«Когда Америка чихает, весь мир заболевает» — это расхожее выражение финансистов отражает значение ее экономики для всех остальных. Но для России теперь важнее здоровье не Америки, а Китая. «Важные истории» уже рассказывали про усиление экономической зависимости от него, которая, очевидно, будет только расти. Поэтому имеет смысл оценить состояние экономики Китая: ведь если он чихнет, Россия рискует свалиться с высокой температурой.
Состояние это внушает тревогу. Будет забавно, если многочисленные пузыри китайской экономики вдруг возьмут да и лопнут именно сейчас, «когда мир в 125-й раз пошел хоронить американскую экономику», отмечает экономист, докторант Университета Брауна Сергей Егиев. «Я этого не прогнозирую, — пишет он. — Многие эксперты так долго ждали кризиса китайской экономики, что уже начали писать книги с месседжем “китайское правительство изобрело способ жить без кризисов — такое оно гибкое и умное”. Понятно, что они неправы: рано или поздно большой кризис случится в силу множества объективных обстоятельств».
Секреты китайского чуда
Вначале немного о том, как Китай из очень большой, но очень отсталой страны превратился во вторую экономику мира, оспаривающую лидерство у США.
Экономисты хорошо изучили японское, китайское и другие «экономические чудеса» и раскрыли многие секреты догоняющего развития. Это прежде всего открытие экономики, привлечение инвестиций из более продвинутых стран, позволяющие развивать промышленность, а с ней и экспорт, получать и осваивать новые технологии. В бедных странах все дешевле, чем в богатых, особенно труд, и корпорации охотно переносят производство туда. Начатые в конце 1970-х годов реформы Дэн Сяопина так и назывались — «Политика реформ и открытости».
Сыграло роль и то, что в экономике были ресурсы, которые она смогла мобилизовать. Главный — огромное население: люди переезжали из сельской местности в города, и новые предприятия были обеспечены дешевыми рабочими руками. А жесткая политическая система позволяла концентрировать финансовые и другие ресурсы на нужных направлениях. В результате в начале нулевых Китай стали называть «мастерской мира» — так много товаров имели надпись Made in China. А аналитики стали прикидывать, когда китайская экономика обгонит американскую.
Ловушка среднего дохода
С этим они, похоже, поторопились. Догонять всегда проще, чем бороться за лидерство. Это как в спорте: добраться до вершины проще, чем удержаться на ней. Не надейтесь, отвечал апологетам скорого китайского лидерства один из ведущих экспертов по развивающимся экономикам Дэни Родрик. Для этого требуются совсем иные качества, которые у Китая не очень развиты. Одно дело перенимать чужие идеи, и совсем другое — постоянно создавать свои, причем не в отдельных областях, где сконцентрированы ресурсы, а в самых разных. Здесь уже нужна гораздо более свободная среда, чем в Китае.
К тому же Китай, похоже, угодил в так называемую ловушку среднего дохода, проскочить которую почти никому не удалось (редкое исключение — Южная Корея). Ее коварство в том, что, быстро догоняя других, страна и ее жители богатеют, и теряется важное преимущество, позволявшее быстро расти, — дешевизна. Страна как бы застревает между лидерами и отстающими. С одними ей сложно конкурировать, потому что они круче, а разрыв в цене сократился, а с другими — потому что те хоть и отстают, но получили большую фору в цене. Рост замедляется, и чудеса заканчиваются.
Другое особенно неприятное для Китая следствие быстрого роста: решив материальные проблемы, люди начинают задумываться о других, в том числе политических. Китайские власти это не устраивает: если они в чем-то видят угрозу, то устраняют ее, не считаясь с потерями. Три года назад они нанесли серьезный удар по ведущим технологическим компаниям страны и фактически разгромили сектор EdTech (онлайн-образование).
Китай пытался искусственно продлить чудо и сохранить высокие темпы роста. Но проблемы копились, хотя долго не вылезали наружу. И все же шила в мешке не утаишь.
