32-летнего российского военнослужащего из Владивостока Александра Андреева, по словам его отца и жены, пытали сослуживцы и незаконно арестовали командиры его воинской части на оккупированной части Донецкой области. Мичмана бьют, угрожая с сотрясением мозга, разбитым носом и другими травмами отправить “в самое пекло”, если он не признается в мародерстве, которого, утверждают его родные, он не совершал.
Гражданская супруга мичмана Анастасия Ковтун в разговоре с Сибирь.Реалии утверждает, что причиной обвинений и пыток стал конфликт мужа с сослуживцами, которые отказались идти под обстрелом за раненым солдатом.
Накануне после долгого перерыва Александр смог дозвониться до жены и сообщить, что после начала расследования и приезда в часть ФСБ его стали бить еще сильнее.
“Сел за стол после Павловки, ударили сзади по голове”
Александр Андреев служил по контракту в 165-й бригаде надводных кораблей (войсковая часть 99333) в составе Приморской флотилии Тихоокеанского флота, базировавшегося во Владивостоке. В августе его командировали в 155-ю бригаду морской пехоты (войсковая часть 30926) для участия в войне в Украине. По словам отца мичмана Сергея Николаевича и жены Анастасии Ковтун, 17 ноября Александру пробили голову.
– Был звонок вчера, спустя долгое время, он был кратковременный, очень быстро. Он сказал, что его держат в каком-то помещении, что заставляют написать явку с повинной по делу о мародерстве. Что каких-то обвинений против него нет, то есть пострадавших нет, и доказательств никаких нет. Он сказал, что был человек из Следственного комитета, фамилию он не знает, он заставляет его подписать признание. И физически давит, и морально-психологически. Также он сказал, что запросил адвоката – мол, говорить буду, если вы допустите нанятого моими родными адвоката (он уже давно ждет отмашки, готов вылететь). На это те [командование части и следователь СК] просто промолчали. Потому что они понимают, что адвокат приедет, и им нужно будет объяснить, а на каком вообще основании задержан Саша.
– То есть свидетельств “мародерства” у следователей нет?
– Нет.
– Кто его первым обвинил, и в чем конкретно?
– Он вообще с 23 августа в Украине, у него командировка всего на три месяца, после он должен был вернуться домой и продолжить службу на своем корабле, потому что он действующий военнослужащий, у него контракт. За несколько дней до этой даты случилось это непонятное нападение. С 16 на 17 ноября он мне позвонил, до этого около 20 дней не был на связи, но это ожидалось – они были в Павловке на штурме. Он вышел на связь ночью 17-го, сказал, что жив-здоров, приехали в Волноваху с ребятами, вернулись с боевых действий. Сказал: я позвоню тебе завтра. Он не только мне это сказал, он сказал родителям. Но в итоге не позвонил.
Я его потеряла, начала звонить в “горячую линию” 155-й части, к которой его прикрепили. Там мне говорили: “С ним все хорошо, он в строю”. До 24-го числа мы верили. 24 ноября Саша вышел на связь со мной и с отцом, попросил помощи. Рассказал, что 17 ноября его ударили по голове сзади. Дальше он ничего не помнит, очнулся в яме бетонной, весь в крови. У него пробита голова, сломан нос. И тут на него опять посыпались удары. И он понимает, что это наш общий знакомый, Трофимов Иван, он нам не то, чтобы друг, но тоже из Владивостока, когда-то компанией отдыхали на море с его семьей. Там же был и бил еще какой-то Максимов, других Саша не запомнил.
– Они просто его били или что-то говорили при этом?
– Его просто избивали в яме. Это продолжалось пять суток. Все это время ни воды, ни еды, ничего ему не давали, просто бросали в мокрой яме.
– Чем и куда они его били?
– Били его ногами, пинали, просто забивали ногами. Они его били до тех пор, пока он не потеряет сознание. Он отключался, они прекращали. И вот так продолжалось пять дней! На шестой день он оказался в здании комендатуры, связанным. Перед ним стоял незнакомец в форме, представился майором “особого отдела”, Сергей Михайлович, позывной “Монолит”. Он начал жечь Сашу электрошокером. А у него помимо черепно-мозговой контузия была, даже несколько.
– Контузия после Павловки?
– И раньше, была не одна контузия. Вот они начали электрошокер применять, бить тоже продолжали. Выбивали показания, хотели, чтобы он признался в каком-то мародерстве. Он говорит: “Я ничего не совершал”. И я ему верю. Мы прожили с ним четыре года до его командировки в Украину, не способен он что-то украсть, мародерствовать.
