Первый заместитель главы Меджлиса крымскотатарского народа, диссидент и бывший узник Кремля Нариман Джелял (по документам Джелялов – ред.) вернулся в Украину из российского заключения, в котором провел около трех лет. Как выживают крымские узники Кремля и как их освобождать, что ждет Крым в условиях большой войны России с Украиной и как готовиться к его деоккупации – об этом Нариман Джелял рассказывает Крым.Реалии.
Нариман Джелял – один из самых известных членов Меджлиса, представительного органа крымских татар, объявленного в России вне закона. Несмотря на это, он с семьей остался в аннексированном Крыму и жил там практически до начала полномасштабного вторжения России в Украину. Занимался правозащитной деятельностью, журналистикой, был автором Крым.Реалии.
В сентябре 2021 года российские силовики обвинили его в организации диверсии на газопроводе в селе Перевальное Симферопольского района. Это произошло вскоре после того, как крымчанин принял участие в учредительном заседании международного саммита «Крымская платформа» в Киеве. Это международная площадка, в рамках которой объединились партнеры Украины в мире для деоккупации Крыма. Именно с этим многие правозащитники связывали уголовное преследование Наримана Джеляла и называли его политзаключенным.
Он вину отрицает, заявляя о несправедливости суда над ним. Российский суд вынес крымчанину приговор в виде 17 лет лишения свободы. С сентября 2021 года Нариман Джелял находился в заключении.
В конце июня ему удалось вернуться в Украину в числе десяти украинских узников Кремля, которых обменяли на граждан России. Какова цена этого, пока достоверно неизвестно. Семье Джелялов удалось покинуть Крым и сейчас она обустраивается в Киеве.
Об этом и многом другом бывший крымский политузник рассказал в эксклюзивном интервью Крым.Реалии.
«Дочь видела отца только на фотографиях»
– Нариман-бей, хош кельдинъиз. Приветствуем вас на свободной земле, в киевском офисе Крым.Реалии, пока еще киевском. Почти три года вы были в российском заключении по политическим мотивам. Что вам уже удалось на воле?
– Удалось осознать, что я – свободный человек окончательно. Пытаюсь привыкнуть к этому. Сейчас нужно вернуться в буквальном смысле – к семье, друзьям, работе и привыкнуть к другому темпу жизни, которой три года у меня не было. Привыкаю понемногу.
– Сложно ли вам дается этот процесс привыкания?
– Нет, не сложно. У меня хватает внутренних сил. Все это время я пытался их развивать, накапливать, чтобы использовать сейчас на пользу и себе, и всем окружающим, и государству нашему.
И я уже сказал: конечно, буду направлять силы для того, чтобы все наши политзаключенные – гражданские лица, которые находятся в российском плену, также смогли, как и я, ощутить это дыхание свободы настоящей, обнять родных и просто ощутить счастье быть свободным.
– Как ваша семья вас встретила?
– Это было чрезвычайно эмоциональное событие. Сложно даже передать, какое это счастье – обнять своих детей, жену.
Для меня особенно сложным было, как отреагирует на мое возвращение младшая дочь. Потому что она была очень маленькой, ей было 11 месяцев, когда нас разлучили. Она все это время знала об отце только по фотографиям или видео, которые снимали ранее. Я также только на фотографиях мог видеть ее и наблюдать, как она растет.
Я пропустил самое прекрасное время, когда ребенок впервые начинает ходить, говорить. Она очень искренне меня восприняла. И все дети, конечно. И мы теперь будем, во-первых, наслаждаться возможностью быть вместе. И, конечно, будем думать, как уже в новых условиях, к сожалению, не в Крыму, а на дистанции, строить нормальную жизнь в тех ненормальных условиях, в которых сейчас находится, к сожалению, Украина.
«Есть враг, это Россия, есть наша страна – Украина»
– Как вы с семьей адаптируетесь к жизни в Киеве под российскими обстрелами?
– Когда были эти ужасные обстрелы и попадание ракеты в детскую больницу («Охматдет» в Киеве 8 июля – ред.), это было настоящее психологическое испытание.
