Необычная внешнеполитическая активность российского президента Владимира Путина, сперва 6 декабря на один день слетавшего в Саудовскую Аравию и ОАЭ, а затем вернувшегося в Москву для переговоров с прилетевшим к нему 7 декабря президентом Ирана Ибрахимом Раиси, привлекла всеобщее внимание. Торжественный прием, оказанный на Ближнем Востоке Путину, который впервые после выдачи ордера на его арест Международным уголовным судом в Гааге посетил два государства дальнего зарубежья, в официальных российских СМИ преподносится как очень большое событие. Свидетельствующее к тому же о том, что никакой международной изоляции России нет. Так о чем по сути Путин разговаривал с иранским президентом и арабскими лидерами?
После начала российского вторжения в Украину Владимир Путин редко выбирался за границу. Он не раз побывал лишь в республиках бывшего СССР – странах Центральной Азии, Беларуси и Армении, но в целом почти никуда не ездил, за исключением визитов на оккупированные территории Украины, а также в Китай и Иран, которые все сильнее, на почве общего противостояния Западу, сегодня сближаются с Россией. Например, решил не рисковать и отказался лично участвовать в саммите лидеров государств БРИКС+ в ЮАР, подписавшей Римский статут Международного уголовного суда (МУС), а потом и в саммите “Большой двадцатки” в Индии.
Однако ОАЭ и Саудовская Аравия не участвуют в работе МУС, и поэтому президент РФ, видимо, рассудил, что его поездке туда ничто не угрожало. Особенно с учетом того, что летал Путин в Абу-Даби и Эр-Рияд не просто в окружении толпы личных охранников и спецназовцев, но даже в сопровождении воздушного конвоя из истребителей ВКС России.
В столице Объединенных Арабских Эмиратов Путина встречали очень помпезно: кортеж с российским президентом проехал по улицам, украшенным флагами России, мимо бесконечно длинных почетных караулов из боевых коней и верблюдов и их всадников, в то время как в небе в этот момент самолеты рисовали российский триколор.
<iframe width=”820″ height=”464″ src=”https://www.youtube.com/embed/H5VrR5aEzK4″ title=”Путина с почестями встретили в ОАЭ (АРЕСТА НЕ БУДЕТ)” frameborder=”0″ allow=”accelerometer; autoplay; clipboard-write; encrypted-media; gyroscope; picture-in-picture; web-share” allowfullscreen></iframe>
После общения с президентом ОАЭ, эмиром Абу-Даби шейхом Мухаммадом ибн Заидом Аль Нахайяном Владимир Путин перелетел в столицу Саудовской Аравии на встречу с фактическим правителем этого королевства, наследным принцем и премьер-министром Мухаммедом ибн Салманом Аль Саудом.
После чего быстро вернулся в Москву, где 7 декабря в Кремле сам торжественно принял президента Ирана Ибрахима Раиси. На переговорах с ним Путин пошутил, что по дороге в Саудовскую Аравию и ОАЭ он якобы “хотел приземлиться и встретиться со своим визави прямо в Тегеране”. В ответ Раиси сказал, что Тегеран был готов принять Путина, – на что российский президент пообещал обязательно воспользоваться приглашением.
Ни российский, ни иранский президенты не упомянули растущее военное сотрудничество между Тегераном и Москвой. Путин зато подчеркнул большую важность обсуждения “положения на Ближнем Востоке, особенно на палестинских территориях”. Раиси назвал действия Израиля в секторе Газа “преступлением против человечности” и “еще более печальным” то, что Израиль поддерживают США и Запад. Путин также повторил уже употреблявшуюся им ранее формулу о том, что от вида страдающих детей в Газе у него “слезы подступают к глазам”. Как отмечает Reuters, западные правительства называют такие комментарии лицемерными на фоне гибели тысяч мирных жителей в Украине в результате российского вторжения. В целом российские официальные СМИ скромно освещали беседу Путина и Раиси, почти не приводя никаких существенных подробностей – в отличие от поездки российского президента в ОАЭ и Саудовскую Аравию.
За два дня до этой встречи в Москве министры иностранных дел России и Ирана Сергей Лавров и Хосейн Амир Абдоллахиян подписали декларацию “О средствах противодействия и компенсирования негативных последствий санкций”. Лавров заявил, что этот документ позволит усилить взаимодействия двух стран в борьбе с “незаконными” ограничениями, “которые США и их союзники сделали заменой дипломатии”.
