18 мая – День памяти жертв депортации народов Крыма. Насильственному переселению в годы существования Советского Союза подверглись многие народы. Депортация одиннадцати из них была тотальной, пишет историк Павел Полян: корейцы, немцы, финны-ингерманландцы, карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы, крымские татары и турки-месхетинцы.
Мы спросили читателей Настоящего Времени, были ли среди их родственников люди, которых депортировали в советские годы. Нам рассказали истории бабушек и родителей, выселенных с родной земли (некоторых – даже дважды). Большинство депортаций, от которых пострадали семьи наших собеседников, произошли в 1943-1944 годах. Людей везли в неизвестность в вагонах для скота, они становились свидетелями смерти детей и взрослых, жили на новом месте впроголодь и мечтали вернуться.
Вот эти истории.
Депортация из Крыма
Анне 44 года. Ее дедушке в 1944 году было 17 лет. Тогда его семью – крымских греков – депортировали из Крыма. Его самого, его маму и одну из сестер отправили в Атырау (тогда – город Гурьев) в Казахстан. Всего в семье было шестеро детей. Остальных сестер дедушки увезли в Таджикистан и Узбекистан.
“Все это было после оккупации Крыма немцами, – рассказывает Анна. – В доме семьи дедушки, например, жил немец-врач. А куда было деваться? Надо же было как-то выживать. Помню, дедушка рассказывал, что те немцы, с которыми он сталкивался, не такими уж плохими были, как принято говорить. Некоторые даже помогали продуктами. И вот после того, как наши освободили Крым, им всем сказали в течение суток паковать свои вещи. А дальше всех собрали на вокзале и погрузили в вагоны для скота”.
Анна не знает, говорили ли депортированным, куда конкретно их везут, но предполагает, что они узнавали об этом уже на месте. “Они все были осуждены вроде как за “сотрудничество с немцами”. В Казахстане должны были постоянно ходить отмечаться и не могли никуда выехать с места жительства. Реабилитировали их только спустя больше чем десять лет”, – говорит Анна.
При этом никакого “суда за сотрудничество с немцами” над всеми этими людьми не проводилось: крымских татар депортировали согласно приказу Государственного комитета обороны (ГКО) СССР за подписью Иосифа Сталина от 11 мая 1944 года.
По рассказам дедушки Анны, его семья сначала жила в бараках. Местные жители помогали им обустроиться, но приходилось все равно тяжело. Молодой человек выучился на плотника и тут же пошел работать. Спустя несколько лет в Казахстане он познакомился со своей будущей женой. Она тоже была из числа депортированных: поволжская немка. Ее семья сначала уехала в Подмосковье, потом в Сибирь, а затем их вывезли в Казахстан. В годы скитаний семья переживала сильный голод, рассказывала бабушка Анны: у них отняли мельницу и все, что они нажили, а отца посадили и в 1938 году расстреляли.
В Казахстане бабушка Анны сначала работала уборщицей: чистила общественные туалеты. Потом кто-то помог ей выучиться на бухгалтера. Бабушка была старше дедушки и умерла, когда Анне было всего девять лет, поэтому она мало знает о ее жизни.
Но по рассказам помнит, что спустя год после знакомства бабушка с дедушкой поженились и всю жизнь прожили вместе. Анна говорит, что дедушка всю жизнь очень хотел вернуться в Крым и даже копил деньги, чтобы купить там дом. Но так как семья уже обустроилась в Атырау и у них родились там дети, переезда так и не случилось.
“Когда дедушке было уже за 50, он ездил на родину, – вспоминает Анна. – Даже увидел дом, в котором раньше жил. Его это так глубоко тронуло, что он заболел. А потом уже сил возвращаться не было: это же тяжело – мигрировать, да еще и всей семьей. Тем более что у них с бабушкой разные родины были. Те, кто женился на крымских гречанках, еще возвращались”.
У Тимура (имя изменено) из Крыма в 1944 году депортировали бабушку. Она жила в деревне Ай-Серез (теперь – село Междуречье, Судакский район). На момент депортации ей было 14 лет.
“18 мая в 4:00 утра пришли солдаты, сказали: “Собирайтесь”. На сборы дали всего пять минут. Мама бабушки и еще две сестры собрали что смогли и что успели. Отец бабушки вообще ничего не брал. Он был уверен, что их повезут и будут убивать или затопят где-нибудь в Черном море, как евреев. Так он говорил своей семье. После сборов их вывели в центр села. Там их погрузили в машины. Если солдатам не нравилось то, что собрали из своих вещей депортированные, они заставляли их выбрасывать это прямо на землю”, – рассказывает Тимур.