«Нельзя сказать, что экономика Поднебесной чувствует себя хорошо, — отмечает старший инвестиционный консультант УК “Альфа капитал” Алексей Климюк. — Доля Китая в мировом ВВП начала снижаться в 2022 году из-за жестких мер противодействия COVID, но вопреки ожиданиям, она продолжила падать и после их отмены. Положение усугубляется такими негативными факторами, как активное вмешательство правительства в дела бизнеса, долговым кризисом, снижением производительности, сокращением иностранных инвестиций и старением населения».
Деньги уходят
Тревожный звонок: прямые иностранные инвестиции (в развитие бизнеса, а не на бирже), десятилетиями служившие топливом китайского экономического роста, в III квартале оказались отрицательными (–$11,8 млрд). Это произошло впервые с 1998 года, когда начали собираться такие данные. В конце 2020 — начале 2022 годов Китай получал от иностранцев по $80–100 млрд в квартал.
Видимо, иностранные компании «выводят прибыли из Китая, тогда как ранее их реинвестировали», считает Дункан Ригли, главный экономист по Китаю Pantheon Macroeconomics: «Международные компании, особенно американские, перестраивают цепочки поставок, ища альтернативы Китаю». Всего за последние полтора года они вывели из Китая $160 млрд прибыли.
Это реакция на проблемы экономики Китая и его противостояние Западу. Китай «никогда не выступает против США» и «не намерен бросать им вызов», уверял председатель КНР Си Цзиньпин руководителей американских корпораций 15 ноября на ужине после встречи с президентом Джо Байденом, пытаясь убедить их продолжать вкладываться в китайскую экономику.
«Чтобы развернуть отток капитала, потребуется больше, чем несколько теплых слов», — сомневается Роберт Карнелл, начальник отдела анализа Азиатско-Тихоокеанского региона банка ING. Китай становится все менее предсказуемым и практически «непригодным для инвестиций» — так, по словам министра торговли США Джины Раймондо, ей описали ситуацию американские топ-менеджеры. Из 325 компаний — членов Американской торговой палаты в Шанхае лишь немногим более половины оптимистично оценили перспективы своего бизнеса в ближайшие пять лет. Это тоже минимум с 1999 года, когда палата стала проводить такие опросы. Всего два года назад оптимистов было 78%.
Apple и HP разрабатывают планы перевода предприятий в другие страны, Ford объявила, что сократит инвестиции в Китай, одна из крупнейших компаний мира по управлению фондами Vanguard Group вывела оттуда всех сотрудников.
Долги растут
Заменить иностранные инвестиции внутренними, как в предыдущие кризисы, проблематично. В России часто говорят о крупнейших в мире золотовалютных резервах Китая, но гораздо реже — об огромных долгах и бюджетном дефиците, который, по оценке МВФ, увеличится с 7,1% ВВП в этом году до 7,8% в 2028-м.
Основная долговая проблема связана не с центральным правительством, а с местными. Их эффективность в Китае оценивается во многом по экономическим результатам, и чтобы его повысить, провинции активно занимали. Их обязательства достигли 45% ВВП, и если включить их в государственный долг, то к 2027 году он достигнет 149% ВВП, считает МВФ. Это примерно столько же, сколько у Италии, одного из символов долговой проблемы в Европе.
Региональные правительства часто занимают деньги не напрямую, а через близкие структуры. По оценке МВФ, 30% из них «нежизнеспособны без государственной поддержки».
Рост замедляется
Обслуживать такие большие долги становится все сложнее, ведь экономика растет все медленнее. Чем меньше рост экономики, тем меньше доходов у государства и бизнеса, чтобы платить по долгам.
Двузначные темпы роста ВВП Китая остались в нулевых, 7% — в 2010-х годах, теперь цель — рост на 5% в год, но эксперты ждут, что будет меньше. В ближайшие четыре года рост ВВП составит, по прогнозу МВФ, в среднем 4% (год назад прогноз был 4,6%), а в 2028 году — и вовсе 3,4%.
Для России это было бы достижением, но для Китая — провал. Если в этом году рост окажется меньше 5%, как прогнозируют JPMorgan Chase, Nomura, Barclays и Capital Economics, ВВП Китая прибавит менее 5% в течение трех лет подряд впервые со смерти Мао Цзэдуна в 1976 году.
