The Insider продолжает серию публикаций о международных трибуналах. Спустя год после того, как Международный суд в Гааге выдал ордер на арест Владимира Путина, 44 страны высказались за создание специального военного трибунала по России. Новый президент МУС Томоко Аканэ выразила уверенность, что российский президент не избежит ответственности. Пока Путин просто не появляется в тех местах, где его теоретически могут арестовать. Но собеседники Swissinfo.ch и The Insider, работающие с МУС, а также принимавшие участие в уже состоявшихся трибуналах, уверены: время справедливого суда наступит, просто чуть позже. А пока украинские правоохранители достойно справляются с документированием фактов военных преступлений, которые лягут в основу обвинений конкретных участников беззакония. Суд над Путиным – юридически намного более сложная, но тоже осуществимая задача, у которой до последнего времени не было исторических аналогов.
Карла дель Понте: «Путин – военный преступник, как Милошевич, и не сможет избежать суда»
Карла дель Понте – экс-прокурор Международного уголовного трибунала по Руанде и бывшей Югославии.
Владимир Путин не сможет избежать военного суда, поскольку МУС начал расследование военных преступлений и преступлений против человечности, совершенных в Украине российской армией. Путин, безусловно, может быть признан ответственным за эти преступления. Конечно, самое главное преступление, в котором его могут обвинить, – это преступление агрессии. МУС, однако, не имеет полномочий рассматривать это преступление, потому что Россия не подписала Римский статут. Поэтому международное сообщество должно будет создать специальный суд по Украине.
Путин, безусловно, военный преступник. Я вижу тут четкие аналогии со Слободаном Милошевичем. Когда Путин называет украинцев террористами, хвастаясь при этом, что сам борется с терроризмом, – это в точности то же самое, что говорил в свое время Милошевич. Но для ареста и вынесения приговора Путину должен быть соблюден целый ряд условий. Прежде всего, должен наступить мир. При этом правосудие может свершаться параллельно с процессом мирного урегулирования. Оно может даже стать фактором, дополнительно способствующим миру.
Давайте посмотрим, что произошло в бывшей Югославии с Милошевичем. Когда шли мирные переговоры в Рамбуйе, он еще занимал должность президента, но на переговорах его уже не было. Почему его там не было? Потому что он знал, что против него ведется международное расследование. И что в отношении него может быть выдан ордер на арест. Он не знал, выдан ли уже такой ордер, но он сознавал всю степень риска. Поэтому тот факт, что Милошевич находился под следствием, весьма облегчал мирные переговоры.
Можно ли называть преступления российских военных в Украине геноцидом? Тут мы сталкиваемся с весьма специфичными особенностями международного права: говоря о геноциде, вы должны доказать факт наличия преступных намерений и воли. А это очень сложно. Поэтому говорить в таких терминах о войне в Украине я бы не стала.
Совсем другое дело – преступление агрессии. Это преступление, которое уже вполне доказано и не требует никаких других доказательств, кроме тех, что у нас уже есть. Это преступление, за которое несет ответственность лично Путин. В своих публичных речах он не раз признавал, что является главнокомандующим и именно он инициировал агрессию против Украины.
Расследование военных преступлений, совершенных в Украине, заметно облегчается благодаря факту сотрудничества украинского правительства с международной судебной системой. В бывшей Югославии у нас не было возможности опереться на такое сотрудничество с властями, что очень затрудняло формирование доказательной базы.
Больше всего от войны в Украине страдают именно мирные жители. И это видно по количеству массовых захоронений. Это нечто невообразимое. Провести их эксгумацию будет непросто; нужно будет провести обследования, вскрытия, организовать анализ ДНК и понять, кем были эти люди, – гражданские это или военные. Многие из жертв были похоронены с паспортами, и это, конечно, облегчает их идентификацию. И расследование всех обстоятельств их гибели будет проведено, и сомнений в виновнике не останется.
В качестве первой инстанции заниматься этим будет генпрокурор Украины. Украинский суд уже осудил одного российского военнослужащего, но, конечно, это только первый шаг. МУС должен иметь возможность быстро провести общее расследование. Создание специального трибунала по преступлениям, совершенным в Украине, было бы наилучшим решением. Но добиться этого из-за права вето России в Совете Безопасности ООН будет трудно.