На машинах депортированных повезли сначала в Судак, потом в Феодосию, а оттуда – в Симферополь, где уже погрузили в поезд, в вагоны для скота. Больше всего бабушке Тимура запомнилась соседская собака, которая бежала за машинами с депортированными до самого Судака.
Вспоминая день депортации, бабушка до сих пор плачет, говорит Тимур. Она рассказывала ему, что было очень тяжело: многие умирали от голода или не выдержав условий, в которых приходилось ехать. Хоронить людей не успевали, их просто оставляли на обочине.
Бабушка Тимура и ее мама в итоге попали в Узбекистан. Там их накормили похлебкой, а на следующий день началась перепись трудоспособного населения. Бабушку с сестрами забрали на работу, рассказывает Тимур.
“Потом бабушка заболела. Два месяца лежала с тифом. Она даже не знала, что рядом с ней умер отец и ребенок сестры. Их тела просто лежали, потому что семье не на что было их похоронить. Ни средств, ни сил не было”.
Вернуться в Крым бабушка Тимура смогла только в мае 1969 года. Она уже была замужем, в браке родила четырех детей. До сих пор живет на родине со своей дочерью, матерью Тимура.
У Тохтара (имя изменено) крымской татаркой была приемная мать. Она была сослана дважды. В первый раз в 1932 году ее семью отправили на Урал после того, как расстреляли отца, работавшего сельским учителем.
Во второй раз – в 1944 году, после того, как крымские татары были объявлены “пособниками оккупантов”. Бабушке Тохтара с единственным выжившим ребенком – его приемной матерью – удалось самостоятельно сбежать в Узбекистан. Это и помогло сохранить им жизнь, считает Тохтар.
Дедушку Алима (имя изменено) из Крыма тоже выселяли дважды. Первый раз, когда ему было около девяти лет: тогда его отца, зажиточного купца, “раскулачили” и отправили вместе с женой и восемью детьми в Пермский край.
“Потом по распоряжению властей детей, не достигших 10-летнего возраста, разрешили вернуть на родину. Муж старшей сестры моего деда забрал младших детей и привез их в Крым. Среди них был и мой дед”, – делится Алим.
Но уже в 1944 году дедушку Алима депортировали снова. Его вывезли вместе с другими мужчинами в апреле, до массовой депортации. На тот момент он успел жениться. Жену выслали из Крыма спустя месяц.
Сначала дедушку Алима отправили на шахты в Рыбинск. После войны вывезли работать в Таджикистан, а потом в Узбекистан. Везде он работал на урановых рудниках, рассказывает Алим: “Все это были спецпоселения, комендантские часы, запрет на свободное передвижение. И только в 1947 году он смог найти свою жену и воссоединиться”.
Мать Азалии (имя изменено) тоже депортировали дважды. Первый раз семью выслали из Крыма в 1932 году, объявив “кулаками”. Родителей отправили в Сибирь, а мать Азалии спрятали у себя дома родственники. Ее родному брату удалось сбежать.
Что стало с родителями, никто не знает, но дети росли одни. За ними ухаживали бабушка и тетя. Жила семья очень бедно. Летом зарабатывали тем, что продавали орехи и ягоды, в остальное время тетя работала уборщицей.
В 1943 году брата мамы Азалии забрали в трудовую армию, а ее саму с тетей отправили на Урал. Там тетя умерла.
Мама Азалии закончила ремесленное училище и начала работать на бумажной фабрике. В 1946 году брат случайно нашел ее, и она переехала к нему в Куйбышев (сейчас – Самара). А в 1947 году брат перевез ее в Узбекистан к родственникам.
Депортация немцев
Анне 32 года, она живет в Казахстане. Бабушка Анны родилась на Урале, в семье украинки и немца, и считалась этнической немкой. В 1942 году бабушке Анны было четыре года. Ее саму, ее маму и двухлетнего брата посадили на поезд и отвезли в Казахстан. Отца бабушки отправили на завод производить автомобили для фронта, так как по профессии он был механиком. Анна говорит, что бабушка признавалась, что сама плохо помнила то, что с ней – тогда четырехлетней девочкой – происходило, но рассказывала семейную историю со слов своей мамы, прабабушки Анны.
