Практически с первых же дней войны, развязанной Владимиром Путиным против Украины, российские политики и пропагандисты неоднократно угрожали ударами по “центрам принятия решений” в том случае, если Украина не капитулирует, если она продолжит сопротивление насильникам, убийцам и грабителям, пришедшим на ее землю по приказу своего одуревшего от денег и крови повелителя. И вот теперь эти угрозы осуществляются. Огонь по штабам, по “центрам принятия решений”. Но по каким?
В Киеве я живу неподалеку от роддома. Продавщица в находящемся рядом магазинчике сказала мне, что была массовая закупка воды – после очередного ракетного налета в роддоме ее не хватает. Это и есть тот штаб, в который целится Владимир Путин. Это и есть тот “центр принятия решений”, который они хотят уничтожить. Россия воюет с роженицами. Россия воюет с младенцами. Россия воюет с немощными стариками, которых она хочет оставить в холоде и темноте, которых она заставляет ковылять по льду к бюветам и часами стоять на морозе. Какая страшная, жестокая, потерявшая даже остатки человечности страна!
Да, именно страна. Конечно, легко говорить, что это все Путин. Но на фоне гробового молчания русского народа, на фоне равнодушия к судьбам того меньшинства, которое осмеливается все же подать голос против войны, на фоне бравых телевизионных реляций о том, что в Украине больше нет света и воды, это систематическое уничтожение соседней страны – национальное преступление.
Немцы после Второй мировой войны утверждали, что они ничего не знали о злодеяниях Гитлера, о концлагерях, о Холокосте. Союзники устраивали для них экскурсии, и они падали в обморок. Действительно, концлагеря не показывали по телевизору, о количестве жертв Холокоста не сообщали по радио. Можно было не просто не знать. Можно было притвориться, что ты не знаешь.
У русских так не получится. Они наблюдают Холокост в прямом эфире – и либо радуются, либо стараются переключиться на что-то более приятное. Моя бывшая коллега по работе в одном из самых демократических медиа недавнего прошлого, заслуженная театральная критикесса, объездившая всю Европу, в первые дни войны, когда ракеты падали на головы украинских женщин и детей, сокрушалась, что европейцы теперь не хотят слушать музыку Петра Ильича Чайковского. И у меня возник закономерный вопрос: а зачем такие, как она, вообще ходили в театры и на концерты, проливали там слезы и печалились горю выдуманных персонажей, а когда Россия стала уничтожать жизнь настоящих, живых людей – в Грузии, в Крыму, на Донбассе, а теперь по всей Украине, да еще и заодно в Молдове, которую тоже решили обесточить, – только поджали губы и стали печалиться о судьбах Чайковского. Не нужно. Чайковский давно умер, ваши прадеды благополучно свели его в могилу, как и всех, кем вы сейчас с придыханием восхищаетесь. И если бы все эти герои русского народа вдруг воскресли, вы бы вновь отправили Пушкина к Дантесу, Достоевского – на эшафот, а Чайковского, в духе новых нравов, в колонию за гей-пропаганду.
Но сейчас вы убиваете тех, кто еще жив. Скольких неродившихся Чайковских уничтожили ваши ракеты и ваши штыки? Скольким детям вы не позволили родиться, над каким количеством женщин надругались, сколько преступлений еще готовите – всем равнодушным народом?
И речь идет не о коллективной ответственности, в которую я не верю. Речь идет о коллективном равнодушии. Когда война завершится, Россия будет жить с позором этого равнодушия десятилетиями. Территория позора будет начинаться прямо у ее границ. Не Чайковский, а Буча будет главным русским “культурным” достижением.
Человек, который смотрит по телевизору, как радуются погружению в темноту Киева или Харькова, который знает, что его пожилой больной родственник ковыляет по льду за водой, что его только что родившая приятельница пытается согреть младенца в холодной квартире, – и молчит или возмущается, чего они там упрямятся и не капитулируют, – перестает быть человеком.
Страшно жить рядом со стаей хищников.
Источник: Виталий Портников, «Грани.ру»