До того, как Россия вторглась в Украину, Иран был мировым лидером по числу лиц и компаний, которых затронули иностранные санкции. По подсчётам аналитиков Castellum.AI, к 22 февраля 2022 года против Ирана были введены более 3600 санкций, против России – почти 2700. Однако после февраля 2022 года мировым лидером по введенным против нее ограничениям стала Россия. По октябрь 2023 года включительно в отношении Москвы были введены более 15 200 санкций, против Ирана – чуть более тысячи.
Так о чем сейчас могли договориться Путин и Раиси? На этот и другие вопросы в беседе с Радио Свобода отвечает политолог-востоковед Николай Кожанов, доцент Центра исследований стран Персидского залива Катарского университета:
– Среди всех тем, которые обсудили Владимир Путин и Ибрахим Раиси, какие можно считать главными для Москвы, а какие для Тегерана? Или приоритеты для обеих сторон сейчас одинаковые: условно, одна нефть и две войны – в Украине, для которой Иран поставляет российской армии свои БПЛА, и между ХАМАС и Израилем?
– Есть и совпадения, и различия. Для Тегерана, конечно, самая больная тема – будущее “ядерной сделки”, срок действия которой формально истекает в ближайшие полтора года, а еще – военно-политическая ситуация в регионе Персидского залива. Война в Украине важна для иранцев с точки зрения дальнейшего развития военно-технического сотрудничества между Россией и Ираном. Недаром стало известно о некоторых подвижках в вопросах поставок в другом направлении – то есть современных российских вооружений в Тегеран. Для Москвы же, несомненно, важны перспективы дальнейшего развития транспортного коридора через Иран, возможности использования Ирана для обхода санкций, изучение его опыта. Что касается Израиля, сектора Газа и группировки ХАМАС (признанной террористической в США и ЕС. – Прим. РС), тут и Россия, и Иран занимают выраженную пропалестинскую позицию и пытаются координировать усилия. О чем, видимо, некоторое время и говорилось на встрече в Кремле.
А вот в отношении рынка нефти, боюсь, существует определенное заблуждение, что якобы позиции России и Ирана тут сходны. Конечно, обе страны заинтересованы в том, чтобы цены на нефть не падали и оставались на высоком уровне. Однако если Россия является достаточно активным игроком в рамках ОПЕК+, то Иран там пассивный участник. И санкции, под которые попали и Россия, и Иран, совершенно по-разному влияют на их позиции и интересы на рынках энергоносителей. Подешевевшая после начала войны на Украине российская нефть, которая продавалась и частично продается до сих пор со значительными скидками, потеснила иранскую нефть на целом ряде рынков. С другой стороны, США, чтобы не допустить роста цен, сейчас фактически разрешают Ирану своей нефтью торговать. То есть по сути Иран, продавая свою нефть и не участвуя активно в ОПЕК+, способствует тому, чтобы цены опускались. Поэтому на нефтяном рынке российско-иранского сотрудничества, наверное, не очень видно, особенно с точки зрения координации.
– Вот о санкциях. Только что Москва и Тегеран подписали совместную декларацию о средствах противодействия им. Сам Иран под западными санкциями выживает уже больше 40 лет. Есть у него практический опыт, которым он может поделиться с Кремлем? Или опыт этот в целом крайне печальный и Москве он не поможет?
– Опытом, конечно, Тегеран может поделиться – и более того, уже делится. Целый ряд приемов, которые Москва применила, допустим, для торговли своей нефтью: когда она начала продавать ее со значительными скидками для тех ее “друзей”, которые были готовы ее покупать, или когда началось расширение российского танкерного флота (с одной стороны, для хранения той же нефти, с другой, опять-таки, для обхода санкций), и когда эти танкеры начали выключать трекеры-транспондеры, чтобы их невозможно было отследить, или когда началась прямая перегрузка нефти с российского танкера на какой-нибудь панамский танкер прямо в море, – вот все это давным-давно применяется Ираном. И все это учли в Москве, и во многом именно иранский опыт позволил России очень быстро приспособиться к санкционному давлению.
Тут еще нужно понимать, что, несмотря на то что по количеству введенных против нее санкций Россия уже обходит Иран, все-таки качественно они пока еще не настолько жестки, как те, которые уже применены в отношении Ирана. Так что говорить, что Иран является зеркалом будущего России, можно лишь отчасти. Хотя даже та часть, которая существует, безусловно, не сулит ничего хорошего. Общее уже у российской экономики и у экономики Ирана – то, что под санкциями они, конечно, выживают, но не живут и не развиваются. И в долгосрочной перспективе это означает существенное экономическое отставание и потери для России. Как с Ираном это уже и произошло.