Для ускорения роста надо повышать производительность труда. А она уже около десятилетия растет немногим более чем на 1% в год. Такими темпами 5%-го роста ВВП не достичь.
В результате китайская экономика даже может так и не догнать американскую. Bloomberg Economics в сентябре понизил долгосрочные прогнозы роста ВВП Китая на 2030, 2040 и 2050 годы до 3,5%, 2,8% и почти 1% соответственно. В таком случае Китай может обогнать США по размеру ВВП лишь в середине 2040-х годов (раньше считалось, что в начале 2030-х). Но, даже если это произойдет, превышение будет незначительным, а потом Китай снова отстанет.
Жилищный пузырь
Другая причина, усугубляющая долговую проблему Китая, — кризис на рынке недвижимости. Из-за него продажи земли, которые были основным источником доходов регионов, практически сошли на нет. Но влияние этого кризиса гораздо шире.
Строительная отрасль в любой экономике играет важную роль (на нее завязаны многие другие: от производства цемента и стройматериалов до товаров для ремонта), но в китайской — особенную. Массовый переезд в города требовал огромных строек, которые стали важнейшим фактором роста ВВП. Доля строительства и связанных с ним отраслей оценивается до 30% ВВП, включая 7% инфраструктурного строительства.
Но урбанизация заканчивается (доля городского населения в 2022 году превысила 65% по сравнению с менее чем 20% в 1980 году), а тормозить этот маховик так не хотелось. Результат — города-призраки, набитые пустыми многоэтажками (в 2018 году не менее 130 млн квартир в городах, или около 20%, оставались незаселенными), и высокоскоростные железные дороги, проложенные в малонаселенные районы. Зато в статистике это отражалось высокими темпами роста ВВП. Строительный бум привел к чрезмерным, непроизводительным инвестициям, указывает профессор экономики Гарвардского университета Кеннет Рогофф: «Невозможно заниматься этим бесконечно».
В Китае это понимают, но резкое торможение отрасли с таким весом в ВВП стало бы шоком для экономики. В середине 2021 года власти ужесточили требования к застройщикам, в том числе к их долговой нагрузке. Это «проткнуло» пузырь на рынке недвижимости, но он не лопнул, а стал сдуваться, и этот процесс продлится еще не один год.
С тех пор два крупных девелопера не смогли расплатиться по долгам. Evergrande в августе начала процедуру банкротства, а крупнейший девелопер страны Country Garden пока пытается выкарабкаться. Он реализовывал более 3000 проектов на миллионы квартир. На конец первого полугодия его обязательства составили $186 млрд, большинство из них надо выполнить в течение года. Это проданное, но недостроенное жилье, долги перед подрядчиками, займы у банков и на рынке облигаций. Но продажи компании рухнули (в августе они были на 70% меньше, чем годом ранее), и мало кто верит, что она сможет расплатиться. У 100 крупнейших девелоперов продажи жилья упали на треть по сравнению с прошлым годом.
Цены на жилье уже более года не растут либо снижаются. Это тоже большая проблема, ведь покупка квартир для китайцев была главным способом сбережений. Целая отрасль оказалась в кризисе, особенно острые проблемы в средних и малых городах, говорит Рогофф. Чрезмерные объемы строительства привели к значительному избытку жилья, и рынок должен пережить болезненную коррекцию: «Как населению Китая не впадать в панику, если бóльшая часть его состояния может пропасть?»
Недавно власти одобрили программу поддержки строительной отрасли на триллион юаней ($140 млрд), но в китайских масштабах это не так уж много. В последние годы правительство старается не принимать новых крупных пакетов для стимулирования экономики: продолжать накачивать ее заемными деньгами больше невозможно.
Меньше людей, больше государства
Все эти проблемы решаемы при грамотной экономической политике. Но с некоторыми в принципе ничего не поделать.
Главная из них — демографическая. Десятилетия политики «одна семья — один ребенок» принесли результат: население начинает сокращаться. А ведь это ключевой экономический ресурс («Люди — новая нефть»). Причем сокращается как совокупное население, так и население трудоспособного возраста: люди стареют, и пенсионеров становится все больше. По прогнозу ООН, к концу века население Китая может уменьшиться почти вдвое.