Хотя звуки взрывов – это не ново. В Крыму также они звучат. Известно, почему. Поэтому для детей наших это не стрессовая ситуация. Но мы решили, что дети должны усвоить правило: во время тревоги нужно бежать в укрытие, знать, где оно находится, как себя вести, что брать с собой. Мы детям объяснили, почему это происходит, кто стреляет, чего хочет достигнуть.
– Как вы детям это объясняете?
– Я еще в Крыму объяснял, что есть враг. Это Россия. Есть наша страна – это Украина. И мои дети хорошо знают, где добро, где зло и как к этому относиться. У нас была интересная история. Когда я забирал детей из детского сада и школы, мы ехали на автомобиле домой. Некоторые жители крымских сел, которые мы проезжали, вывешивали российские триколоры. И ребенок маленький, моя вторая дочка Эмине, еще не понимая, говорит: «Ой, папа, посмотри, какой красивый флажок!».
Я тогда остановил машину и говорю: «Детка, это флаг Российской Федерации. Это враждебное государство. Они напали на нашу страну. Ты помнишь, какая наша страна?». «Да, – она говорит. – Украина». Ты помнишь, как ты маленькой с украинским флагом вместе с сестричкой кричала: «Україна»? – «Да, помню, папа!».
«Это – наша страна, а эта напала и делает очень плохо нам. Понятно?». – «Понятно».
«Только, – говорю, – нигде об этом не говори: в школе, среди друзей не рассказывай. Но ты должна это знать. Хорошо?». – «Хорошо».
И спустя какое-то время мы снова ехали с ней. Она немного повзрослела и говорит: «Не люблю я эту страну».
То есть мне было очень важно, чтобы ребенок усвоил всю правду. И я потом обратился ко многим жителям Крыма и сказал: «Не оставляйте детей! Спасите их от этой лжи, чтобы они просто знали, что добро, а что – нет». А когда я попал в тюрьму, для них (детей в семье Джелялов – ред.) уже маркеры быстро были расставлены.
«Победы на фронте будут помогать освобождать людей»
– Национальный лидер крымскотатарского народа Мустафа Джемилев рассказывал, что Россия очень придирчива в вопросе освобождения крымских татар. И что якобы за одного крымского татарина Россия хочет около полусотни российских граждан. Известна ли вам цена вашего освобождения?
– Нет, я не знаю. Я слышал разные точки зрения на этот счет. Я не очень понимаю, почему Россия и лично ко мне, и к крымским татарам так относится. Наверное потому, что они понимают, что есть определенный тренд на освобождение крымчан и крымских татар, которые связаны с Меджлисом крымскотатарского народа и поддерживаются украинской властью. И они хотят этим воспользоваться. Я не знаю, что за меня вынуждена была отдать Украина. Для меня в принципе это не очень важно. Я просто благодарю всех людей, которые присоединились к этому процессу. Я считаю, что каждая жизнь украинского гражданина бесценна. И мы, если имеем возможность, должны отдать все, что можем в определенных границах, конечно, чтобы их освободить. И я уже пытаюсь присоединиться к этому делу.
– У вас есть видение, как освобождать крымских политзаключенных, учитывая, что с начала полномасштабной войны России против Украины процесс обмена гражданскими лицами фактически «заморожен». Ваш случай – это исключение, начиная с 2019 года.
– Нужно нарабатывать механизмы. Конечно, при наличии обоюдной политической воли этот процесс, как оказалось, возможен. И неоднократно это было доказано. И мы можем об этом говорить точно. Но все же нужно нарабатывать в международном праве, в национальном праве и законодательно эти механизмы, договариваться. Конечно, это очень сложно в ситуации, когда между Россией и Украиной отношения почти отсутствуют.
Останавливаться ни в коем случае нельзя. Ситуация будет меняться. Она привязана определенным образом к происходящему на фронте. И потому, конечно, то, что будут приобретать наши защитники и защитницы на фронте, также будет помогать нам освобождать людей.
– В контексте обмена также назывались фамилии братьев Ахтемовых, которые проходили по вашему делу, Ление Умеровой и Сервера Мустафаева. Но их не освободили. Известно ли вам, что с ними сейчас происходит?
– Я о Ление мало слышал, потому что она не так давно попала в плен. И мы лично не знакомы.
Где она, будем изучать сейчас. Сервера Мустафаева и братьев (Ахтемовых – ред.) я знал еще до своего плена.