– Понятно, в каком именно мародерстве, его заставляют признаться?
– Нет, ничего не сказали. Непонятно, что именно произошло и произошло ли. Но факт, что пытают его до смерти. Он когда звонил, сказал, что будет требовать медпомощь. Помощь медицинскую ему не оказали, но формально прислали какого-то медика. По крайней мере, он представился медиком и заявил Саше: “Тебя проще убить, чем лечить”. Когда Саша сказал, что у него не только травмы, но и контузия, тот сказал: “Ну, мы наличие контузии сейчас проверим. Стрелять возле твоего уха будем – вот так и проверим, есть ли контузия”.
Он сейчас никакой: контузия, черепно-мозговая, сломан нос, кровь везде, электрошокер. Помощь медицинскую ему так и не оказали. Его ведь дальше стали держать в металлическом неотапливаемом гараже, без воды, без теплых вещей, там холодно. Даже личные вещи ему отказались отдать. У него забрали телефон, деньги, карточку, на которую я переводила деньги ему на еду (еще до этих пыток я ему переводила, чтобы они с ребятами ездили еду покупали – на сухпайке долго не продержишься). В общем, когда он в эту яму, потом в гараж попал, я финансово никак не могу помочь, просто некуда перевести.
– А его статус ему назвали? Он подозреваемый, арестованный?
– Мы сразу же, 25 ноября, заявили в военную прокуратуру. У нас приняли заявление и сказали: “Ожидайте два-три дня”. Мы: “У нас нет столько времени! Человек находится в смертельной опасности! Ему голову разбили, не оказывают помощь”. 28-го ответа нет. Мы пошли, еще одно заявление написали. Нас никто не слышит, мы оббивали пороги по несколько дней: “Он числится в строю”. И только когда я выложила все СМИ, “Астра” опубликовала, только тогда командир его приморского корабля узнал. Из войсковой части 99333. Он не мог сам заявлять, но он сделал запрос в 155-ю часть, те ему ответили, что да, Андреев находится в Волновахе в военной полиции, что обвиняют по статье “мародерство”. Но даже ему больше ничего не сказали.
Представляете, как это все покрывалось?! И если бы мне мой муж не дозвонился, не сказал, что ему нужна помощь, в какой он ситуации, его, наверное, уже бы не было. Человек 20 дней в таком состоянии держится, непонятно как.
Ранее стало известно, что военнослужащих 155-й бригады морской пехоты, которые критиковали действия своего командования на войне в Украине и рассказывали о больших потерях, не стали выводить с линии фронта в качестве наказания.
В ноябре бойцы 155-й бригады пожаловались губернатору Приморья Олегу Кожемяко на большие потери, которые подразделение несет в боях на юге Донецкой области. Они рассказали, что из-за непродуманных решений командования потеряли 300 человек за четыре дня наступления.
В ответ Минобороны России заявило, что потери морпехов на юге Донецкой области “не превышают 1% боевого состава и 7% ранеными, значительная часть которых уже вернулась в строй”, однако не назвало точного количества погибших.
Президент Украины Владимир Зеленский обратил внимание, что российские власти не сообщают точно о потерях при штурме Павловки.
После жалоб Андреева на издевательства началась проверка – за это солдата, предположительно, избили еще раз и подвергли новым пыткам, утверждают его родные.
“Майор с Особого отдела угрожает отправить сына на передовую в Угледар, где он будет убит за то, что якобы своим заявлением подставил данное должностное лицо. [Прошу] перевести моего сына в госпиталь Тихоокеанского флота города Владивостока для проведения реабилитации и лечения”, – написал Сергей Андреев в заявлении в Следственный комитет.
– Что он говорит о своем состоянии?
– Что уже “никакой”, сил нет даже требовать помощь, а после “проверки” насилие не просто продолжается, его даже больше стало. Когда 1 декабря началась проверка, Саша мне и отцу позвонил (первый раз после 24-го), на чуть-чуть. Он успел только быстро сказать, что пришли с проверкой ФСБ и военная прокуратура, что ему также помощь не оказывают, а Сергей Михайлович “Монолит” и еще помощник прокуратура Андреев показали ему мое интервью с “Астры” и сказали: “За то, что ты нас подставил, так просто это не оставим. Отправим тебя в самое пекло, где тебя пристрелят”.
Он же еще заболел, у него поднялась температура, у него сильно болит грудная клетка, у него кашель, загноилась рана. Потому что, когда Сергей Михайлович “Монолит” пинал его, он по ногам старался, и на правой ноге у Саши образовалась вмятина такая, открытая рана – она начала гноиться, потому что ее не обработали даже. Я боюсь, что они его продержат так без помощи, и он просто там погибнет. Или попытаются прикрыть его смерть “боевыми действиями”, отправят в бой в таком состоянии.