– Тегеран и Москва уже давно разрабатывали договор о дружбе и сотрудничестве между двумя странами. Готовится создание настоящего военно-политического союза? Или до этого на самом деле еще очень далеко?
– Достаточно далеко. Хотя нужно признать, что отношения их за последние годы вышли на качественно новый уровень. Но, в принципе, те же факторы, которые раньше не позволяли создать этот союз, сохраняются: взаимное недоверие, отсутствие ресурсов, разный уровень стратегического мышления. Иран – все-таки региональная держава. А вот Россия имеет большие амбиции, претендуя на некую глобальную международную роль. Соответственно, у них совершенно разное видение своих задач. Интересы обеих стран могут где-то пересекаться по ряду причин, но совпадают они далеко не полностью.
Более того, нынешнее взаимодействие России и Ирана – очень искусственное, это важно понимать. Оно развивается не за счет каких-то глобальных внутренних факторов, а лишь на почве общего противостояния с Западом, ради которого Москва и Тегеран и залезли в один окоп. Но это не добровольный выбор партнерства, а вынужденный. И на такой основе построить сильный реальный альянс можно, только если вместе сидеть в этом окопе очень долго.
– Еще Тегеран и Москва создают соглашение о зоне свободной торговли между Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС) и Ираном. Формально, конечно, это не двусторонний договор, но понятно, что главным игроком в ЕАЭС остается Россия. Есть мнение, что это важная вещь. Почему?
– Одной из проблем российско-иранских отношений является их слабая экономическая основа. Если мы говорим о двусторонних контактах, то здесь потенциал для какого-то развития и роста очень ограничен. Поэтому Москва и Тегеран пытаются развивать эти отношения в рамках региональных группировок, чтобы за счет третьих сторон увеличить ресурсную базу для своих взаимоотношений. Те же транспортные коридоры легче развивать не на двусторонней основе, а внутри существующих организаций, и особенно тех, которые для России удобны, где она имеет решающее слово. А с практической стороны, да, все договоренности, которые могут быть достигнуты в рамках ЕАЭС, в значительной степени позволят улучшить движение товаров между Россией и Ираном.
– Перед визитом Раиси в Москву сам Путин побывал за один день в Саудовской Аравии и в Объединенных Арабских Эмиратах. Тут какую-то связь и последовательность мы должны отследить?
– Все зависит от того, с каких позиций это оценивать – с позиции российской пропаганды или реалистично. Если с первой, то, конечно, это “великая гранд-стратегия Москвы”, которая позволяет ей укреплять позиции в тех или иных странах. Но объективно это все было в первую очередь просто пропагандистским шоу, чтобы показать якобы отсутствие международной изоляции России. Ну, и подспудно где-то еще что-то обговорить тет-а-тет. В Саудовской Аравии явно у Путина был интерес обсудить вопросы, связанные с нефтяным рынком, а в Объединенных Арабских Эмиратах – двухстороннюю торговлю и пути обхода санкций. Кстати, сейчас США все-таки стараются наконец надавить на ОАЭ, чтобы ограничить их помощь России в этом деле.
То же самое и с визитом Раиси в Москву и его освещением в российских СМИ – это дело в основном пропагандистского характера. С практической же точки зрения есть только один момент, который мне приходит в голову в этой связи: все то же расширение транспортного коридора Север – Юг. Кремль конкретно обозначает, что у него есть желание на более серьезной основе подключить к этому процессу Саудовскую Аравию. И еще воспользоваться тем, что события в секторе Газа на данный момент поставили на паузу какие-либо перспективы для альтернативных маршрутов, проходящих из Восточной Азии через Индию в Израиль, а из Израиля далее в Европу.
– То есть Путин и Раиси такие вещи, как саудовско-иранское примирение, или какую-то координацию действий в отношении Израиля, особо долго вряд ли обсуждали?
