В советские годы Харьков уверенно называли «первой столицей Советской Украины» – а поскольку никакой другой Украины, кроме советской, и быть не могло, советские историки и пропагандисты игнорировали тот факт, что первой столицей провозглашенной в 1917 году Украинской Народной Республики был Киев. Однако советскость – и российскость – восприятие истории было настолько всеобъемлющим, что и сами харьковчане, и жители других регионов УССР продолжали воспринимать Харьков как «первую столицу» даже после восстановления независимости. Хотя, конечно, Харьков был столицей оккупации – и именно его приближенность к российской границе, а не что-то другое, способствовали обретению такого статуса. Если бы освободители Украины вернулись, оккупантам и их агентуре удалось бы быстро бежать из Харькова домой – что они, кстати, и делали. Но даже с точки зрения столицы оккупации Харьков все же не был первой столицей Советской Украины – по крайней мере той Украины, в которой мы жили до 1991 года. Ибо первое правительство «Советской Украины» с центрами в Харькове, Киеве и других городах вплоть до Таганрога (Народный секретариат просто путешествовал по российским большевистским войскам) было ликвидировано самими большевиками в результате договоренностей с Германией и УНР, да и советской республикой эта Украина никогда не называлась, большевистский “Народный секретариат” претендовал на роль альтернативного правительства УНР на оккупированной территории. А вот когда была сделана вторая – и удачная – попытка и новое «украинское» красное правительство было провозглашено в Курске, то его столицей стала Суджа. Суджа, а не Харьков. Могут спросить, почему же большевики не остались в Курске, а поехали в маленький городок на границе? На этот вопрос есть неожиданный ответ. А потому, что Курск согласно Берестейскому соглашению признавался частью Советской России, а Суджа входила в так называемую «нейтральную зону» между Россией и Украиной. И таким образом, новое оккупационное правительство якобы действовало не с российской, а с нейтральной территории, которую можно было объявить – что и было сделано – на украинском (впоследствии правительство сбежало в Белгород, а там и в Харьков недалеко). Однако о Судже, конечно, никто никогда в Советской Украине и не упоминал, тем более, что уже в 1922 году, как раз во время основания Советского Союза, будто «заемный» город вернули РСФСР. И это еще раз напоминает всем нам об условности советских границ. Ведь эти границы определялись не методом межгосударственных договоренностей, не методом настоящего определения этнических либо языковых ареалов, а решениями ЦК партии. Эти решения учитывали либо экономические планы большевиков, либо исходили из их желания создать ловушки для потенциальных национальных движений, либо определялись интересами «презентации оккупации» – как это было с Суджей. Были ситуации, когда оккупированное первым государство – как это было с Азербайджаном, например – в результате выигрывало территориально по сравнению с соседней страной, которая немного дольше сопротивлялась большевикам. И потом, уже в постсоветское время, это становилось причиной страшного и почти неизлечимого конфликта. Были ситуации, когда сами большевики шли на «развал России» – только чтобы подвергнуть сомнению роль стран-основателей Советского Союза: так на карте СССР, а затем и на карте мира появились будущие государства Центральной Азии, которые на момент создания СССР были российскими автономиями. В этом постоянном переформатировании чужих границ исчезали крупные древние государства – такие, как Бухара или Хорезм, а государства фиктивные, такие как отделенная из части Китая Тува – неожиданно становились автономными областями России. Но поскольку жители Советского Союза привыкли воспринимать как страну именно СССР, а не союзные республики, на это никто и внимания не обращал. Конечно, в таких условиях согласиться с неприкосновенностью границ союзных республик было бы лучшим выходом – но россияне отказались от этого еще в 90-е годы, когда поддержали растерзание Молдовы и Грузии. Почему же надо удивляться, что именно так они поступили и с Украиной? Ведь для них границы России нигде не кончаются? И тем мы отличаемся от пришедших на украинские земли. Потому что для нас Украина – это государство и народ в признанных, а не вымышленных границах. И это, несмотря на то, что большая часть этнических украинских земель осталась за границами УССР и, значит, независимой Украины. Карта Украины стала для нас своеобразным цивилизационным кодом – потому что именно в этих границах – и никаких других – реализовывалось «право на украинство». И именно поэтому, вероятно, никто не упомянул о роли Суджи в истории ликвидации украинской государственности и недолгом пребывании города в составе УССР. Россияне, готовые объявить «сакральным» и «чисто русским» любой приобретенный город, от Кенигсберга до Бахчисарая, нас точно не поняли бы.
Источник: Виталий Портников, Zbruc