Кроме того, при Си происходило огосударствление экономики, а государственная экономика менее эффективна, чем частная. Впрочем, обе они одряхлели — доходность активов последние годы падает: в 2017 году она была 9% у частных компаний и 4% у государственных, а в прошлом — 4 и 3% соответственно.
И роль государства в экономике продолжит расти. Си Цзиньпин в этом году сломал полувековую традицию ротации руководства Китая каждые 10 лет и, похоже, намерен править долго. Смена власти, пусть и в авторитарной стране, регулярно оживляла систему, позволяя избавляться от терявшего эффективность «человеческого материала» и не следовать упорно путем, который проложил в своей голове действующий лидер. Теперь с этим покончено.
Си Цзиньпин выстроил систему под себя, и он считает, что в условиях обостряющегося геополитического противостояния нужна мобилизация экономики (это тоже уменьшает ее эффективность). Приоритеты теперь такие:
- опора на собственные силы (а ведь «китайское чудо» произошло благодаря открытости миру; возможно, она бы помогла стране и вырваться из ловушки среднего дохода);
- усиленное развитие производств (притом что в Китае во многих крупных секторах и так избыток мощностей, что заставляет его буквально выпихивать продукцию на экспорт);
- государственные инвестиции в современные технологии (с задачей их развития в прошлом десятилетии гораздо лучше справились частные компании — Alibaba, Tencent, Huawei и др., но власти увидели в них угрозу из-за их размера и популярности основателей).
При этом Си категорически против переориентации экономики на потребителя и развития сектора услуг, которую рекомендуют экономисты. Так что главные проблемы Китая кроются, возможно, даже не в чисто экономических факторах.
Без излишеств
Избежать стагнации Китаю помогли бы социальные реформы и переориентация экономики на потребителей. Социальные выплаты в Китае составляют лишь 7% ВВП — втрое меньше, чем в США и ЕС, говорит Берт Хофман, директор Института Восточной Азии при Национальном университете Сингапура и бывший директор МВФ по Китаю. Из-за этого люди тратят меньше, чем могли бы: они откладывают деньги на врачей, старость и непредвиденные проблемы. По данным UBS, в 2022 году семьи сберегали треть располагаемого дохода — это один из самых высоких показателей в мире. До пандемии, в 2019 году, он составлял 29,9%.
Поэтому, по данным Всемирного банка, на долю потребительских расходов в Китае приходится 36% ВВП, а в развитых странах и в мире в целом — более половины (в США — 68%). Рост располагаемых доходов — еще один показатель, который в этом году упал до уровня конца 1990-х (если не считать ковидного провала).
Но переориентировать экономику на потребителя Си не хочет по идеологическим причинам, говорит Хофман: он не раз заявлял, что строить государство всеобщего благосостояния по западному образцу (то есть с развитой системой социального обеспечения) в Китае не нужно. Ориентация на потребление будет отвлекать китайцев от противостояния с Западом, когда стране нужно наращивать промышленную мощь, считают Си и его сподвижники. К тому же, если люди начнут сами решать, как тратить свои деньги, экономика может развиваться не в том направлении, в котором нужно руководству Компартии.
Последнее время Си предостерегает от «благосостоятельности» (в западной прессе это обозначают словом welfarism, от welfare — «благосостояние»). Партия следует долгосрочной стратегии по превращению Китая в «великую современную социалистическую страну», которая не должна «попасть в ловушку “благосостоятельности”, которая порождает лень», заявил он в августе 2021 года, призвав партийные кадры «решительно противостоять неограниченному распространению капитала», «поддерживать доминирующую роль государственного сектора», но при этом еще каким-то образом стимулировать «энтузиазм предпринимателей». В прошлом году Си повторил эту мысль и предостерег местные власти от предоставления «чрезмерных гарантий» гражданам, чтобы страна не свалилась в благосостоятельность: «Мы должны сохранять историческое терпение и настаивать на осуществлении постепенного прогресса, шаг за шагом».