– Я не думаю, что эти темы были первыми. Во-первых, саудовско-иранское сближение – это уже свершившийся факт, который как раз и сделал подобные встречи возможными. Раньше Путину пришлось бы очень серьезно оглядываться на реакцию в Эр-Рияде, на то, как там оценят визит иранского президента в Москву. И наоборот, на то, как посмотрят в Иране на визит Путина, да еще такой помпезный, в ОАЭ и Саудовскую Аравию. Во-вторых, что касается какой-то скоординированной позиции в отношении противостояния Израиля и ХАМАС, вряд ли для Москвы с практической точки зрения этот вопрос был приоритетным. Приоритетными для Путина остаются пути обхода санкций и выстраивания экономических связей с регионом Ближнего Востока. Направленных на, опять-таки, уменьшение негативного влияния тех же санкций. Сама же война в секторе Газа для Москвы – лишь удачное событие, отвлекающее внимание мира от ее действий и позволяющее ей пропиарить на “глобальном Юге” какие-то свои возможности в дипломатии”, – полагает востоковед Николай Кожанов.
Агентство Bloomberg во время визитов Владимира Путина в Саудовскую Аравию и в ОАЭ писало, что главной их целью было укрепление партнерских отношений Москвы с ключевыми производителями нефти в мире. Объединенные Арабские Эмираты с начала российского вторжения в Украину стали главным торговым партнером России в арабском мире – с товарооборотом, только за 9 месяцев этого года выросшим на 63 процента и достигшим 8 миллиардов 800 миллионов долларов. Товарооборот России и Саудовской Аравии, по кремлевским данным, в январе – сентябре 2023 года составил 1 миллиард 350 миллионов долларов. Также ОАЭ и Саудовская Аравия получили приглашения в 2024 году стать членами группы БРИКС+.
О чем президент России мог говорить с лидерами Саудовской Аравии и ОАЭ, а также и с президентом Ирана, рассуждает знаток Большого Ближнего Востока, военно-политический аналитик Михаил Шерешевский:
– Безусловно, Путин и саудовский принц Мухаммед в первую очередь обсуждали цены на нефть. Я имею в виду попытки России и Саудовской Аравии, а также связанных с ними международных организаций производителей и экспортеров нефти, ОПЕК и ОПЕК+, манипулировать ценами. Недавно страны ОПЕК+ договорились с саудовцами об очень заметном снижении их добычи с начала 2024 года. Что касается России, то она со своей стороны сократит свой нефтяной экспорт на 200 тысяч баррелей в сутки. Такие сделки являются, возможно, центральным элементом сотрудничества Москвы и Эр-Рияда. Ведь они позволяют им зарабатывать дополнительно миллиарды долларов. Хотя все имеет свою теневую сторону. Фактически это помогает производителям сланцевой нефти в США – и тем самым создает проблемы для будущего нефтяного экспорта саудовцев и россиян. Согласно прогнозу аналитической компании Rystad, рост добычи в США достигнет 15 миллионов баррелей в сутки в 2026 году. Высокие цены помогают сланцевым компаниям обеспечивать инвестиции в технологии и снижать издержки, постепенно наращивая производство и экспорт.
– А что еще саудовцы и россияне хотят друг от друга?
– Саудовская Аравия строит многовекторную политику, которая вызывает откровенную зависть некоторых региональных политиков, например, реформаторских фракций в соседнем Иране. В принципе, главный партнер саудитов – США, которые обеспечивали всегда их защиту. Но после Дональда Трампа, с его изоляционистскими лозунгами в духе “Америка – превыше всего!”, в Белый дом пришел Джо Байден, у которого давно были плохие отношения с саудовским королевским домом. Он еще до президентства критиковал американские поставки оружия Эр-Рияду и называл наследного принца Мухаммеда ибн Салмана главным ответственным за убийство саудовского журналиста-оппозиционера Джамаля Хашакджи (Хашогги).
Все это заставило саудовцев диверсифицировать свою политику. Они стали сближаться с Россией, и основой для этого сотрудничества являются именно нефтяные сделки. Кроме того, они стали сотрудничать с КНР. Именно Пекин ведь выступил посредником в процессе нормализации отношений Саудовской Аравии и Ирана, когда Эр-Рияд и Тегеран договорились о восстановлении дипотношений. Саудовцы пообещали Тегерану миллиард долларов инвестиций, а иранцы, видимо, – обуздать своих союзников, йеменских повстанцев-хуситов, которые обстреливают саудовскую территорию. Также саудовцы дали понять, что если США откажут им в поставках оружия, они смогут покупать его и у КНР.
