Российские власти всерьез взялись за идеологическую обработку детей “патриотической пропагандой”, чтобы обеспечить их лояльность во взрослом возрасте. При этом психологи отмечают, что в российской культуре и так слишком много установок, благодаря которым на войну отправляются даже люди, не желавшие делать такой выбор.
2022–23 учебный год ознаменовался в российских школах рядом нововведений. Во-первых, отныне учебная неделя начинается с подъема флага и пения гимна. Кроме этого, по понедельникам классные руководители обязаны проводить так называемые “разговоры о важном”. Авторы программы не скрывают, что ученикам будут рассказывать в том числе “о специальной военной операции как о проявлении подлинного патриотизма”. В материалах отражаются многократно озвученные пропагандой цели так называемой СВО (так в России называют полномасштабное военное вторжение в Украину – КР), а также делается упор на том, что “по-настоящему патриотически настроенные люди готовы защищать свою Родину с оружием в руках”.
Это не первый раз, когда российские власти планируют втянуть детей в развязанную ими войну. В конце лета депутат российской Госдумы, раннее отбывавшая срок в США за деятельность в качестве иностранного агента без регистрации Мария Бутина предложила “рассматривать все школьное образование через призму специальной военной операции” и обучать школьников “профайлингу” с целью поиска террористов.
Мария БутинаРоссийские пропагандисты признают, что попытки рационально объяснить детям необходимость войны вряд ли увенчаются успехом.
Впрочем, российские пропагандисты сами признают, что попытки рационально объяснить детям необходимость войны вряд ли увенчаются успехом. Так, по словам бывшего шпиона Андрея Безрукова, чувство патриотизма необходимо сформировать до семи лет на бессознательной основе, чтобы потом его не могли поколебать никакие логические аргументы.
При этом психологи отмечают, что у российских обывателей и без кремлевской версии патриотизма существует ряд бессознательных установок, который делает их податливыми пропаганде. Действительно, с одной стороны, статистика показывает, что в течение двух недель после объявления мобилизации Россию покинули примерно 700 000 человек. С другой стороны, на войну соглашаются идти даже те, кто ранее отличался диссидентскими взглядами или как минимум имел обоснованные претензии к российским властям.
К примеру, о своем желании отправиться добровольцем на фронт заявил сын трагически погибшей нижегородской журналистки Ирины Славиной Вячеслав Мурахтаев. Оппозиционная журналистка Ирина Славина, годами подвергавшаяся травле со стороны силовиков, совершила самосожжение в октябре 2020 года, обвинив в своей смерти “Российскую Федерацию”. После этого ее сын вместе со своей сестрой вышли на одиночный пикет в центр города с плакатом “Пока моя мама горела заживо, вы молчали”.
Тем не менее, через два года после смерти матери Вячеслав заявил, что, несмотря на несогласие с политикой Владимира Путина, осознанно решил прийти добровольцем в военкомат, поскольку считает нужным воевать за правое дело. Безропотно отправился на войну и другой пострадавший от путинского режима – актер Павел Устинов, ранее осужденный за участие в протестных митингах 2019 года в Москве. Устинова приговорили к 3,5 годам лишения свободы, но после широкой общественной кампании в его защиту приговор заменили на 1 год условно. Получив повестку, Устинов сообщил, что готов отправиться на фронт, поскольку “другого выхода быть не может”, и, “если война придет в наш дом, будет поздно”.
Исследователи пропаганды отмечают, что в российской истории и культуре есть предпосылки для того, чтобы поддаться “военному психозу”. В частности, политолог, аналитик российской пропаганды Владимир Пастухов полагает, что русская культура благоприятна для “вирусов” культа грубой силы, поскольку в истории страны есть множество периодов, связанных с разгулом насилия. К слову, еще 4 года назад исследователи отмечали, что ставка государства на “традиционные ценности” провоцирует культ насилия и агрессию в обществе.
Бывший политзаключенный Михаил Ходорковский добавляет, что подавляющая часть российского общества инфантильна, и привыкла вверять свою судьбу правителю. Действительно, исследование, проведенное Высшей школой экономики в 2017 году, показало, что большинство российских граждан надеется только на государство. 80% процентов россиян полагают, что государство должно устанавливать цены на продукты питания. 66% готовы доверить медицину только государству, а больше 50% доверяют ему и множество других функций, затрагивающих интересы граждан.
Для российской культуры в самом деле характерна повышенная роль государства и культ жертвенности ради страны, который активно используется пропагандой. Провластные эксперты прямо заявляют, что залогом победы является жертвенность российского народа и его привычка сакрализовать борьбу. Добавим, что насаждаемый на протяжении жизни многих поколений культ самопожертвования порождает феномен “запрета на счастье”, при котором люди не позволяют себе нормальной жизни, пока не исполнят то, что считают своим гражданским долгом. Таким образом возникает психологическая зависимость человека от выполнения требований государства. Пропаганда же старается максимально играть на этом повышенном чувстве долга, убеждая население, что в случае поражения Россия гарантированно будет уничтожена, и потому у нее нет иного выхода, кроме военной победы.
Что касается инфантилизма, то он вызван и вполне объективными обстоятельствами. В стране, где господствует бесправие, и не работают такие механизмы защиты, как полиция, пресса или суды, люди понимают, насколько их жизнь зависит от государства или иных авторитетов, способных их защитить. Психологи, работающие с людьми, попавшими под мобилизацию, отмечают, что на войну идут даже те, кто не хотел воевать, поскольку они “воспитывались в патерналистской культуре”. По их словам, на каждом этапе мобилизованным просто сложно ослушаться приказа авторитетных лиц и общественного мнения.
Тем не менее, остается надеяться на то, что в русской культуре, помимо привычки уповать на государство и подчиняться его приказам, существует также традиция сопротивления и партизанской борьбы, и рано или поздно этот исторический архетип также найдет выражение в современности.
Источник: Ксения Кириллова, Jamestown Foundation