Великие планы Си по превращению Китая в мирового политического (а не экономического) лидера вдохновляют далеко не всех жителей страны. «Некоторые высшие руководители хотели построить сильную нацию за счет благосостояния и возможностей простых людей, — сказал Financial Times китаец, возложивший цветы у провинциального дома Ли Кэцяна, популярного в народе премьера Госсовета, умершего 27 октября. — Премьер Ли хотел сначала сделать простых людей богатыми, а затем уже строить сильную нацию».
Чтобы избежать застоя, нужно «позволить частному бизнесу процветать», уверен аналитический директор Daiwa Institute of Research Наото Саито, ведь это основной источник роста и занятости в экономике.
По японскому сценарию
Нынешний Китай многим напоминает Японию 1980-х годов, только с геополитическими амбициями. Тогда тоже высчитывали, когда она обгонит США (большинство сходилось, что к началу 2000-х). Результат известен: вслед за долгим экономическим бумом последовал кризис и несколько «потерянных десятилетий» экономика почти не росла. Страна до сих пор не может искоренить дефляцию (это на самом деле плохо для экономики — она «засыпает»: зачем покупать то, что завтра будет стоить дешевле? зачем производить больше, ведь если не сможешь все продать, то потом придется снижать цену?).
«Японификация» Китая неизбежна, уверен Саито:
- у стран схожие демографические проблемы. Причем если в Японии население стало уменьшаться почти через 20 лет после кризиса, то в Китае — уже в 2022 году; трудоспособная же его часть в Японии достигла максимума к кризису, а в Китае стала сокращаться уже в середине 2010-х годов;
- огромные долги (у Японии в 1991 году они были меньше, чем сейчас в Китае);
- модель экономического роста, во многом зависящая от рынка недвижимости;
- избыточные, непроизводительные инвестиции.
Карнелл из ING добавляет к этому «призрак дефляциии». Инфляция уже около нуля, а цены производителей падают 13 месяцев подряд.
При этом Китай сейчас сильнее связан с мировой экономикой, чем Япония в начале 1990-х, из-за этого он может пострадать сильнее, считает бывший председатель Банка Японии Масааки Сиракава. Растущее геополитическое противостояние подрывает экономические связи, спрос на китайский экспорт снижается. Поставки за рубеж падают уже шесть месяцев подряд (по октябрь), Китай перестал быть крупнейшим поставщиком товаров в США, уступив Мексике.
Без огонька
Японский сценарий для Китая был бы гораздо неприятней — его жители гораздо беднее. Япония вошла в «потерянные десятилетия» одной из богатейших стран мира, и в 2022 году ее ВВП на душу населения был в 2,7 раза больше, чем в Китае. В отличие от него Япония может себе позволить топтаться на месте.
Многочисленные пузыри в китайской экономике, как пишет Егиев, вряд ли лопнут прямо сейчас. Она хоть и больна, но еще может неплохо функционировать. И технологических прорывов у нее может быть даже больше, чем у СССР со спутником и первым человеком в космосе. В последней модели смартфона Huawei обнаружился суперсовременный чип, сопоставимый с западными аналогами, который китайская SMIC разработала в условиях санкций; а в возобновляемой энергетике Китай — безоговорочный лидер.
Даже повторение японского синдрома Китай не убьет, как не убил он и Японию, лишь заставив ее забыть о притязаниях на мировое экономическое господство. Примерно так может произойти и с Китаем: экономический рост замедлится, и № 1 ему стать не удастся. Наиболее вероятный сценарий — потеря населением и бизнесом оптимизма прошлых десятилетий, который сложно будет разжечь заново, или медленное сползание в пассивный цинизм, считает Сю Чэнган, старший исследователь Центра экономики и институтов Китая при Стэнфордском университете.
Вряд ли такой «друг» способен поддержать Россию — скорее, заработать на ней. Вероятно, Россия останется для Китая источником дешевого сырья, да и в нем потребность вскоре начнет снижаться. «Внутренний спрос на нефть, возможно, достигнет пика уже в этом году», — заявил в августе Чжоу Синьхуай, гендиректор нефтяной госкомпании China National Offshore Oil Corporation.
Источник: «Важные истории».