– Куда вы писали и заявляли, кроме прокуратуры?
– В военное управление Следственного комитета, последнее письмо написали 1 декабря после того, как Саша сказал, что угрозы пошли отправить в горячую точку. Нам сказали: все отправим в райотдел на стороне “ДНР”, потому что приморский филиал не может разбираться, не зная, что на месте происходит. В итоге неделя прошла – никаких действий нет. 1 декабря я также отправила письмо от лица свекра в Москву, в Генеральную прокуратуру РФ, на имя Краснова. Ему лично курьером доставили письмо. Результата нет.
А самое страшное, что после этого разговора про угрозы муж опять пропал со связи, вышел только вчера. Я опять подняла всех, начала узнавать, когда будет результат – никто не дает информацию, перекидывают как мячик меня с одного на другое.
Вчера Саша быстро сказал, что его продолжают терроризировать, бьют, заставляют написать явку с повинной, потому что у них нет доказательств. На просьбу допустить адвоката – отказ, предоставить медпомощь – отказ. Я вновь к СМИ, потому что я не знаю, что еще можно сделать. Власти бездействуют. Я писала вплоть до администрации президента! Они мне отписки присылают.
– Что значит отписки? Ответим в течение 30 дней?
– На мое первое обращение написали, что оно зарегистрировано, номер такой-то, и направлено в Минобороны. Затем, что оно зарегистрировано, направлено в Генпрокуратуру. А на третье – что оно перенаправлено в Следственный комитет. И тишина. То есть мы не знаем ни результатов проверки, ничего. Сегодня мы написали жалобу в военную прокуратуру Владивостокского гарнизона, местного.
– Как оказался мичман корабля в сухопутных войсках?
– 155-я часть – морпехи. Саша писал рапорт на добровольное участие в военной спецоперации. Его командир сначала долго не отпускал: “Саша, ты мне нужен здесь”. Потом дали добро, месяц примерно готовили на полигоне Бобурово на командира танка. Но потом было удивительное – он только с третьего раза улетел туда [в Украину], потому что у них [в армии] не хватает военных бортов.
А когда он прилетел туда, ему сказали, что не хватает танков, военных машин: “Мы тебя оставляем в штурмовом отряде морской пехоты”. В итоге он занимал позицию на миномете.
Россия вторглась на территорию Украины рано утром 24 февраля. По сообщениям ООН и международных гуманитарных организаций Amnesty International и Human Rights Watch, российские войска наносили неизбирательные ракетные удары по жилым кварталам, больницам и прочим объектам социальной инфраструктуры Украины. По данным ООН на 4 декабря, с начала вторжения погибли не менее 6702 и были ранены не менее 10 479 мирных жителей, реальные потери, как предполагается многими наблюдателями и экспертами, гораздо выше. Нападение на Украину, обстрелы украинских городов и объектов инфраструктуры спровоцировали гуманитарный, миграционный и энергетический кризис. 2 марта, спустя неделю после начала вторжения, Генассамблея ООН приняла резолюцию “Агрессия против Украины” с требованием к России немедленно вывести войска с территории Украины. За проголосовала 141 страна, против — 5, воздержались 35 стран.
– Он был готов к службе на миномете?
– Нет, конечно. Он на танке проходил всю службу. Вообще он по армейскому образованию механик-водитель, поэтому его и распределили на танк, он должен был быть командиром танка.
А так, он был по сути рядовой. Если мичмана на сухопутку “перевести”, то это прапорщик, грубо говоря. Но раз посадили на миномет, он обычный рядовой.
– Он не говорил про случаи мародерства? До или после Павловки?
– Нет. Мы это не обсуждали никогда, потому что мы даже не могли подумать, что такая история возможна. И никогда такого не было, что он что-то украл у кого-то. Я с ним нахожусь в гражданском браке с 2018 года, мы должны были расписаться, но не успели, он улетел. Простите, я знаю, что мой муж не способен на это.
– А перед тем, как уехал в августе в Украину, обсуждали случаи мародерства в Буче, в Сумах?
– Я сама лично про эти случаи даже не знала, муж тоже. Поэтому мы даже дома, до его отъезда, не обсуждали мародерство. У нас даже в мыслях не было, что такое возможно. Все эти отрубленные пальцы, руки… ужасно. Мы знали, что пленные есть, без вести пропавшие. Про такие случаи узнаю вот сейчас.