Ирвин Котлер, бывший адвокат Нельсона Манделы: «Россия постоянно нарушает Конвенцию о предупреждении геноцида»
Ирвин Котлер – бывший адвокат Нельсона Манделы и бывший генеральный прокурор Канады, готовит предложение о создании специального уголовного трибунала для лиц, развязавших войну в Украине. Котлер – единственный эксперт из опрошенных нами, кто считает, что российскую агрессию можно рассматривать в качестве геноцида.
У Путина нет дипломатического иммунитета в отношении международных военных преступлений и преступлений против человечности, например, в рамках юрисдикции МУС. Но сейчас нам необходимо создать независимый международный трибунал именно по факту военной агрессии, ведь это преступление в существующих правовых рамках пока не может стать объектом уголовного преследования. И именно в этом смысле Путин пока обладает иммунитетом.
Можно провести параллели с Башаром Асадом. Международное сообщество явно потворствовало этим персонажам в насаждении культуры преступного беззакония и безнаказанности. Мир палец о палец не ударил, когда Россия напала на Чечню, вторглась в Грузию, аннексировала Крым и бомбила Сирию. В результате у Путина вполне обоснованно создалось впечатление, что если международное сообщество ничего не сделало в каждой из этих ситуаций, то оно вряд ли вмешается, если Россия вторгнется в Украину.
Украина же, по мнению Путина, никогда не была независимым государством. Он считает ее частью России, которую необходимо «денацифицировать». Фактически Россия постоянно нарушает Конвенцию о предупреждении геноцида и наказании за него по трем пунктам. Во-первых, как заявил Верховный суд Канады, она нарушила Конвенцию, занимаясь прямым и публичным подстрекательством к геноциду, и тут уже неважно, совершались ли акты геноцида на самом деле или нет.
Во-вторых, о намерении России устроить геноцид украинцев можно судить уже по тому, как в ходе нынешней войны она планирует и совершает массовые зверства. В-третьих, военная агрессия, прямое и публичное подстрекательство к геноциду и масштаб массовых убийств создали риск реального геноцида, и государства – участники Конвенции обязаны его предотвратить и защитить потенциальных жертв. Это отдельное обязательство, и для его исполнения странам, подписавшим Конвенцию, не нужно ждать, пока Россия неоспоримо начнет тотальное уничтожение украинского народа.
В идеальном мире мы бы добивались справедливости для жертв российской агрессии и возмездия для всех виновных в ней. В реальном мире у нас есть несколько инициатив в этом направлении. Одна из них ― проект Международного суда ООН (МС ООН), который в своем предварительном решении призвал Россию прекратить агрессию, отказаться от нее в будущем и вывести войска из Украины. Вторая инициатива ― текущие расследования, которые могут послужить основанием для судебного преследования России в МС ООН. Третья ― признание принципа универсальной юрисдикции. Четвертая ― уголовное преследование российских военных преступников, которое уже сейчас ведет сама Украина. И наконец, создание независимого трибунала, который призовет Россию к ответу за военную агрессию – преступление, которое сейчас не подпадает под юрисдикцию ни одного из существующих судов.
Адвокат МУС Франсуа Зимерэ: «Необходимая легитимность есть у украинских судов. И у российских – после смены режима. В какой-то момент люди в России перестанут молчать»
Франсуа Зимерэ – адвокат Женевской и Парижской коллегий адвокатов, а также МУС. Разбирал дела о геноциде, устроенном красными кхмерами, дела, связанные с детьми-солдатами в Демократической Республике Конго.
История учит нас, что всему свое время: есть время войны, есть время примирения, а затем наступает время справедливости. Столкнувшись с такими зверствами, в ситуации, когда еще льется кровь, мы все остро ощущаем потребность в справедливости, мы с трудом переносим факт собственного бессилия и неспособности остановить преступления. Но мы должны посмотреть фактам в лицо: сейчас пока не время для правосудия.
Это время, конечно, придет, но когда и в рамках какой юрисдикции? Сегодня страны, власти которых, скорее всего, будут привлечены к ответственности, не присоединились к Римскому статуту, создавшему МУС, – а это на данный момент юрисдикция с наибольшей степенью универсальности. Россия, как и Соединенные Штаты, не присоединилась к Римскому статуту. И пока трудно предположить, что завтра Москва вдруг согласится на создание специального трибунала по Украине, своего рода нового Нюрнберга.
