С первого декабря Индия приняла эстафету председательства в группе G20.
Премьер-министр Нарендра Моди, вне всяких сомнений, попытается выжать из этого все возможные бонусы как для себя, так и для ”Индийской народной партии” (Bharatiya Janata Party, BJP), выдвиженцем и де-факто лидером которой он является.
BJP уже дважды, в 2014 и 2019 годах, по результатам выборов в нижнюю палату парламента становилась правящей партией Индии. Сам Моди не занимает в партийной структуре официальных постов, но оба раза выдвигался BJP в премьер-министры. Согласно же конституции Индии, премьер-министр, который назначается президентом по представлению нижней палаты парламента, сосредотачивает в своих руках исполнительную власть, то есть, по факту, является главой государства.
Идеология BJP основана на индуистском национализме и традиционализме. По числу членов BJP больше китайской КПК, и является крупнейшей партией мира, в ней состоит порядка 180 млн. человек. Кроме того, она имеет тесные связи с военизированной RSS (Rashtriya Swayamsevak Sangh — Национальная добровольческая организация), которая насчитывает в своих рядах еще 5–6 миллионов членов. А RSS, в свою очередь, объединяет вокруг себя большую группу организаций, известных под общим названием Sangh Parivar, и присутствующих во всех сферах жизни индийского общества. Через членство в RSS прошел в юности и сам Моди.
RSS была основана в 1925 году, и четырежды запрещалась за радикализм: во время британского правления и трижды индийским правительством.
О чем, собственно, статья в “Ъ”?
Тезисно в ней все просто. Вступая в председательство в G20, Индия намерена увеличить политический вес этого сообщества. Это позволит ей увеличить свое политическое влияние, как в рамках G20, таки глобально. У Индии есть для этого множество возможностей: в ней живет шестая часть человечества; обладая огромным разнообразием языков, религий, традиций и верований она является микрокосмом мира. Опираясь на древнейшие в мире традиции коллективного принятия решений, Индия вносит вклад “в основополагающие звенья ДНК демократии”. Более того, она — колыбель демократии, где национальный консенсус формируется “не диктатом, а сложением миллионов свободных голосов в одну общую гармоничную мелодию”.
Но это уже лирика, а, если по делу, то Индия сегодня стала самой быстрорастущей экономикой мира. “Наша модель управления, ориентированная на граждан, заботится даже о самых социально уязвимых слоях населения, при этом создавая благоприятные условия для развития творческого гения нашей талантливой молодежи” — это тоже цитата.
Остальная часть статьи выдержана в таком же духе, представляя Индию гармоничным обществом социального и технического прогресса. Общий вывод: “опыт Индии может дать представление о возможных глобальных решениях”. Это тоже цитата.
“В ходе своего председательства в G20 мы представим опыт, знания и модели Индии в качестве возможных моделей для использования другими государствами, в частности развивающимися странами”, — пишет Моди в заключительной части статьи, обещая также учитывать интересы стран глобального Юга, “чьи голоса обычно остаются неуслышанными”. В частности, “с целью продвижения гармонии внутри нашей общечеловеческой семьи” Индия будет стремиться “деполитизировать мировые поставки продуктов питания, удобрений и изделий медицинского назначения, с тем, чтобы геополитическая напряженность не приводила к гуманитарным кризисам”.
Эта фраза, пожалуй, самая важная. Во всяком случае, для кремлевских читателей “Ъ”.
Что это было?
Пиар, несомненно. Пиар, скрывающий коммерческое предложение. Попросту говоря, Моди, заняв выгодную во многих отношениях позицию председателя G20, пытается побороться за роль посредника между Россией и Украиной, потеснив других претендентов. В их число сегодня входят Турция, Китай и Франция, но Макрон явный аутсайдер, его можно не брать в расчет. Так что по факту конкурентов у Индии два: Турция и Китай.
Каких-либо прямых, или даже не очень прямых, намеков Путину, мол, “хватит воевать”, которые разглядели в статье Моди некоторые комментаторы, она не содержит. Такие заявления индийский премьер делал раньше, в сентябре, в ходе саммита Шанхайской организации сотрудничества в Самарканде. И, очевидно, убедился в их неэффективности, прежде всего, в плане конкуренции с другими претендентами. Так что статья в “Ъ”— чистое предложение о посредничестве, без каких-либо оценок российского диктатора, или предварительных условий.
Сегодня позиции Украины и России слишком далеки друг от друга, чтобы переговоры были возможны. По этой причине, все трое конкурентов, ведущих борьбу за роль посредников между Россией и Украиной (и со стоящим за Украиной Западом), вынуждены выступать с очень схожими заявлениями о том, что “эта война не окончится на поле боя и переговоры неизбежны”.
Смысл этой конструкции сводится к тому, что капитуляция России по образцу нацистской Германии на практике невозможна, не суть важно, почему — из-за большой ли цены разгрома РФ до состояния Третьего Рейха в 1945 году, или из-за последующих рисков. И, надо признать, что они правы — да, она невозможна. И Запад это осознает. Как следствие, коридор возможностей в ходе переговорного торга будет у Москвы пошире, чем у Берлина в апреле 1945.
