ЮНЕСКО называет беларусский язык «уязвимым» и ставит его под угрозу исчезновения. По данным переписи 2019 года, на родном языке в Беларуси говорит лишь 2,4 млн человек из 9,4 млн населения страны.
Мова до Лукашенко: советский упадок и недолгое возрождение
Распад СССР спровоцировал массовый национальный подъем в бывших союзных республиках. Беларусь — не исключение. Еще на закате Союза, в 1990 году, был принят закон «О языках в Республике Беларусь», согласно которому беларусский язык признали единым государственным. Русский при этом понизили до статуса языка межнационального общения народов СССР, но оставили обязательным для изучения в школах. Закон также подразумевал госпрограмму развития языка на ближайшее десятилетие, итогом должен был стать полный перевод на беларусский делопроизводства и образования.
Стоит отметить, что на момент развала СССР положение родного языка было плачевным. Самый показательный факт — в 1980-е годы в минских школах на нем учился лишь один ребенок. Сказывалась политика тотальной русификации, проводимая в Советском Союзе в 1960−1980-е годы, идеологема о едином «советском народе» с русским языком в качестве главного и разрешение учить беларусский «по желанию», принятое в 1969 году.
После обретения независимости официальный Минск выбрал курс на беларусизацию. Уже к 1993 году около 70% первоклассников начали обучение в школе на родном языке. Преподаватели в вузах, учившие студентов на беларусском, получали надбавку к зарплате — от 10 до 20%.
В 1994 году Беларусь приняла Конституцию, которая закрепила статус беларусского языка как единственного государственного. Но тут к власти в стране пришел Александр Лукашенко.
Как Лукашенко притесняет беларусский язык
Лукашенко изначально шел на президентские выборы как пророссийский кандидат, озабоченный вопросом русского языка. В 1995 году он инициировал референдум, на котором предложил повысить его статус до государственного, сделать откат к советским символам — флагу и гербу БССР — и дать возможность президенту распускать парламент.
Впоследствии многие оппоненты Лукашенко оспаривали законность процедуры проведения референдума. Например, экс-депутат Верховного Совета БССР Сергей Наумчик нашел целый ряд нарушений — он заметил, что принятый в 1991 году Закон о референдуме запрещал выносить на всенародное голосование вопросы о государственном языке. Также этот плебисцит проходил на фоне, далеком от демократического — в парламент врывались силовики, а протестующих против голосования депутатов избивали.
В итоге референдум был проведен, а его итоги полностью удовлетворили политические желания нового президента. По официальным данным, «за» его инициативы проголосовали 83,3% пришедших на участки (4 017 273 человека), «против» — 12,7% (613 516 человек).
После этого триумфа Лукашенко распустил парламент и начал устанавливать в республике авторитаризм. Путем посадок и похищений он выдавил из политического поля страны неугодных ему оппозиционеров. Беларусский стал для Лукашенко языком его личных политических оппонентов. Он взял курс на сближение с Россией: в том же 1995 году президент подписал соглашение о Таможенном союзе России и Беларуси, а 26 января 2000 года — соглашение о создании Союзного государства.
На этом фоне влияние беларусского языка в стране сокращалось. Начали закрываться школы с преподаванием на родном языке. Мовы стало меньше на ТВ и в печатных СМИ.
В 1998 году в закон «О языках в Республике Беларусь» внесли изменения: русский язык признали государственным наравне с беларусским, а госпрограмма развития мовы была свернута. В итоге вместо двуязычия страна получила русификацию — на русский перевели весь государственный и юридический документооборот и образование, на нем заговорили в государственных учреждениях — от больниц до отделений полиции.
В результате если в 1999 году беларусский называли языком общения 85,6% респондентов, то в 2019 году — уже 61,2% населения. По данным Белстата, число школьников, обучающихся на мове, сократилось с 280,2 тысячи в 2006 году до 107,6 тысячи в 2021 году.
Беларусский язык после 2020 года
Новое наступление на беларусский началось после того, как Александр Лукашенко силой подавил протесты против фальсификации итогов президентских выборов, которые не признал цивилизованный мир.
Филолог Виктор Шукелович в беседе с «Вот Так» подчеркивает, что было ликвидировано Общество беларусского языка имени Франциска Скорины, закрыто несколько издательств, выпускавших книги на родном языке, а также многие общественные организации, которые занимались популяризацией мовы, в том числе весьма ценимая беларусской молодежью «Арт Сядзіба», чей руководитель Павел Белавус получил 13 лет лишения свободы:
«Частный книжный магазин “Кнігаўка” с беларусскими книгами проработал всего один день, потому что его сразу же атаковали пропагандисты и закрыли. Беларусскоязычные СМИ были вытеснены за границу. То же самое и с актерами, выдавленными из Беларуси репрессиями. А спектакли в Национальном академическом театре имени Янки Купалы стали идти на русском языке. Зафиксированы случаи, когда на людей доносили за беларусский язык и их потом арестовывали.