Нюрнберг ХХI века имеет не больше шансов быть созданным или признанным легитимным, чем сам МУС. Нюрнберг стал огромным шагом вперед в истории человечества. Но легитимность суда должны ощущать все: как жертвы, так и обвиняемые. Так или иначе, но именно после Нюрнберга международное правосудие смогло гарантировать наличие структур действительно справедливого суда, который не кажется и не является правосудием победителей. Да, конечно, вопросы легитимности данного судебного процесса возникали уже и в то время, но во весь рост они были подняты гораздо позже – во Франции в процессе по делу Клауса Барби. Оспаривание легитимности судей как инструмент стороны защиты есть стратегия сколь бесчестная, столь же и безнадежная.
После окончания Второй мировой войны у нацистов, оказавшихся на скамье подсудимых, выбор стратегий защиты был невелик. Сегодня же вопрос легитимности специального суда по Украине непременно станет предметом более чем горячих дебатов, учитывая, что Россия обладает правом вето в Совете Безопасности ООН и она точно будет поддержана Китаем. Так что любая инициатива ООН в этой сфере натолкнется на непреодолимое препятствие.
Если уж говорить о том, кто же тогда мог бы обладать в нынешней ситуации бесспорной легитимностью, замечу, что в краткосрочной перспективе мы вряд ли сможем найти такую инстанцию. Так что несомненным фактом мне представляется обладание самой Украиной более чем достаточной легитимностью. Действующее международное право позволяет ей судить виновных в преступлениях, поскольку жертвы ― в основном украинцы. Так что суды этой страны, бесспорно, наделены необходимыми компетенциями. Оптимально я хотел бы видеть украинские суды, действующие при поддержке ООН и, возможно, технической поддержке со стороны МУС.
В идеале, если нет возможности передать дело в МУС, необходимо создать специальный трибунал, как уже и было предложено. Этот формат имеет явные преимущества как с точки зрения законодательства, так и истории в целом. Но, как я уже говорил, украинские суды сейчас находятся в наилучшем положении.
У них есть вся информация, все имена, они знают язык, хорошо разбираются в фактах, жертвы преступлений находятся в непосредственной досягаемости, все эти преступления совершены на украинской земле. И самое главное, эти суды идеально отвечают требованиям, предъявляемым к действительно справедливому суду, – их легитимность была бы неоспорима. Если Украина выдаст в отношении той или иной персоны международный ордер на арест, то этот человек уже не сможет выехать за пределы России.
Есть еще один вариант, который кажется пока нереальным, но он может осуществиться: я имею в виду вариант российского правосудия. Придет день, когда людям, совершившим преступления, придется отвечать не только перед украинскими, но и перед российскими судами, которые также обладают необходимой легитимностью. Это, конечно, предполагает смену режима в России.
Всё, что я видел и слышал во время командировок по миру, приводит меня к убеждению, что даже самые непрозрачные, самые закрытые режимы имеют конфликтные линии разлома. И эти линии настолько же глубоки, насколько сейчас невидимы. Очевидно, что и в Кремле есть люди, которые не согласны с Путиным. Мы являемся свидетелями невероятно мужественной реакции части российского гражданского общества, мы видим смелых журналистов, которые высказываются прямо. Огромное количество людей прямо или косвенно затронуты войной – и в какой-то момент эти люди просто перестанут молчать.
Адвокат Филипп Кюрра: «Чтобы осудить Путина, надо сначала отстранить его от власти»
Филипп Кюрра защитил кандидатскую диссертацию «Преступления против человечности в Уставе Международного уголовного суда». В 2005 году он был старшим юридическим советником прокурора Специального суда по Сьерра-Леоне. Представлял Международную уголовную коллегию адвокатов на сессиях Ассамблеи государств-участников Международного уголовного суда. Входит в список адвокатов, допущенных к выступлениям в МУС.
Люди думают прежде всего о том, чтобы попробовать осудить лично Владимира Путина. Он является непосредственным объектом нашего внимания с точки зрения судебных разбирательств, поскольку возглавляет государство. Его считают ответственным за всё, поскольку именно он принимает окончательные решения. Учитывая это, можно, конечно, немного пофантазировать.