– Есть предположение, почему эти пытки начались, почему выбивают признание в преступлении?
– Мое предположение – это конфликт с его отрядом. До того, как они в Павловку отправились, командир отряда отдал приказ вытащить раненого – их сослуживец с отряда был ранен, сам не мог передвигаться, его нужно перебазировать из-под обстрела в безопасное место. Все отказались: “Чего бы мы пошли своей жизнью рисковать под пули?”. А Саша сказал: “Я иду” и тем самым настроил против себя коллектив. Те потом сказали: “Ну, вот ты и “герой”, с травмой тащил его, а нас трусами выставил”. Он полтора километра его тащил, с травмой руки, которую еще на полигоне отказались ему вылечить. Он с ней так и поехал.
Сказали ему: “Мы тебе это припомним”. Он даже хотел перевестись, мне звонил: “Настя, я хочу перевестись в другой отряд”. Когда он это командованию сообщил, те сказали: “Попробуй только – мы сделаем так, что ты погибнешь в самом очаге боевых действий”. После этого, буквально через неделю-полторы, они ушли в Павловку, после Павловки его ударили и начали пытать.
Я уверена, что моего мужа оклеветали, подставили. Почему так сделали, у меня нет точного ответа, только вот это предположение, что у мужиков самолюбие взыграло – ты герой, а мы сейчас такими трусами выглядим. Это чисто личная неприязнь, я считаю, неоправданная. Понятно, что их впрямую никто не ругал, но в глазах других они так выглядели.
– Что за травма, с которой он уехал?
– На полигоне отрабатывали действия на танке, он сидел внутри и при выстреле пушка танка отдала внутрь. Никто в этом не был виноват, что ему отдало в локоть левой руки, в локтевой сустав. Рука набухла как слоновья нога, мы думали перелом, потому что она сильно очень болела. Он пошел в военную поликлинику, ему сказали, что у тебя там гематома жидкая, сильный ушиб, перелома нет. “Эта гематома сама спустится якобы вниз к кисти, поэтому мы тебе в больничном отказываем, приедешь на территорию Украины и там подлечишься”. Но по приезду никакого осмотра, врачей не встретил. То есть его просто отправили и все. Хотя в 155-ю генерал Березовский приезжал с проверкой, всех спрашивал – жалобы, пожелания – он ему про это говорил.
Сейчас об этом смешно даже вспоминать – с левой стороны голова пробита, рана в полтора сантиметра глубиной, гематомы по всему телу и внутренние органы отбиты. Сейчас они его подавно никому не покажут, пока все эти следы пыток видны.
– Он что-то говорил о том, жалеет, что туда уехал или?
– Мы долго не можем говорить. Но он мне сказал так: “Если бы мне сказали, что все, уезжай домой – я бы собрался за 45 секунд и уехал”. Сейчас я просто молюсь, чтобы мне отдали моего мужа, чтобы не отправили дальше на штурм, как угрожают.
Сибирь.Реалии направили запрос в Военное следственное управление Следственного комитета РФ по Тихоокеанскому флоту о том, ведется ли работа по заявлению родственников мичмана Александра Андреева, и есть ли какие-то результаты. На момент публикации ответ редакцией не получен.
“Ноль случаев”
Правозащитники уверяют, что если ранее разорвать действующий контракт удавалось считанному числу военнослужащих, то с конца сентября сделать это стало практически невозможно.
– Поворотный момент – объявление “о частичной мобилизации”. Сейчас разорвать контракт, не удается никому. Ноль успешных случаев. – говорит основатель автономной некоммерческой правозащитной организации “Школа призывника” Алексей Табалов.
С коллегой согласен юрист правозащитного фонда “Свободная Бурятия” Андрей Ринчино. В июле движению удалось вернуть в республику около 150 контрактников, отказавшихся воевать. Перед этим больше 500 военных, пытавшихся разорвать контракт, несколько недель держали в СИЗО Луганска и избивали, заставляя подписать новый контракт и вернуться в зону боевых действий. Из них вернуться домой, по подсчетам правозащитников, удалось не больше трети. В основном, благодаря жалобам родных и резонансу, который они подняли в независимых СМИ. Об успешных случаях возвращения контрактников после этого адвокатам неизвестно.
– Может ли человек, заключивший контракт с российской армией и оказавшийся на войне, рассчитывать на то, что его права будут защищены? Что как минимум его будут кормить, оденут, защитят в случае неправомерных действий начальства или сослуживцев?
– Формально всё перечисленное контракт должен гарантировать, но на деле – нет, все пункты нарушаются.
Источник: «Сибирь.Реалии»
