Принято считать, что большинство россиян за войну. Например, в последнем опросе «Левада-центра» действия российской армии в Украине поддерживают 77% (42% — «определенно», 35% — «скорее»). Но восприятие войны российским обществом сложнее. Поскольку прямой вопрос о поддержке войны нормативно окрашен (все знают, как «правильно» отвечать с точки зрения государства), многие исследователи используют дополнительные вопросы, чтобы определить отношение к войне. Например, проекты Extreme Scan и «Хроники» спрашивают респондентов об их отношении к гипотетическому решению Путина о выводе войск и направлению бюджетных средств на военные нужды.
Те, кто поддерживают войну не только декларативно, но и не хотят вывода войск и готовы тратить бюджетные средства на военные расходы, попадают в ядро сторонников (а если наоборот, то в ядро противников). По результатам опроса Extreme Scan и «Хроник», проведенного в октябре 2023-го, ядро сторонников составляет 12% населения, а ядро противников — 18,5%. Конкретные оценки количества убежденных противников и сторонников войны в российском обществе отличаются, но все независимые опросы показывают, что эти две группы составляют меньшинство населения. Большинство находится где-то посередине, не обладая консистентным взглядом на войну. О них и пойдет речь.
Чтобы понять их, социологи проводят также качественные исследования: в них респондентов гораздо меньше, зато опрос не сводится к заполнению анкеты или к формальным ответам на набор стандартных вопросов. Это глубинные интервью, которые позволяют делать гипотезы о мотивации людей, о том, что на самом деле у них «в головах». Об этом рассказывает «Лаборатория публичной социологии».
Это конспект доклада «Смириться с неизбежностью: как россияне оправдывают войну в Украине», который Лаборатория публичной социологии подготовила для конференции «Страна и мир: российские реалии — 2023», организованной медиапроектом «Страна и мир». Послушать все доклады конференции можно здесь. Конспекты всех докладов будут опубликованы на сайте «Страна и мир — Sakharov Review».
Стадия первая. Шок
Начало войны вызвало у большинства россиян шок. Однако постепенно ее восприятие стабилизировалось. Люди, не интересовавшиеся политикой до войны, часто переходили к ее пассивной, неуверенной поддержке. Они понимают, что война — это плохо, но находят для нее оправдания. Многие видят войну как неизбежную, неотвратимую часть реальности, с которой бессмысленно спорить — можно только смириться, испытывая при этом тревожность и страх.
Мы провели коллективное качественное исследование, посвященное тому, как россияне воспринимают войну, и особенно об аполитичной поддержке войны. С февраля 2022 года Лаборатория публичной социологии исследует восприятие войны россиянами, в основном с помощью глубинных интервью. Мы провели три волны такого исследования. Весной 2022-го мы говорили со сторонниками, противниками войны и с неопределившимися (213 интервью). Во вторую волну, осенью и зимой 2022 года мы сосредоточились на логике оправдания войны, и взяли 88 интервью у тех, кто не является ее противниками. Осенью 2023 года мы взяли 68 интервью у людей с разным отношением к войне и провели этнографические исследования в Краснодарском крае, Свердловской области и Бурятии, неформально разговаривая с людьми и наблюдая за их реакциями.
Давайте сначала вспомним о реакции на начало войны, на известие о вторжении России в Украину. Конечно, среди наших информантов были люди, говорившие, что не испытали никаких эмоций, потому что ожидали чего-то подобного — но их было совсем немного. Большинство же делились ощущениями шока, говорили, что их картина мира разрушилась, жаловались, что не могут есть, спать, перестать плакать. Вот несколько примеров из наших интервью.
Позвонила мама и сказала: «Война началась». Естественно, от этого был ступор, непонимание, почему так произошло. И такое отчаяние сильное. И этот страх, он рос на протяжении двух-трех недель. Было просто невыносимо тяжело (женщина, 30 лет, редактор в IT-сфере, октябрь 2022-го).