В мире усиливается соперничество держав, и США уже не выглядят как сила, которая способна всем управлять. И поэтому саудиты делают ровно то же самое, что и Турция, они говорят: “Вас что-то не устраивает? Отлично – тогда мы идем к вашим конкурентам”. Саудовская Аравия – богатейшая арабская страна, располагающая огромными доходами от нефти, один из ведущих экспортеров энергоносителей в мире, государство, все больше завоевывающее авторитет в арабском мире. Она добивается сегодня масштабных поставок американского оружия, помощи США в развитии ядерной энергетики, возможно, договора о безопасности наподобие того, что заключен между США и Южной Кореей (он предусматривает обязательства Вашингтона оказать прямую военную помощь в случае нападения на нее третьей страны). США со своей стороны требуют нормализации саудовских отношений с Израилем, но этот процесс оказался заморожен из-за войны в секторе Газа.
Возвращаясь к Москве: она является важным партнером Эр-Рияда в области нефтяной торговли. У России, как и у Китая, нет мощного военного присутствия в Персидском заливе, в отличие от США, и рычаги ее влияния на саудовцев сравнительно невелики. Но Эр-Рияд всегда может показать, что он сильно расположен к Москве, и заключить с ней те или иные договоры в разных сферах, чтобы стимулировать Вашингтон проявлять к саудовской монархии больше учтивого внимания.
– Говоря о саудовско-израильских отношениях, можно ли быть уверенным, что тема сектора Газа также заняла важное место на встрече принца Мухаммада и Путина?
– Конечно, об этом поговорили. Но их возможности влияния на процесс ограниченны, да и взгляды на происходящее сильно расходятся. Во-первых, важнейшим посредником в достижении соглашений между группировкой ХАМАС и Израилем является не Саудовская Аравия, а Катар. Во-вторых, в целом этот конфликт удобен Кремлю, потому что он отвлекает США от Украины как в информационном поле, так и в том, что касается расходования ресурсов на поддержку Израиля. Кроме того, для России это возможность подвергнуть критике США на международной арене, заявив: “Вы, американцы, говорите, что озабочены положением с правами человека в мире, но одновременно поддерживаете Израиль, который бомбит Газу”.
А в-третьих, что касается саудитов, то война в Газе им, наоборот, невыгодна. Саудовская Аравия заинтересована в сделке с США и Израилем, потому что такая сделка сулит саудитам дополнительные возможности экономического развития, а также обеспечивает им безопасность, создавая американо-израильско-саудовский блок перед лицом иранской угрозы. Пока идет палестино-израильская война, саудиты не могут продвигать сделку о взаимном признании с Израилем. Все же они ведь претендуют на роль лидера арабского и всего мусульманского мира, а там действия Израиля вызывают огромное возмущение.
– Иран продолжает угрожать Саудовской Аравии? А как же договор о нормализации между ними, который мы все постоянно упоминаем?
– Тут мне стоило бы рассмеяться. Любые альянсы и соглашения на Ближнем Востоке имеют лишь временный и ситуативный характер. Саудовская Аравия и Иран не хотят воевать. Но их интересы расходятся радикально. Ведь обе эти страны, суннитская абсолютная монархия, хранитель главных святынь ислама, и шиитская теократия, претендуют на лидерство в Персидском заливе, а также конкурируют за влияние во всем исламском мире, и никуда это не исчезнет.
Иран снабжает оружием и финансирует целый сонм группировок, которые окружают Саудовскую Аравию, – от иракских шиитских ополченцев до движения хуситов в Йемене. Саудовцы с 2015 года вели в Йемене боевые действия и бомбили там хуситов и занимаемые ими города, а хуситы и иракские милиции обстреливали ракетами саудовские города. Иракские вооруженные формирования, подчиняющиеся Тегерану, участвовали в обстреле саудовской территории. А в 2019 году иранцы (хотя официально взяли на себя ответственность хуситы) выпустили рой дронов и крылатых ракет, уничтоживший крупнейший нефтеперерабатывающий саудовский завод. Поэтому саудовцам нужна защита от Ирана. И к тому же на самом деле саудовская армия слаба, как показали ее поражения в Йемене, хотя и накачана по самые уши современным оружием. Хуситы, по сути дела, добились успехов – не только сохранили контроль над четвертью страны, включая столицу, город Сана, но и совершили рейды на саудовскую территорию, разгромив там ряд соединений противника.
