В прошлом Дагестан считался самой свободной республикой из северокавказских, а отдельные общественные деятели даже называли его “самым свободным в России”. Здесь, в отличие от соседних регионов, были возможны и антиправительственные митинги, и оппозиционные пикеты. Однако с началом войны в Украине многие дагестанцы с активной жизненной позицией вынуждены были уехать не только со своей родины, но и из страны. Редакция Кавказ.Реалии поговорила с некоторыми из них.
Шамиль Магомедов, адвокат, сотрудничал с правозащитным центром “Мемориал”. Живет в Бельгии
– Я уехал, потому что после 24 февраля 2022 года власти стали сильнее давить на правозащитное сообщество. “Мемориал”, с которым я сотрудничал около семи лет, ликвидировали по иску прокуратуры. В апреле прошлого года к нам пришел полицейский и спросил, почему дагестанский офис правозащитного центра ещё не закрылся. На тот момент решение суда о ликвидации еще не вступило в силу, однако полицейский записал все данные сотрудников, которые были в офисе, в том числе и мои.
Этот визит стал для меня решающим фактором, чтобы уехать. Россию я покинул 6 июня 2022 года. За полтора года ни минуты не жалел о своем выборе. Сейчас, как говорится, начинаю жизнь заново. Хожу с рюкзаком на языковые курсы. Собираюсь после освоения языка идти учиться на электрика, так как в этой сфере неплохо разбираюсь. Параллельно как волонтер занимаюсь правозащитой, являюсь соучредителем вновь созданного центра “Мемориал”.
Возвращаться не планирую, так как не верю в положительные изменения в России. Скорее наоборот – полагаю, что ситуация будет только ухудшаться. Проработав 14 лет адвокатом, я для себя и раньше подмечал, что деградация системы правосудия, как и большинства других государственных институтов в стране, идет стремительно и неуклонно. С каждым новым уголовным делом, в котором мне приходилось участвовать, я все больше осознавал бесполезность своей профессии.
Султан Рамазанов, предприниматель, блогер. Живет в США
– Уехал я потому, что когда началась война в Украине, мне стали приходить разнообразные угрозы из-за того, что я открыто высказывал свое мнение. В инстаграме мне писали, что отрежут голову, причем это были люди, на которых подписан паблик МВД по Дагестану. Были какие-то непонятные звонки: со мной хотели поговорить по поводу моих постов, предлагали увидеться ребята из Центра по противодействию экстремизму. Это все собралось в один клубок, и я решил, что нужно быстренько уезжать.
Я никогда не молчал. Это касалось любой ситуации, например, с Абдулмумином Гаджиевым, Алексеем Навальным, убийством братьев Гасангусеновых. По многим вопросам я высказывал свое недовольство. Мне кажется, такие люди должны быть, чтобы указывать государству на его косяки и ошибки. Но наше государство вместо того, чтобы взаимодействовать с такими людьми, их репрессирует.
После эмиграции бывает спад, причем как эмоциональный, так и профессиональный. Если в Махачкале я делал бизнес и неплохо зарабатывал, то приехав сюда, в США, вынужден был заняться непривычными для себя вещами: покупать и продавать автомобили, возиться с ними, разбираться в технической части.
До переезда я вообще не знал английского: попал в абсолютно другой мир и вынужден строить себя заново. Но возвращаться я не планирую. Никаких розовых очков насчет России у меня нет. Думаю, там в ближайшие 20 лет ничего не изменится, а, скорее всего, ситуация будет только усугубляться. Как бы то ни было, мне 34 года, нужно строить свою жизнь. Я не могу с места на место перепрыгивать, хочу где-то обосноваться, но России доверять больше не могу.
Мурад Манапов, активист, помогал открывать штаб Навального в Махачкале. Живет в Польше
– Я уехал в прошлом году, после того как арестовали Эдуарда Атаева (бывший координатор штаба Навального в Махачкале. Его обвинили в хранении оружия, взрывчатых веществ и наркотиков, Атаев заявил о политических мотивах этого дела – Прим. ред.). Я беспокоился о своей безопасности, хотя меня и не вызывали силовики, но ждать, пока ко мне придут, не хотелось.
После переезда мне было нелегко, как и всем. В европейских странах есть программы для людей, которые вынуждены бежать от преследования. Службы, которые этим занимаются здесь, в Польше, согласились, что мне в России действительно угрожала опасность. Так я получил возможность жить и работать в ЕС.
Меня спасают временные подработки. Я начал учиться, получаю специальность по медицинской электронике и информатике. Вообще, у меня образование инженера-строителя, но производственником я себя не вижу, да и диплом российский.
Здесь много людей, эмигрантов, как и я, это тут нормально воспринимается. Какая разница в России я живу или в Польше, те же самые дома, люди, которые ходят на работу. Но режимы разные. В этой стране, если человек соблюдает законы и платит налоги, государство от него ничего больше не хочет, но в России это не так.
Если я не могу изменить Россию, можно продолжать бороться ради будущих поколений, а можно поехать в другое место, выучить другой язык, поцеловать чужой флаг, и он станет твоим.
Моя семья осталась в России, а я здесь, это тяжело. Я надеюсь вернуться, если режим падет, но пока об этом у меня нет даже мыслей. Есть поводы, чтобы ко мне пришли силовики: когда открывали штаб Навального в Махачкале, я помогал. У меня не было экстремистских намерений, мы собирались готовиться к выборам, хотели, чтобы люди участвовали в политической жизни.
До 2018 года я сам был безразличен ко всему этому. Думал, что Путин уйдет, может, какой-то хмырь появится получше, даже не важно кто. Но когда выяснилось, что он не собирается уходить, это стало для меня поводом, чтобы к кому-то примкнуть. Кто хочет стать президентом? Навальный? Пусть будет Навальный, я буду его поддерживать. Пусть будет новый президент. Все, это преступление на сегодняшний день. Мне лучше здесь и на свободе, чем там и в тюрьме.
Источник: Зайнаб Абдуллаева, «Кавказ.Реалии»