Устав МУС предусматривает отсутствие иммунитета в рамках дел о геноциде, преступлениях против человечности и военных преступлениях. Поэтому все государства, ратифицировавшие Римский статут, соглашаются и с тем, что для их высших должностных лиц иммунитет не действует. Но МУС имеет право преследовать только глав государств либо правительств или министров иностранных дел стран, являющихся участниками Римского статута. Спорным остается вопрос, распространяется ли иммунитет на главу государства, не являющегося участником Римского статута, если Совет Безопасности ООН передает МУС право и компетенцию рассмотреть ту или иную ситуацию.
Единственный такой случай касался экс-президента Судана Омара аль-Башира. Причем в центре соответствующей резолюции Совета Безопасности стоял не отдельный человек, а все события, случившиеся в ходе межэтнического конфликта в Дарфуре. Совбез не упоминает отдельных людей и ничего не говорит об иммунитете. Можно ли считать, что иммунитет применим и к таким лицам, или нет? Вопрос Дарфура навсегда останется открытым, потому что Омар аль-Башир был отстранен от власти еще до суда. А как только человек перестает быть главой государства, главой правительства или министром иностранных дел, он может быть привлечен к ответственности, в том числе за действия, совершенные во время нахождения на высшей государственной должности.
Поэтому единственный способ привлечь к ответственности Владимира Путина или, например, Сергея Лаврова – прекратить их полномочия.
Каковы шансы, что Путин будет привлечен к ответственности в ближайшее время? Стóит вспомнить, как говорили про Слободана Милошевича: «Его вам не заполучить никогда». Но как только он потерял власть, его сразу арестовали, передали в Международный уголовный трибунал по бывшей Югославии и судили. Так что это возможно. В целом же мы должны рассуждать с точки зрения адвоката по уголовным делам или следователя, но не с политических позиций «я хочу осудить Путина».
Если мы сосредоточимся на Путине, возникает вопрос: а что нам с ним делать? В чем мы его конкретно обвиняем с точки зрения уголовной ответственности, а не политической или моральной? Он никогда сам не был на фронте, не расстреливал гражданских лиц, не насиловал женщин…
Можно возразить, что Адольф Гитлер тоже никогда не управлял газовыми камерами. Но есть нюанс. Гитлер совершил самоубийство и избежал судебного преследования. В этом и весь вопрос, связанный с политическими лидерами: они несут иные формы уголовной ответственности, нежели непосредственные исполнители. Прежде чем обвинить такого лидера в совершении преступления и, если понадобится, осудить, необходимо иметь доказанным некое количество сюжетов, образующих состав того или иного преступления.
Конечно, сомнительно судить только исполнителей и оставлять политических лидеров вне поля юридической досягаемости, но настолько же сомнительно судить только лидеров, не учитывая исполнителей. Поэтому в будущем будет крайне важно установить факты. Ракета, упавшая на школу, роддом, больницу и убившая мирных жителей, – это ракета, которая нанесла конкретный ущерб. Мы можем его зафиксировать. Затем нам предстоит определить, откуда ракета прилетела. На этом основании мы сможем установить, кто запустил ракету, и, выявив ответственное воинское подразделение, установить цепочку командования и посмотреть, как далеко мы сможем зайти, чтобы привлечь к уголовной ответственности как можно более высокопоставленного начальника.
Многое будет зависеть от качества доказательств. В этом смысле преступления против человечности, военные преступления и геноцид чрезвычайно сложны. Они, конечно, вызывают большое количество жертв, но многие часто забывают, что в совокупности эти преступления являются результатом большого количества деяний, совершенных многими людьми, – отсюда и сложность установления индивидуальной уголовной ответственности каждого потенциального преступника в отношении каждого деяния, каждой жертвы.
Чтобы обвинить кого-то в геноциде, необходимо наличие доказанного намерения уничтожить всю или часть национальной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой. Если у вас нет этого контекста, то с юридической точки зрения факт геноцида не может быть установлен, независимо от того, сколько людей при этом погибло.
Украина уже полтора года призывает к созданию специального суда для рассмотрения преступлений этой войны. Я не сторонник создания такого суда. Украина еще в 2013 году признала юрисдикцию МУС, но с просьбой о создании нового судебного органа обратилась совсем недавно. В основе же идеи МУС лежало намерение изменить подход, чтобы в будущем можно было избегать создания постфактум специальных юрисдикций для каждого конкретного вооруженного конфликта, с учетом того, что каждый особый суд подрывает легитимность МУС.