И, если влезть в этот момент с посредничеством, можно выторговать что-то и для себя, и у России, и у Украины, и у Запада. Что именно — тут можно много нафантазировать, а для конкретных построений информации пока нет. Тем более, что у каждой из трех стран будут свои запросы, и свои возможности. Но приз, в любом случае, обещает быть очень весомым. И за него уже сегодня идет борьба. Потому, что окно возможностей для таких посредников, если оно вообще будет (может, и не быть, но тут уж как сложится), откроется на очень короткий срок, и в него ломанутся сразу все. И, чтобы выйти победителем в этой гонке, или, на худой конец, войти в состав коллективного посредника, в виде группы двух или трех стран (так, скорее всего, и случится), правильную позицию нужно занять заранее. Побудив либо Москву, либо Киев, либо Запад, либо всех одновременно, в нужное время такое посредничество поддержать.
При этом все, трое претендентов интенсивно окучивают Москву, а Эрдоган, используя особое положение Турции, ведет работу еще и с Западом, и с Украиной. И у него сегодня наилучшие шансы. У Китая шансы сильно хуже, ему нужно, чтобы Путин, или тот, кто его заменит, сделал ставку на сдачу РФ в сателлиты Пекина, и очень настаивал на этом, а Запад принял бы такой поворот. Согласие Запада — слабое место в китайском плане. Очень велика вероятность того, что Запад, в этом случае, решит продолжить силовое давление, чтобы убедить Россию отказаться от ставки на Китай.
И тут появляется Моди, да еще во главе клуба G20. Индия это не Китай, который явственно взял курс на возрождение маоизма. Индия пока еще считается демократией, и у нее не то, чтобы совсем нет конфликтов по периметру с соседями, но все-таки нет своего Тайваня. Тайвань Китаю Запад не сдаст, он просто не может себе этого позволить, а индийские конфликты напрямую интересов Запада сильно не затрагивают. То есть, если Китай будет очень сильно ломиться в посредники, а Москва его поддерживать, то Украина, с помощью Запада дожмет Россию военными средствами, и побудит к компромиссной замене Китая — Индией. Или, по меньшей мере, к уравновешиванию Китая более приемлемой для Запада Индией. Моди просчитал эту возможность, и намерен ей воспользоваться. Во всяком случае, он попытается.
А Индия, она точно демократия?
Итак, с причиной появления статьи в “Ъ” все понятно. У нее обязательно будет дипломатическое и экономическое продолжение. Здесь наблюдаем за развитием событий, но это еще не все.
Посмотрим теперь на три страны-претендента, Турцию, Китай и Индию. И на трех лидеров — Реджепа Эрдогана, Си Цзиньпина и Нарендру Моди. Что у них общего? То, что все три страны не вполне демократии, хотя и обладают некоторыми формальными признаками демократий. А все три лидера, по своему характеру, крайние авторитаристы. Конечно, возможности проявить свой авторитаризм у них очень разные, но зато устремления общие. О современном Китае и написано уже немало, о Турции, и — тоже, а ситуация в Индии оказалась в тени. Причин тому несколько. Социально-политически Индия очень сложна — она, пожалуй, сложнее, чем даже Китай. Она очень своеобразна, и в силу этого несколько выпадает из общемирового контекста. В ней случается мало ярких событий, которые прямо влияли бы на мир, и были бы, при этом, понятны стороннему наблюдателю без подробных пояснений. Этот культурный барьер порождает занавес, за которым сторонним наблюдателям Индия кажется демократической. Ее временами даже ставят пример: мол, смотрите, третий мир, а какая там демократия!
А какая там демократия? Очень хрупкая и неустойчивая, без глубоко укорененной в обществе демократической традиции, вот какая. Хрупкая, несмотря на длительную по времени институциональную форму демократического устройства. Эта хрупкость обусловлена кастовой разобщенностью индийского общества. Впрочем, эта же разобщенность устанавливает и некоторые барьеры, препятствующие формированию общенационального культа одной личности. И в индийском обществе есть группы, достаточно многочисленные, которые никогда не поддержат культ политика, опирающегося на индийский национализм, как это делает Моди.
Тем не менее, в отношении Моди эти фильтры, похоже, не срабатывают. Культ его личности в рядах BJP уже данность, и предсказать пределы его роста крайне сложно. Но потенциальные возможности разрастания такого культа велики. Индийское общество вообще склонно к культу вождя, включая в него и его родню. Как, впрочем, и всякое общество с глубокими родоплеменными традициями, где либеральный капитализм — лишь тонкая пленка на поверхности очень архаичного и традиционалисткого социума. Это отлично видно при непредвзятом взгляде на политические биографии Мохандаса Ганди, Джавахарлала Неру, Индиры и Раджива Ганди.
Для справки: Индира — дочь Неру, взявшая фамилию мужа, не состоявшего с Мохандасом Ганди в родстве, они просто однофамильцы, а Раджив ее сын.