Я хочу сказать: будьте уверены, все фамилии политзаключенных гражданских лиц, о которых государство знает, есть в списке. Но кто именно будет назван на обмен, решается в какие-то последние минуты. Очень сложно вам ответить, кого удастся вырвать из лап россиян.
«Ирина Данилович в СИЗО пела, чтобы люди не теряли надежду»
– Приходилось ли вам в заключении видеть других крымчан – узников Кремля? Например, Владислава Есипенко – коллегу редакции Крым.Реалии, Ирину Данилович или других?
– Да, конечно, очень много людей я повидал или знал, что они где-то рядом. Имел возможность узнать, в каком они состоянии. Был среди них, конечно, и Влад Есипенко – в Симферопольском следственном изоляторе №1.
Мы имели возможность даже увидеться, обняться, сказать какие-то слова поддержки. Он тогда одним из первых передал мне российскую газету «Собеседник» – более-менее либеральную, из которой мы имели возможность получать не пропагандистские новости, а что-то другое, хоть и осторожно написанное.
Я сидел на третьем этаже в крыле Симферопольского СИЗО, он – на втором. И когда я выходил на прогулку, мы просто голосом кричали, друг друга спрашивая: «Как ты там? Все хорошо? Есть ли новости? Что там у тебя по судебному делу?».
Это очень светлый, позитивный человек. И я желаю ему выдержать все, что он должен, я думаю, выдержать, с пониманием ко всему отнестись и сделать все, чтобы здоровым морально и физически оказаться на воле.
Иринка Данилович – это моя очень хорошая знакомая. На воле мы очень много встречались. И мне сложно было узнать, что она также оказалась в тюрьме.
Когда-то в СИЗО я услышал, как кто-то поет известную рок-балладу «Я свободен». Уже потом я узнал, что это поет Ирина и еще одна из ее соседок по камере – девушка, которая оказалась в определенных обстоятельствах, но ощущает себя свободной. Они подружились и потом сумели передать мне: «Ты слышишь, как поют? Это мы. Поем и для тебя, и для всех остальных, чтобы они не теряли надежду». И это как раз пример этой поддержки, которой мы пытались друг с другом делиться.
«В Крыму без поддержки – это как наедине с собой в камере быть»
– В одном из своих писем из СИЗО вы писали, что вам приходилось определенное время делить камеру со сторонником и активистом так называемой «Крымской весны» Константином Ермановым. Как вам удалось преодолеть это испытание – нахождение в одном помещении с идейным оппонентом?
– Очень интересный был опыт. Он недолго был со мной. У меня сначала было очень большое нежелание находиться с ним в одном помещении. Но потом я сам себе сказал: подожди, наоборот, пообщайся, услышь, что они говорят. И мы провели очень полезно время.
Он как-то мне сказал: «Нариман, скажи жене, пусть она и дети учат английский язык. Потому что, если мы отсюда выйдем, нужно бежать в Европу. В России нормальной жизни не будет. Это не демократическая страна».
– То есть остатки здравого смысла проявляются в заключении?
– Да! Но я так разозлился тогда. Мне хотелось ему сказать: «Ты – сволочь! Ты призывал сюда Россию. Ты накликал эту беду на мою родину! А когда тебе самому под хвост дали, ты сейчас бежишь куда? В ненавистную Европу!». И, к сожалению, он же не один такой. Их много в Крыму – тех, кто непосредственно виновны в том, что произошло в 2014 году и происходит сейчас.
– Как вы считаете, случайно или нет этот человек с вами находился?
– Учитывая, что его быстро забрали, какая-то доля случайности там есть. Однако там такие вещи просто так не делаются. Возможно, кто-то ожидал, что мы будем драться или ругаться. Потому у меня правило: сдерживайся! Потому что это всегда может быть просто провокацией.
– Сегодня многим крымчанам приходится жить рядом со сторонниками так называемой «Крымской весны». Ваша рекомендация: как им облегчить это сосуществование?