Власти сначала признали два произведения XIX века классика беларусской литературы Винцента Дунина-Марцинкевича “экстремистскими”, а потом объявили вне закона двухтомник автора, изданный в государственном издательстве. Все это показывает атмосферу, в которой приходится жить беларусскоязычным людям. У нас даже шутят иногда: “Проще было бы весь язык объявить экстремистским”.
Кроме того, власти удалили беларусскую латинку (латинский алфавит языка. — Ред.) из публичного пространства по требованию пророссийских активистов. А теперь беларусские объявления в метро хотят заменить на русские. Все это создает очень неблагоприятную атмосферу для беларусского языка, сфера употребления которого крайне сузилась».
В инфопространстве Беларуси появилась группа пророссийских активистов вроде Ольги Бондаревой. Эти люди поддерживают войну, по примеру РФ и Лукашенко яростно борются против всего беларусскоязычного. В частности, Бондарева добилась, чтобы из общественного транспорта в Минске исчезла латинская транслитерация надписей, а сейчас хочет полностью избавиться от указателей и объявлений на беларусском, поскольку «гости из России не понимают».
Ольга Бондарева не стесняется атаковать и официальных лиц государства. Например, министр образования Беларуси Андрей Иванец объявил, что лишь около 10% школьников в стране учатся на беларусском языке и подчеркнул, что власти должны уделять особое внимание изучению национальной культуры и языка — но подвергся критике со стороны лукашистки, которая обвинила его в «пронацистской» риторике.
Беларусы рассказывают, почему говорят или не говорят на мове
Правозащитница и авторка книги о притеснении беларусского языка «Мова 404» Алина Нагорная рассказывает, что ее детство прошло в русскоязычной среде.
«Вокруг меня был только русский язык. В школьном возрасте я не задумывалась о том, что в Беларуси можно говорить по-беларусски, что есть дискриминация по языковому признаку, — рассказывает девушка. — Когда ты говоришь по-русски, ты просто не можешь с этим столкнуться».
Позже Алина начала организовывать языковые кинопоказы, литературные встречи, на которые стали приходить люди, говорящие на мове. Ее это вдохновило: она начала разбираться в вопросе притеснения родного языка и поняла, что дальше не сможет говорить по-русски, так как «это не мой осознанный выбор, а итог репрессий и насильственной языковой политики». Когда Нагорная перешла на беларусский в повседневном общении, она осознала, что в Беларуси «все создано только для русскоязычного человека, от образования до этикеток в магазинах».
Неоднозначна была и реакция самих жителей страны на ее стремление говорить по-беларусски.
«Несколько раз меня спрашивали, не учительница ли я беларусского языка. Но это все было редко, чаще ты встречаешься не со стереотипами, а просто со странной реакцией. Вот ты говоришь что-то, а человек вместо того чтоб ответить по теме, обращает внимание только на язык, а что именно я сказала — не слышит», — признается девушка.
По словам Алины, сначала в ее жизни было «где-то около 0%» беларусскоязычной культуры: например, в музее на родном языке были только таблички, а сотрудники говорили по-русски. По словам правозащитницы, на языке соседнего государства проводились и городские спектакли, концерты.
Нагорная с интересом изучала в школе уроки родной литературы, но при этом школа «вообще не объясняла, зачем беларусам нужна своя культура, литература и язык», поэтому только к последнему классу девушка «начала понимать, что это важно». После этого активистка начала ездить в Минск, чтобы иметь возможность посещать интересные встречи на родном языке.
«Но все эти мероприятия было сложно искать, рускоязычное — все на виду и доступно, кино на любой вкус, книги. — рассказывает Алина. — Тогда я начала организовывать ивенты в своем городе. Периодически возникали проблемы с властями, им не нравилось все, что организовали не они и не нравилось, что это было по-беларусски».
В данный момент правозащитница, как и многие языковые активисты, не живет в Беларуси, но говорит на родном языке, а также читает на нем книги, блоги, новости, и смотрит фильмы, а детям показывает на нем мультики.
«Вот Так» поговорил о беларусском языке и с русскоязычным минчанином, который пожелал остаться анонимным.
«Я не говорю на беларусском языке в обычной жизни, потому что я никогда этого не делал» — сразу же начинает собеседник.
Он признается, что вырос в русскоязычных семье, социуме и культуре.