Это было днем, когда с утра вертолеты на Киев, чего вообще не было в моей картине мира. Весь март я был в шоковом состоянии (мужчина, 32 года, работник наукоемкого производства, ноябрь 2022-го).
Моя первая реакция — это злость, потому что я не понимала и не понимаю, как такое стало возможно, как в XXI веке можно взять и напасть на соседнюю страну (женщина, 18 лет, студентка, март 2022-го).
У меня два дня шок был. Я же воспитан нормально, а тут мы напали на нашу братскую страну (мужчина, 63 года, пенсионер, ноябрь 2022-го).
Кто эти люди — противники или сторонники войны? На самом деле, и те и другие. Из приведенных высказываний одно принадлежит противнице войны, а три других — тем, кто спустя время стал войну оправдывать. Но на первых этапах, когда их отношение к войне еще не сформировалось, они, как и противники войны, испытали шок. В этом смысле реакции на первое известие о войне ее будущих противников и многих из тех, кто потом стал ее оправдывать, не различались.
Затем в течение следующих недель и месяцев у россиян сформировалось отношение к войне, ее восприятие стабилизировалось. Люди, которые до войны следили за политикой, читали либеральные СМИ, были критически настроены к режиму, сумели трансформировать свои негативные эмоции в негативную позицию. Они стали противниками войны. А те, кто не следили за новостной повесткой, не интересовались политикой, жили исключительно частной жизнью, в итоге не имели инструментов, чтобы трансформировать свои негативные эмоции в негативную позицию по отношению к войне.
Стадия вторая. Самовнушение
Но им было тяжело жить в состоянии постоянного шока. И они стали предпринимать почти сознательные усилия, чтобы восстановить разрушенную картину мира.
Они стали искать оправдания произошедшему, среди прочего обращаясь к государственной пропаганде. Они стали пассивными, неуверенными сторонниками войны. Для них характерна аполитичная поддержка войны. При этом те, кто не были зомбированы пропагандой, пытались убедить самих себя, что ее аргументы правдивы и объясняют действия России. Часто говорят, что госпропаганда зомбирует людей. Но в данном случае происходило скорее не зомбирование, а самоубеждение людей, у которых пошатнулась картина мира. Так постепенно происходила нормализация войны.
Как аполитичные люди оправдывают войну? Чаще мы видим не одобрение войны, а ее оправдание. Оно предполагает, что поступок, который оправдывается, не очень хороший (иначе его не было бы нужно оправдывать), но существуют факторы, которые уравновешивают предосудительность поступка. Одобряющие войну не считают ее предосудительной. Вот цитата из интервью с человеком, одобряющим войну.
Интервьюер: Как изменились твои ощущения от спецоперации за это время? Были ли моменты, когда ты испытывал сильные эмоции?
Информант: Конечно, испытываешь гордость за свою страну, за действия Путина, за вооружения. А остального я не знаю, как оно. Я горжусь, во всяком случае (мужчина, 68 лет, пенсионер, ноябрь 2022-го).
Такое отношение более типично не для группы аполитичной поддержки, а для уверенных сторонников войны. В нем мы не видим никаких сомнений, это уверенное высказывание. И в нем есть атрибут ответственности за действия Путина. А вот очень типичные оправдания войны.
Я не скажу, что я поддерживаю военные действия, но считаю, что были определенные причины для этого. Наверное, нужно попробовать и постараться, как-то решить это все мирно, переговорами или как-то еще. Но, как я понимаю, либо выхода не было, либо есть какие-то другие моменты, о которых мы не знаем и никогда не узнаем (женщина, 40 лет, менеджер проектов, ноябрь 2022-го).
Во мне тоже, с точки зрения общечеловеческого, сидит мысль, что любая война плохая. Я же тоже против войны, вы не думайте, что я за войну. Вы же не почувствовали, что я за войну? Но если отрицать войну, то должны были ее отрицать все [включая Украину и НАТО] (мужчина, 63 года, пенсионер, ноябрь 2022-го).