– У вас, дорогие мои друзья, должна быть внутренняя уверенность в том, что все эти ценности, которые вы отстаиваете, даже внутри себя, даже не озвучивая, имеют ценность не только для вас, но и для всего мира и что вы – правы. Найдите в себе эту правду, обопритесь о нее и, конечно, найдите рядом хотя бы одного, двух, трех людей и общайтесь друг с другом. Осторожно, без гаджетов, езжайте куда-то и общайтесь. Потому что одному очень тяжело. Это как наедине с собой в камере быть. И, конечно, верьте в то, что когда-то время, когда вы будете освобождены, настанет. Обязательно настанет. Я – доказательство того, что это происходит.
«Не обманывайтесь: военная операция в Крыму будет»
– Какой, по вашему мнению, может быть деоккупация Крыма?
– Она будет тяжелой. И говорить, что она будет только дипломатической или политической, нельзя.
– То есть нужно готовиться к военным действиям?
– Уже мы должны быть готовы. И не отбрасывайте эту мысль. Не мечтайте. Даже не мечтайте. И это не потому, что Украина этого (деоккупации Крыма дипломатическим путем – ред.) не хочет или мир этого не хочет. Россия этого не хочет! Потому понятно, что Крым будет освобождаться разными путями. И, в том числе, военным путем. И нужно быть готовыми. И нужно понимать, что будут жертвы. И потому нужно для себя определить, как действовать, когда начнется эта военная операция.
– Российская пропаганда демонстрирует, что в Крыму – якобы мирная жизнь.
– И потому я хочу обратиться к жителям Крыма: будьте внимательны, поймите, что жизнь там ненормальная. И нужно готовиться к тому, что будет. Готовьте сумки, запасы, какие-то необходимые вещи, которые помогут вам в случае военной операции. Состоится она или нет – будьте к ней готовы. Скорее всего, она состоится. Не обманывайтесь, не слушайте эту пропаганду, которая говорит, что все хорошо. Не хорошо! Подготовьтесь и ждите, что будет. Ну, а кто хочет более активно действовать, также готовьтесь. Это тоже будет нужно.
«Крымчане остаются украинцами и это наша победа»
– Какие, по-вашему, самые главные вызовы будут стоять перед Украиной после деоккупации Крыма?
– Самым сложным будет именно возвращение людей в украинское ментальное пространство. Россия делает сегодня все, чтобы оторвать ментально наших граждан от Украины.
Некоторые крепко держатся, их очень много. Но еще больше тех, кто по разным причинам растеряны. У них нет опоры ни там, ни здесь. У них очень много страхов. Потому что российская пропаганда им навязывает: «Украинцы – ваши враги, они вас будут убивать».
Очень много жителей Крыма хотят возвращения. Есть те, кто этого, безусловно, хотят. Есть те, которые хотели бы услышать четкие ответы от украинского государства, что именно будет делаться (после возвращения Крыма под контроль Украины – ред.). Это все нужно проговаривать, объяснять, чтобы люди были к этому готовы. Но главный месседж – это то, что «мы рады и хотим вашего возвращения, мы вам поможем». Украина должна это сказать.
– Вы планируете вернуться в Крым?
– Конечно. Это первое, что я хочу сделать хоть сейчас. Но понимаю, что сейчас это невозможно. Понятно, что мое возвращение – это сразу возвращение в тюрьму. В тюрьме я уже все, что мог сделать, сделал. Нужно работать здесь. Нужно вытаскивать, наоборот, людей из тюрьмы.
– Возможно, у вас в Крыму остались какие-то незавершенные дела, которые вы бы хотели завершить?
– Есть, конечно. Я все время, кроме основных дел, посвящал именно тому, чтобы люди сохранили свою сознательность, свою идентичность. И по реакции, в частности, на мое освобождение, я могу сказать, что я победил. Не один я, а все люди, которые мне помогали и поддерживали. Мы победили. Мы не дали значительной части украинских граждан, в частности, крымских татар, подвергнуться этой лживой российской пропаганде.
Конечно, они там как-то должны жить – в оккупированном Крыму. Но внутренне, сознательно они остаются украинцами. И это наша победа. И нужно этот результат сейчас закреплять. Это большое задание, чтобы наше общество объединилось. Насколько эта связь будет крепкой сейчас, тем легче нам будет потом, когда Крым вернется в Украину фактически.
Источник: Анна Андриевская, «Крым.Реалии».