По его словам, в Минске в 2023 году периодически встречался беларусский. «Есть какие-то бренды и заведения, которые принципиально в своей коммуникации используют только беларусский язык. Это может быть какая-нибудь сэндвичная или блинная. Или очень милый магазин новогодних подарков и украшений, елок и всего остального, который очень агрессивно выкупает таргет (рекламу. — Ред.) в инстаграме каждый год. И вот меня теперь долбят каждый день истории и посты магазина, продающего елочки. Очень мило, что они на мове. И вот я вижу: когда люди работают с мовой, я как-то автоматически лучше их воспринимаю. То есть мне не нужна новая елка. Но я смотрю их контент и думаю: “Блин, как клево, что вот так происходит”».
Минчанин объясняет, что нормально заговорить на беларусском ему мешает психологический блок. «Я знаю язык нормально, но абсолютно точно, к сожалению, хуже, чем русский. А я думаю на русском, мой словарный запас на русском намного шире.
И за счет этого мне стыдно, особенно сейчас, говорить на беларусском языке. Боюсь показаться каким-то дурачком, который не знает свой родной язык и вместо него вставляет какие-то мерзкие русизмы. У меня такой страх есть, и для меня это стало стопом».
Стал ли беларусский языком протеста против лукашизма после событий 2020-го?
Русскоязычный собеседник «Вот Так» из Минска признается, что в 2020 году многие его знакомые стали осознанно говорить на беларусском. Однако, большинство «говорило на нем полгода, может быть, год, а потом перестало».
Тем не менее, молодой человек считает, что «язык стал каким-то общим знаменателем для очень многих беларусов».
«Особенно учитывая, что беларусская культура отрицалась сверху долгое время, — добавляет он. — Понятно, что это превратилось в раздражитель [для властей и их сторонников], а использование языка — в какой-то маркер того, что ты эту культуру поддерживаешь и не хочешь, чтобы она умирала».
Собеседник выражает надежду, что новые поколения смогут перебороть сложившуюся языковую ситуацию в стране.
«Мне кажется, что если какие-то положительные сдвиги нас и ждут в каком-то будущем, через 5−10 лет, то за эти сдвиги будет отвечать как раз-таки то поколение, которое в конце 2010-х и начале 2020-х находилось в самом впечатлительном позднем подростковом возрасте, впитывало все это. И что-то с этой эмоцией, которая в них условно с 15−17 лет сидит, сможет сделать. Потому что старшие поколения… Если мы н***я не делали предыдущие 30 лет, почему мы что-то должны сделать сейчас? Тут у меня абсолютно ноль веры в светлое», — рассуждает он.
Алина Нагорная считает, что после 2020 года, а также после начала войны больше беларусов начали говорить на родном языке:
«Раньше была такая популярная фраза: “Какая разница, на каком языке?” — и эта фраза была только в защиту русского от беларусского. После начала российской агрессии многие поняли, что разница есть. Жаль, что не все. Страшно подумать, что еще должно произойти, чтобы люди начали ценить свой язык и культуру, а не соседские. — рассуждает девушка. — Но, на самом деле, увеличение количества носителей беларусского языка не уменьшают дискриминацию, так как в основном люди говорят на нем в удобном для себя окружении, например, только с некоторыми друзьями или только в семье. Но они не создают спрос на беларусский язык: не заполняют по-беларусски документы, не добиваются для своего удобства появления беларусского языка на товарах, информационных табличках, на сайтах, в меню и т. д., учатся и работают по-русски, этот список можно продолжать бесконечно».
Человек говорит по-беларусски: есть ли в этом политический подтекст?
Русскоязычный минчанин признается: «сейчас в Беларуси если кто-то заговорит на беларусском языке — мне жаль, что так произошло — у меня первая ассоциация, и она политическая».
«Потому что человек, который говорит на беларусском языке, с вероятностью в 100%, понятно, что он думает [о власти в стране]. Вот, к сожалению, у меня появилась такая коннотация в голове, я не могу от нее избавиться», — говорит он.
Правозащитница Алина Нагорная не согласна с подобным утверждением. «Такое мнение встречается, чаще в городах, но это не аксиома, есть разные люди, разное общество. В одном месте человек, который говорит по-беларусски, обратит на себя незначительное внимание, в другом же на него могут написать донос, были и такие случаи», — объясняет она.
По мнению филолога Виктора Шукеловича, беларусский язык привлекает повышенное внимание в сегодняшней Беларуси, и «никто не хочет быть в центре внимания, чтобы не навлекать на себя репрессии».
«Но иногда достаточно одного слова, чтобы люди узнали друг друга. Люди протестуют через беларусский язык, вырос интерес к нему, но идеальная ситуация — когда просто начнут говорить на нашем языке, когда он просто будет выполнять функцию общения.