И я не вижу чисто юридической возможности создать новый судебный орган для правовой оценки действий, совершенных в Украине российскими военнослужащими или иными действующими лицами, без согласия России. Это вопрос суверенитета. С моей точки зрения, идея отдельного суда – ложный помощник, который только добавит трудностей.
Тем более, что у нас уже есть первичная юрисдикция украинских судов, которые очень активны. Есть так называемая универсальная юрисдикция, есть международная юрисдикция Международного уголовного суда, есть также определенное количество других органов, созданных третьими странами в сотрудничестве с украинскими властями. Есть, наконец, европейские структуры, такие как Евроюст, которые также активно участвуют в общем процессе. И если мы добавим еще одно действующее лицо, то рискуем запутаться окончательно.
Бет Ван Шаaк – посол США по особым поручениям: «Нам придется подождать, пока эти преступники не начнут покидать безопасную для них Москву»
Бет Ван Шаaк – ученый, дипломат, посол США по особым поручениям в сфере международной уголовной юстиции.
Независимая международная комиссия по расследованию событий в Украине, созданная Советом ООН по правам человека (Independent International Commission of Inquiry for Ukraine), опубликовала свой доклад. Получилось убедительное обвинение в адрес России в совершении военных преступлений. Комиссия смогла каталогизировать множество таких преступлений, включая использование взрывчатых веществ в населенных пунктах, обстрелы школ и больниц, намеренное подвергание опасности гражданских лиц.
Есть и целый список нарушений в области неприкосновенности личности – например, имели место внесудебные казни, незаконные заключения, пытки, причинение увечий пленным, изнасилования и другие формы сексуализированного насилия. И, конечно же, нельзя не упомянуть депортации в рамках печально известных российских операций по «фильтрации» задержанных украинцев. Теперь вся собранная базовая информация может быть передана органам прокуратуры по всему миру.
В этот перечень входят и прокуроры национального уровня в Украине. Следует учитывать, что свои собственные расследования с целью потенциального возбуждения дел о военных преступлениях, в случае если российские подозреваемые окажутся в сфере действия их юрисдикции, начали и другие страны Европы. Вся эта информация может быть также передана в Международный уголовный суд. Таким образом, международная комиссия – это только один из элементов масштабных усилий, прилагаемых сейчас по всему миру.
Украина смогла сохранить в полной боевой готовности весь свой потенциал расследования фактов военных преступлений. Как только где-то в стране происходят такого рода инциденты и возникает подозрение в возможном совершении военных преступлений, она способна отправлять на места команды как национальных, так и международных экспертов, чтобы начать немедленный сбор доказательств. Украина уже вынесла несколько обвинительных заключений и провела несколько судебных процессов в своих судах.
В Украине уже есть несколько российских военнопленных, находящихся под стражей и подозреваемых в совершении таких деяний. Но при этом основные «архитекторы» серии военных преступлений находятся в России. Возможно, что нам придется подождать некоторое время, пока эти преступники не начнут покидать безопасную для них Москву.
Очень важно подчеркнуть, что законы войны и запрет на совершение военных преступлений в равной степени относятся как к государству-агрессору, так и к государству-жертве. Но когда дело касается этого вооруженного конфликта, такого рода эквивалентность заканчивается. Данные, касающиеся военных преступлений, показывают, что число преступлений, совершенных россиянами, не идет ни в какое сравнение с количеством обвинений в адрес украинских Вооруженных сил. Кроме того, оба государства качественно по-разному реагируют на такого рода обвинения: Россия переходит на позиции отрицания и лжи, тогда как Украина признала, что и ее Вооруженные силы совершили некоторое количество преступлений, пообещав расследовать их.
Любая война, даже если она ведется в строгом соответствии с международным правом, приводит к массовому насилию и разрушениям. Но то, что мы увидели в регионах Украины, откуда отступили российские вооруженные силы, было явлением какого-то совсем иного порядка. Это было такое жуткое насилие – приходится признать, что это было явно что-то личное.
Мы видели тела людей, казненных со связанными за спиной руками. Были достоверные сообщения о сексуализированном насилии в отношении женщин и девочек, мужчин и мальчиков. Так что это не просто типичные жертвы и разрушения, которые можно ожидать от любой войны. Это было действительно зверское насилие персонального характера. Это чрезвычайно трудно видеть и слышать.
Источник: Елена Серветтаз, The Insider.