Здесь мы видим постоянные попытки показать «хорошее лицо». Для этих людей очень важно продемонстрировать, что они нормальные люди, выступающие, конечно, «против войны». Но они вынуждены эту ужасную ситуацию оправдывать.
Для этого типа поддержки войны характерно предположение, что война была необходима и была правильным решением. Они не уверены в этом, но надеются, что это так. Вот несколько примеров.
Я не понимаю, что там происходит, возможно, правительство поступило правильно, может, просто другого выбора у них не было, или это будет лучше для нашей страны, лучше для нашего народа. Но мне хочется верить, что именно этими фактами руководствовалось наше правительство, когда создавало вот эту вот спецоперацию так называемую (мужчина, 22 года, студент, май 2022-го).
Я считаю, что иначе, и правда, быть не могло. Ну, и они что, дураки там все сидят, что ли, сверху? Правда, ну, я уже думаю, они знают, что делают. Уж наверняка (мужчина, 21 год, студент, октябрь 2022-го).
Есть люди, которые не столько выражают надежду, сколько вообще отказываются от оценки происходящего. Но делая это, они по факту войну оправдывают, представляя ее неизбежной, неотвратимой частью реальности, с которой остается только смириться:
Я в политике не разбираюсь, и что когда-то там было наше, не наше, забирать или не забирать. Казалось бы, все живут хорошо — там живут, здесь живут, никто не жалуется, никто из Украины в Россию не бежит. Но когда все это началось… Думаешь: правильно ли это было, неправильно? Не знаю, сказать не могу, но это произошло (женщина, ок. 40 лет, смотрительница в музее, август 2023-го).
Последняя фраза — ключевая в этой цитате.
Стадия третья. Страдание
Аполитичная поддержка часто сопровождается не позитивными, а негативными эмоциями. Как и весной 2022 года, в последних интервью люди продолжают испытывать тревожность, стресс, страх. Это очень стабильные эмоции.
Тревожности больше, что это никак не заканчивается, плохо это очень, люди умирают с той и с другой стороны. <…> Да, общее состояние тревожности, подавленности, оно, естественно, присутствует. Оно тянется, это как умирающая бабушка… Она лежит, и ее не выбросишь, и сделать ничего нельзя (мужчина, 50 лет, администратор в цирке).
Вся эта ситуация, которая происходит там, в зоне СВО, и на гражданке из-за санкций, она вгоняет в стресс. Неохота пребывать в этом всем. Потому что никаких позитивных эмоций это не приносит вообще (мужчина, 41 год, работник транспортной сферы, октябрь 2023-го).
На всех трех этапах исследования мы часто встречались с этими эмоциями: страх, стресс и особенно тревога. Одни боятся ядерной угрозы, другие — военного поражения России, третьи — гражданской войны, четвертые — неопределенности будущего.
У аполитично поддерживающих войну людей нет позитивного видения будущего — и личного, и страны. Самый желательный, но не реалистичный сценарий развития войны для них — это, парадоксальным образом, ее окончание. Они хотят мира, но мир должен быть обязательно на условиях России. При этом реалистичным, но нежелательным сценарием они считают затягивание конфликта.
Есть сценарий затяжного конфликта, замораживание его — ни туда ни сюда. Это будет самый печальный для меня сценарий, его больше всего не хочу. Я хочу, чтобы это завершилось чем-то однозначным: либо Россия побеждает, чего я, конечно же, хочу, либо Украина побеждает, чего я не хочу, но с чем мне придется иметь дело. Как минимум будет определенность (мужчина, 34 года, маркетолог).
У этой группы людей нет внятного образа победы. Они не думают, что она приведет к позитивным изменениям в их жизни и жизни страны. Но проигрыш кажется им еще большей катастрофой. Это негативный образ победы. Многие говорят, что невозможно планирование личного будущего.