Потом на какое-то время эти столкновения затихли. Саудиты нормализовали отношения со спонсором хуситов Ираном. Они вели переговоры с хуситами о выводе всех своих сил из Йемена и о прекращении войны. Саудовцы строят постнефтяную экономику, им нужные иностранные инвестиции в сотни миллиардов долларов для развития не-нефтяных секторов. Никто не будет инвестировать в таких масштабах под хуситскими и иранскими обстрелами. И казалось, что стороны договорились. Тем не менее недавно произошло несколько новых нападений хуситов на саудовских пограничников. Кроме того, хуситы стали обстреливать ракетами Израиль и международные суда в Красном море, а это беспокоит саудовцев и мешает их торговле. После возобновления палестино-израильского конфликта стало очевидно, что договорный процесс саудовцев с хуситами может быть сорван или уже сорван. Хуситы выступили с резкой критикой в адрес Саудовской Аравии.
И поэтому Москва, как ближайший партнер Тегерана, может быть важна Эр-Рияду как посредник, как кто-то, кто может повлиять на Иран в плане смягчения противостояния между ним и его союзниками-хуситами с одной стороны и Саудовской Аравией – с другой.
– А что стоит за сближением Кремля и Тегерана, что скажете насчет нового российско-иранского договора о противодействии санкциям и о визите Раиси в Москву?
– Из-за того, что обе страны находятся под жесткими западными санкциями и противостоят США и их союзникам, между Москвой и Тегераном происходит сближение. Здесь ключевую роль играет геополитика. Но есть и экономическое сотрудничество, и технологическое. Это относится к оборонной сфере, стороны обмениваются военными технологиями и военной техникой. С другой стороны, есть попытки более широкого экономического сотрудничества. Но они представляют большую проблему из-за того, что у России и Ирана схожий экономический профиль: обе страны являются крупными экспортерами энергоресурсов и нуждаются в продукции технологического сектора и машиностроения. Кроме того, рынки обоих государств опутаны множеством государственных ограничений и регулирующих правил. Тем не менее российско-иранская торговля растет, она достигает уже 6 миллиардов долларов в год. Хотя это более чем в 10 раз меньше товарооборота России с Турцией, это все же заметный показатель. Скорее всего, будущее могут иметь большие инфраструктурные проекты сотрудничества, вроде коридора Север – Юг, и партнерство в области оборонной промышленности.
– Кстати, а почему Путин не полетел на этой неделе заодно и в Иран, чтобы всех посетить сразу?
– Сложно сказать. Мы, например, не знаем, в каком состоянии находится настоящий правитель Ирана, великий аятолла Али Хаменеи, верховный лидер этой страны, которому уже 84 года. Президент Ибрахим Раиси – это же просто человек, который обслуживает интересы верховного лидера, курирует экономический блок и дипломатические отношения, но его реальная власть очень невелика.
– Может ли в будущем быть создана военная ось “Россия – Иран”? Ведь страны явно близки в оценках международной политики и, что тоже мы не раз подчеркнули, находятся под жесткими санкциями Запада?
– В будущем возможно все что угодно. Разговоры о создании военного альянса между Ираном и Россией и, шире, оси “Пекин – Москва – Тегеран” ведутся уже давно. Но мне все же кажется, что пока такая перспектива преувеличена. Самая мощная страна в этом гипотетическом треугольнике, то есть КНР, ничуть не заинтересована в прямом военном конфликте с США – это крайне для нее опасно. Да и Москва и Тегеран также не желают лобового столкновения с Вашингтоном. Кроме того, Китай хочет сохранить свой гигантский товарооборот с США и Европой, который превосходит его товарооборот с Россией примерно в 10 раз, а товарооборот с Ираном – в 100 раз! Без торговли с Западом экономика КНР испытает тяжелейший шок. Кроме того, Пекин до сих пор не преодолел сильное отставание от Запада в некоторых технологиях, несмотря на все усилия, например, в области полупроводников и ракетных турбин. О проблемах же российско-иранской торговли много говорилось выше, добавлю, что иранская нефть на китайском рынке прямо конкурирует с российской.
Так что пока создание такого военно-политического блока, готового в теории начать мировую войну, некий “силовой раздел” всей нашей планеты, ее ресурсов, пространства и рынков между “великими державами” вряд ли возможен – без формирования более-менее самодостаточной общей экономической сферы. А с этим у Москвы, Пекина и Тегерана большие проблемы. Но вместе с тем явное сближение КНР, Российской Федерации и Исламской Республики Иран, сближение военное (включая совместные маневры и учения), политическое и экономическое – несомненно имеет место и постепенно превращается в серьезный геополитический фактор”, – предупреждает Михаил Шерешевский.
Источник: Александр Гостев, «Радио Свобода».