Мохандас Ганди был убит в результате заговора индийских националистов. И он, и остальные перечисленные политики принадлежали к INC (Indian National Congress ), второй по численности индийской партии, находящейся сейчас в глубоком внутреннем кризисе. Ей и противопоставляет себя правящая BJP, обвиняя INC в излишней левизне и прозападности.
То, что ни один из перечисленных политиков не вырастил свой культ до размеров, подмявших под себя индийскую демократию, было обусловлено отчасти их личными качествами, отчасти огромным многообразием и столь же огромными внутренними противоречиями Индии. Но, если Мохандас Ганди всегда пресекал попытки создания культа его личности, заявляя, что “нехорошо поклоняться отдельному человеку — можно поклоняться только идеалу или принципу”, то Индира Ганди не возражала, когда ее называли воплощением Дурги [богини-победительницы из индийского пантеона], олицетворением партии, правительства и государства, а также прошлого, настоящего и будущего нации. Приведенный список — пересказ прямой цитаты из официального органа INC, National Herald, 1975 года.
Вскоре после этого Ганди ввела в стране чрезвычайное положение, отдав приказ об аресте всех основных и многих второстепенных оппозиционеров, включая лидеров BJP, профсоюзных лидеров и студенческих активистов; ввела строгую цензуру в СМИ и отменила большую часть гражданских свобод. ЧП продолжалось около двух лет, после чего Ганди назначила новые выборы, которые она и ее партия проиграли. Причем, при очень сильном желании, Индира Ганди могла бы их и не назначать, став диктатором. Да, ценой ухудшения международного имиджа Индии, оттока инвестиций, возможно, внутренних волнений, но могла. И, скорее всего, удержалась бы у власти.
Так вот, Моди тоже не возражает против своего культа в рядах BJP. А BJP, вместе с с союзными и родственными организациями, создает не только благодатную почву для укрепления его культа, но весь набор инструментов для ее возделывания.
С 2014 года Моди полностью контролирует BJP, в которой нет и намека на оппозицию ему. Действуя косвенными, в основном, экономическими, методами, он сильно урезал свободу СМИ, оградив себя от всякой публичной критики. Во всех министерствах появились наблюдатели от RSS, чье мнение имеет решающий вес в любых кадровых решениях. С 2014 года 95% антикоррупционных дел были возбуждены против оппозиционных политиков, причем, в случае их присоединения к BJP, дела немедленно прекращались.
Индийские СМИ, ставшие сверхлояльными к действующей власти, посвящают Моди восторженные панигирики. В них они превозносят реформатора, страстно поднимающего социальные проблемы, преследующие Индию, а затем эффективно решающего их посредством публичных дискуссий”, который “всегда идет впереди в решении самых сложных и трудных проблем страны, и не успокаивается до тех пор, пока цели не будут достигнуты”; “единственного лидера, который оказывает возбуждающее воздействие на массы, и по призыву которого объединяется вся нация”, чей “колоссальный успех является результатом абсолютной преданности делу”, а “единственная цель — сделать Индию вишвагуру” [учителем мира].
Не устоял перед напором Моди и Верховный суд, превратившийся в канцелярию, где заверяют печатью любые решения премьера. Судьи ВС, в комментариях для прессы, тоже не скупятся на славословия в адрес Моди, называя его “международно-признанным провидцем” и “разносторонним гением, который мыслит глобально, а действует локально”.
Лозунг “Моди — это Индия, Индия — это Моди” уже открыто звучит на партийных мероприятиях. Пока только партийных, но с демократией в “образцово-демократичной” для третьего мира Индии в последние годы определенно есть проблемы. И они усугубляются. И это видят на Западе, но, по обыкновению, стараются все замалчивать — мол, само пройдет. Но такие вещи не всегда проходят сами, особенно там, где для них есть отличная почва.
Так вот, для всех трех лидеров посредничество между Россией, Украиной и Западом еще и игра на контрасте. Суть ее передана в стишке Боконона из романа Курта Воннегута:
Папа Монзано, он полон скверны,
Но без папиной скверны, я пропал бы, наверное,
Потому, что, теперь, по сравнению с ним,
Гадкий старый Боконон считается святым.
Эта часть выгод от возможного посредничества не менее важна для всех трех лидеров, чем возможные экономические приобретения. Причем, для Моди она важна в особенности, поскольку его диктаторские замашки не стали пока предметом широкого обсуждения за пределами Индии, а в самой Индии такие обсуждения уже загнаны под спуд. И Моди, по контрасту с Путиным, вполне может сохранить имидж “харизматичного демократа”, который и сам не рад своему восхвалению, но народ того желает. Для этого ему нужно как можно чаще оказываться рядом с Путиным, в роли его умиротворителя.
Путин, в перспективе, тоже не должен быть против Моди в качестве посредника. Это сулит ему целый ряд выгод, которые не дадут ни Си Цзиньпин, на Эрдоган. Есть, конечно, и минусы, но, плюсов явно больше.
Источник: Сергей Ильченко, Newssky