В окружении Лукашенко есть просоветские чиновники, которые поддерживают диктатуру, но также симпатизируют беларусскому языку, поскольку он ассоциируется с чем-то позитивным еще со времен БССР, где беларусского языка было гораздо больше.
Но даже на таких людей нападает Ольга Бондарева и другие пророссийские активисты».
Ответ на вопрос, почему в Беларуси не говорят по-беларусски
Алина Нагорная считает, что говорить на родном языке в Беларуси — как минимум неудобно.
«В Беларуси есть выбор: либо ты говоришь по-русски и тебе все доступно, понятно и тебе очень удобно жить. Либо ты говоришь по-беларусски и каждый день сталкиваешься с трудностями, — говорит активистка. — Все это — итог целенаправленной языковой политики. Созданы такие условия, что беларусским языком пользоваться неудобно и, соответственно, большинство людей идут по простому пути — пользуются русским. Также часто встречается ситуация, человек говорит по-беларусски с друзьями, а на работе — по-русски, в кафе — по-русски, заполняет документы также на русском».
Анонимный русскоязычный собеседник из Минска признается: в детстве его преследовал стереотип о том, что беларусский язык «не считался чем-то классным».
«Я пришел к выводу, что российское телевидение очень многое для этого сделало. Например, была программа «Куклы», достаточно прямолинейная сатира. Лукашенко как лицо государства представлял нас в духе: “А шо?” И это стало мемом, который ассоциируется со страной. Учитывая, что этот человек говорил на трасянке (смешанном диалекте с элементами беларусского, русского, украинского и польского. — Ред.), это ушло в народ, и появилась такая ассоциация. Настолько ты находился в русскоязычной среде, что даже трасянка проецировалась на беларусский язык и отношение к нему.
Лет в 12 я сталкивался с отношением к беларусскому языку как к чему-то деревенскому. Возможно, я и сам так думал, но потом прочитал роман “Люди на болоте” (книга беларусского писателя Ивана Мележа о приходе советской власти в беларусское Полесье. — Ред.) и вопросов не осталось»
Минчанин считает, что языку необходима поддержка: «Мне кажется, что не имея большой поддержки со стороны массовой культуры и государства, языку, на котором говорит меньшая часть населения страны, сложно развиваться и выжить».
«Мы [в Беларуси] так или иначе потребляем русскоязычный контент. У нас точно так же, как и в России, смотрели и угорали над ЧБД (шоу «Что было дальше?». — Ред.), когда это выходило, и было смешно. — объясняет он. — Мы точно так же слушаем “Инстасамку”, Big Baby Tape, Ивана Дорна, назовите кого угодно: это артисты, которые выступают на русском языке. То есть масс-культ, который мы потребляем, преимущественно русскоязычный, там нет практически ничего на беларусском языке».
Собеседник называет такой «перекос» в сторону русскоязычной культуры в Беларуси «большой проблемой», но «не знает ее решения»:
«Я просто вижу, что когда ты потребляешь 95% всего контента на русском языке, если мы говорим про разницу между русским и беларусским, то вряд ли беларусский язык от этой ситуации каким-либо образом выигрывает, да?»
Филолог Виктор Шукелович полагает, что беларусы не говорят по-беларусски по той же причине, «по которой на своем языке не говорят карелы, эрзянцы или коми».
«Говорят, чья власть — того и язык. Может быть, беларусы наконец должны сами управлять своей страной?» — задается вопросом он.
По словам филолога, дело «дошло до абсурда». Он приводит анекдот, иллюстрирующий состояние языка в стране: «— Кто говорит по-французски во Франции? — Французы! — Кто говорит по-польски в Польше? — Поляки! — А кто говорит по-беларусски в Беларуси? — Националисты!».
«Это власть навешивает ярлыки и хочет, чтобы на беларусском говорили только националисты. На самом деле, беларусский язык — это язык всех беларусов, всего народа. Это надо говорить и это надо объяснять.
Как-то мне рассказали историю, что один человек где-то в магазине в райцентре на востоке Беларуси заговорил по-беларусски. Его спросили: “Вы поляк?” Представляете?
В Беларуси, где государственный язык беларусский, обычному человеку легче поверить, что к нему приехал поляк, чем беларусскоязычный беларус. Это же фантасмагория какая-то. Но будущее нашего языка зависит от нас. Это наша ответственность. Литва защищает литовский язык, Польша — польский, Украина — украинский».
«У беларусов нет государства, которое защищало бы наш язык. У нашего языка есть только мы, беларусы», — заключает он.
Источник: Макс Вальберг, «ВотТак»