По воспоминаниям семьи, депортированных высадили в степи, недалеко от Астаны: “Их приютили местные жители. Прабабушку с бабушкой поселила к себе пожилая женщина, которые жила в землянке. Они прожили вместе два года”.
Прабабушка Анны нашла работу в местном колхозе. Она занималась там животными и заразилась бруцеллезом. Когда в 1944 году прадедушка Анны смог отыскать семью, прабабушка была уже в критическом состоянии. Он забрал ее вместе с детьми обратно на Урал, там она и умерла.
“Поскольку прадеду негде было жить с детьми – ему выделили общагу при заводе – он отдал бабушку с ее братом в детский дом”, – делится Анна. Забрал прадедушка их оттуда только после окончания войны, когда его отпустили с завода.
Через какое-то время прадедушка снова женился и переехал с детьми на родину новой жены – в деревню возле Донецка. Там прошло детство бабушки Анны. Потом она уехала учиться в Челябинск, где познакомилась со своим будущим мужем. Сначала хотела вернуться с ним вместе в Украину, но потом они съездили вместе в отпуск в Казахстан – и им так понравилось, что они решили остаться. Там бабушка Анны и живет до сих пор.
Якутская трагедия
Бабушку и дедушку 21-летней россиянки Анастасии депортировали из Центральной Якутии в Северную в 1942 году. Бабушке Анастасии тогда было 13 лет, а дедушке – восемь. Депортацию объяснили тем, что в некоторых регионах республики был неурожайный год и уже начался голод. Принудительное переселение проводилось согласно постановлению Совнаркома СССР “О развитии рыбных промыслов в бассейнах рек Сибири и Дальнего Востока”.
“Было принято решение переселить людей на север, чтобы они могли заниматься рыболовством, – рассказывает Анастасия. – Пойманную рыбу также планировали отправлять на фронт. О депортации их предупредили за три дня. Несколько дней люди шли до пункта, откуда их должны были забрать на пароме, и еще около двух недель это судно ждали, но не всем удалось с первого раза на него попасть. Берег никак не был приспособлен к тому, что люди проведут там долгое время. Начало холодать. Постоянно умирали люди, еды не хватало. Они жгли костры, чтобы согреться, вешали одежду на деревья, чтобы укрываться от осадков, у кого не было вещей – спали на голой земле”.
Но и на судне люди продолжали гибнуть. По рассказам бабушки и дедушки Анастасии, хоронили не всех. В основном тела просто скидывали в воду.
В северной Якутии депортированных поселили в деревню с местными жителями. Там они прожили до 1947 года, когда им разрешили вернуться на родину.
“Бабушка рассказывала, что на севере они много работали, ловили рыбу, плели сети вручную, следили за событиями на фронте”, – говорит Анастасия. По ее словам, “бабушка с дедушкой не любили, чтобы их жалели” из-за опыта насильственного переселения: “Бабушка всегда говорила: да, было тяжело, но мы работали на благо фронта. В то же время говорила, что организация была плохая, нужно было больше времени на подготовку, что людей стоило начать переселять летом, еще до наступления холодов, тогда было бы меньше жертв”.
Бабушка Анастасии до сих пор живет на родине – в Чурапчинском улусе, скоро ей исполнится 95 лет.
Депортация калмыков
Марии 55 лет. Обоих ее родителей в декабре 1943 года депортировали из Калмыкии в Сибирь. Это произошло через год после освобождения республики от нацистской оккупации во время войны. На момент депортации родителям Марии было по 10-12 лет.
Операцию по выселению калмыков НКВД СССР проводил под кодовым названием “Улусы”, выполняя постановление Совнаркома СССР от 28 декабря 1943 года “О выселении калмыков, проживающих в Калмыцкой АССР”.
“Прошел год с оккупации, нормальная жизнь стала восстанавливаться, а тут по селу идут военные. Люди думали: с фронта, наверное, едут, отдыхают. В то время же калмыки в селах по-русски даже не говорили, – рассказывает Мария. – Солдаты входили в каждый дом и зачитывали приказ людям, которые их не понимали. Приводили кого-то, кто знал калмыцкий: тот объяснял, что надо собираться в течение двух часов”.
Бабушка по линии матери Марии знала русский, поэтому солдаты к ней были не так агрессивно настроены. Ей даже помогли собрать теплые вещи для детей. Благодаря собранным в дорогу полушубкам мать Марии в поезде и выжила, рассказывает ее дочка.
