шакед (имя и фамилия изменены), один из солдат армейского поста напротив кибуца Беэри, 7 октября стал свидетелем гибели почти всех своих товарищей, а сам чудом выжил, потеряв ногу в результате ранения. Он провел несколько месяцев в Центре реабилитации в «Шибе» и, едва выписавшись, создал организацию «Воскрешение», которая за несколько недель собрала 350 тысяч шекелей пожертвованиями для разных нужд бойцов израильской армии: кому-то покупали печки для обогрева, кому-то – защитные очки. Одному солдату родом из Аргентины, например, купили билет домой – повидать родителей, когда того отпустили в короткий отпуск.
«Это был мой способ как-то поучаствовать дальше в войне, когда участвовать в ней физически я уже не мог, – рассказывает Амит в беседе с The Insider. – Мне хотелось отомстить за товарищей. За все, что я видел там 7 октября. Это ведь было не просто убийство мирных людей, это была резня… Ну, вы знаете. И меня это сжигало изнутри, пока я лежал в больнице. Меня навещали, наверное, сотни людей, это даже немного мешало лечебным процедурам – столько людей приходили в больницу. И мне хотелось самому хоть чем-то быть полезным другим солдатам, которые сейчас на передовой».
После выписки из больницы солдаты могут продолжать реабилитацию в одном из четырех центров некоммерческой организации «Дом бойца», официального партнера Минобороны. В них есть бассейн, спортзал, занятия несколькими десятками разных видов спорта, приспособленные для людей с ампутированными конечностями.
Создали организацию еще в 1960-х годах ветераны израильских войн, сейчас ею руководит юрист Идан Клейман, раненный в Хан-Юнисе на юге Газы в 1992 году и с тех пор парализованный ниже пояса и прикованный к коляске.
«Мы не просто про физиотерапию или плавание, – говорит Клейман. – Мы сотрудничаем с университетами, с разными НКО. Мы заботимся не только о самих солдатах, но и об их семьях. На нас возложена национальная обязанность: вернуть к полноценной жизни ветеранов израильских войн».
По словам Клеймана, к полноценной жизни, которую он измеряет наличием семьи и работы, возвращается около 70% солдат с тяжелой инвалидностью. Для 30% недостаточными оказываются даже одна из лучших в мире систем медицинской помощи и общество, в котором солдаты считаются общими детьми всего народа.
До прошлого октября в организации состояли 52,5 тысячи ветеранов израильских войн, признанных инвалидами. По расчетам «Дома бойца», основанным на прогнозах хода войны с ХАМАС, в ближайший год их число увеличится в полтора раза.
Источник: Анна Требник, The Insider.