Какой-то прогноз давать на ближайшие шесть месяцев — нет. Есть предположения, но завтра опять какой-нибудь птичий грипп, опять заварушка эта начнется. Нет никаких прогнозов, нет никаких предположений. Мы сейчас находимся и проживаем в какой-то реальности, как квест, когда ты идешь, и из каждого угла или сверху на тебя что-то падает, кто-то нападает. Что-то непонятное происходит каждый раз, и ты не можешь предугадать, на каком повороте что произойдет (мужчина, 41 год, работник транспортной сферы, октябрь 2023-го).
Стадия четвертая. Принятие
Постепенно происходит нормализация войны. Она становится неотвратимой частью реальности, с которой людям приходится смиряться. Она мыслится как природная катастрофа, как манифестация глобальных процессов, которые происходят где-то далеко, и на которые мы не можем влиять, как на плохую погоду, как на ураганы или наводнения, в которых тоже гибнет много людей. Лучше, чтобы их не было, но нельзя же быть против урагана и наводнения. И против войны быть нельзя, это бессмысленно и глупо — так рассуждают эти люди.
Это то, что происходит. Сейчас облачно. Это то, что происходит. На земле всегда где-нибудь стреляют, убивают (мужчина, 42 года, IT-специалист, октябрь 2022-го).
Как можно относиться к данности? Я, как любой человек, хочу, чтобы всё быстрее закончилось, чтобы все сели, договорились, всё поделили. Но я понимаю, что этого очень многие не хотят. Это не от нас зависит, и тем более не от украинцев. И что? Вот скажи мне, что мне может не нравиться в операции? Мне ничего там не нравится! Но от этого ничего не меняется (женщина, 52 года, университетская преподавательница, ноябрь 2022-го).
Здесь мы видим своеобразный парадокс. В начале войны эти люди испытали шок. Им казалось, что случилось невозможное. Несколько месяцев спустя и по сегодня то, что раньше казалось невозможным, начинает казаться неотвратимым, неизбежным.
Ни за, ни против
В 2023 году у людей уменьшилось желание говорить о войне, даже без записи и в неформальных разговорах. Война по-прежнему волнует респондентов, но они пытаются отодвинуть эту тему куда-то на задний план, убедить себя, что можно продолжать жить нормальной жизнью, как будто ничего особенного не происходит.
Аполитичная поддержка войны — это не единственный, но очень распространенный тип поддержки войны в России. Она свойственна людям, которые мыслят себя вне политики, не следят за новостями, хотят, чтобы их не трогали и дали возможность жить частной жизнью. Это значительная часть населения России. Их картина мира, как и у противников войны, была разрушена ее началом. Но постепенно они пытаются пересобрать разрушенную картину мира и находят оправдания войны, обращаясь и к аргументам пропаганды.
Такая логика работает на оправдание войны в российском обществе. Если этим людям задать прямой вопрос, поддерживают ли они войну, они ответят утвердительно. Таким образом, они попадают в те самые 70% «сторонников» войны, которые мы видим в социологических опросах. То есть несмотря на то, что эти люди часто выражают недовольство войной, говорят, что война им не нравится, не надо обманываться: это все равно поддержка, пусть и странная.
Но этих людей некорректно называть сторонниками войны. Они не столько одобряют войну, сколько оправдывают ее — как меньшее из зол. При этом многие из них даже не уверены в этой оправданности: они лишь надеются, что это так. И вместе с тем они критикуют самые разные аспекты этой войны. Они постоянно тревожатся из-за войны. Они не видят позитивных сценариев развития событий. Они представляют войну как неизбежное зло, природную катастрофу, которой невозможно противостоять, с которой можно лишь смириться. Они не имеют четкой и консистентной политической позиции.
Такая «поддержка войны» — результат той формы общественно-политического устройства, которая сформировалась в стране на протяжении путинских десятилетий. Для того чтобы трансформировать свои негативные эмоции в политическую позицию, нужно иметь навыки формирования позиции, участия в демократических институтах, институтах гражданского общества, а они в России систематически разрушались.
В результате многие россияне не смогли осудить даже то решение власти, которое, по их оценке, шло вразрез с их собственными интересами.
Источник: Лаборатория публичной социологии, «Важные истории».