Перевозили калмыков, по воспоминаниям мамы Марии, в товарных вагонах. Дорога заняла около 15 суток. “Полок не было. Ни кушать, ни пить людям не давали. На остановках только кипяток раздавали. Многие умерли, – говорит Мария. – В конце коридора в вагоне сделали дырку, чтобы ходить в туалет. Там же собирали тела умерших. Вечером их скидывали с поезда солдаты. Так вот мама рассказывала, что за день трупов собиралось так много, что их никак не перешагнуть было”.
В Сибири мать Марии поселили сначала в бараке. Весной начали строить землянки. В 15 лет мать отправили работать на зерноток. В школу она после депортации уже не ходила.
“Не было одежды, даже чтобы выйти в школу, – объясняет Мария. – Все, кто не учился, сидели в землянке и ждали, пока родители придут с работы, чтобы надеть обувь и зимой в туалет сбегать. Летом-то босиком ходили. А это же Сибирь. Мама рассказывала, что и летом ноги мерзли страшно. Говорила: увидишь, что корова накакала, – побежишь туда, встанешь, хоть чуть согреешь ноги”.
Отцу Марии повезло больше: его семья была более образованной, и он в Сибири смог даже окончить семь классов.
Познакомились родители Марии через родителей – в то время среди калмыков еще были распространены договорные браки. Поженились в 1953 году и всю жизнь прожили вместе. Спустя три года после свадьбы им разрешили вернуться на родину. Мария стала первым ребенком в семье, который родился не в ссылке.
Она вспоминает, что, когда она была маленькой, родители часто плакали, разговаривая про жизнь в Сибири, а к ним домой постоянно приходили люди, с которыми родители познакомились в ссылке.
Депортации в Советском Союзе как метод репрессий
Историк Майрбек Вачагаев отмечает, что депортации в советское время применялись как механизм массовых репрессий. Он цитирует французского историка Стефана Куртуа, который пришел к выводу, что депортации 1930-1940-х годов в Советском Союзе носили характер геноцида.
“Власть решила наказывать определенные группы населения, которые, как она считала, не приняли советскую власть, или приняли, но в недостаточной мере, – говорит Вачагаев. – То есть наказывали народы, которые пытались все еще противостоять той политике Кремля, которая проводилась в советское время отношении национальных республик. Те народы, которые не приняли ее как должное, были высланы. И были обозначены как политически неблагонадежные народы”.
Самые массовые депортации пришлись на 1940-е годы, во время войны. Майрбек Вачагаев отмечает, что советская власть планировала многие высылки таким образом, чтобы они приходились на праздники: “Во время ноябрьских праздников депортировали северокавказские народы. 23 февраля выселили чеченцев. Ингушей депортировали 8 марта. Если бы тогда уже был праздник 9 мая, депортацию крымских татар бы, наверное, приурочили к нему”.
Высылали народы туда, где нужна была рабочая сила, так как депортированные были обязаны трудиться, но никто им за это не платил, говорит историк. В основном людей отправляли в Казахстан, Киргизию (сейчас – Кыргызстан), Сибирь и на Дальний Восток. “Мы все знаем про ленинградские блокадные 125 грамм хлеба. Но почему-то никто не говорит о том, что депортированные имели право только на 100 грамм хлеба, и то только те, кто работал”, – добавляет Вачагаев.
Он считает, что депортации были нужны советской власти, чтобы сломить дух людей. “Они хотели подчинить депортированные народы и получить от этого пользу. Заставить их свыкнуться с мыслью, что власть может все”, – рассуждает историк.
Павел Полян в своей книге об истории и географии принудительных миграций в СССР отмечает также как отдельную характеристику репрессивных депортаций их прямое действие: против людей не выносили индивидуальных судебных решений – на основе приказа или постановления, который не подлежал ни обжалованию, ни обсуждению, выселяли целый народ.
“В целом же изучение принудительных миграций весьма недвусмысленно обнаруживает поразительную и со временем все усиливавшуюся приверженность советского строя преимущественно не к классовому, а к этническому критерию репрессий (своего апогея она достигла при Сталине). Иными словами, государство с неустанно декларируемыми интернационализмом и классовым подходом на практике тяготеет к сугубо националистическим целям и методам”, – отмечает Полян. Представителей “наказанных народов” целиком выселяли не только с их исторической родины, но и из других районов и городов, а также демобилизовали из армии: “Вместе с родиной у “наказанного народа” отбиралась, если она была, национальная автономия, то есть его относительная государственность”.
Источник: Карина Меркурьева, «Настоящее время»
