70 лет назад, 12 августа 1953 года, в 7 часов 30 минут на Семипалатинском полигоне было испытано первое в мире ядерное взрывное устройство с использованием термоядерной энергии, изготовленное в виде бомбы, пригодной к реальному военному применению. Степь заходила ходуном, ведь чудовищный разряд – 400 килотонн – примерно в 25 раз превышал силу вспышки американского “Малыша” над Хиросимой.
Физик Владимир Комельков вспоминал: свет был настолько яркий, что пришлось надеть тёмные очки. “Земля содрогнулась под нами, а в лицо ударил тугой, крепкий, как удар хлыста, звук раскатистого взрыва. От толчка ударной волны трудно было устоять на ногах. Облако пыли поднялось на высоту до 8 км. Вершина гриба достигла уровня 12 км, а диаметр пыли облачного столба приблизительно 6 км. Для тех, кто наблюдал взрыв с западной стороны, день сменился ночью. В воздух поднялись тысячи тонн пыли”. У эпицентра образовалась “тарелка” оплавленной земли диаметром в пять километров.
Это было не простое увеличение мощности – количество перешло в новое качество, о чём вспоминал сотрудник Радиевого института АН СССР Николай Власов, посетивший место взрыва: “Впечатление от него, по-видимому, превзошло какой-то психологический барьер. Следы первого взрыва атомной бомбы не внушали такого содрогающего ужаса, хотя и они были несравненно страшнее всего виденного ещё недавно на прошедшей войне”.
Первое термоядерное устройство в США, в отличие от советского, из-за своей громоздкости не могло применяться как бомба, хотя и было испытано ещё в 1952 году. И то, что американская термоядерная программа шла медленно, не в последнюю очередь было вызвано личной позицией ряда соответствующих учёных.
Даже советские испытания атомной бомбы не всех убедили в необходимости создания оружия, которое по своей разрушительной силе должно было на порядок превышать то, чем уже владел Сталин. 30 октября 1949 года главный консультационный комитет комиссии США по атомной энергии сообщил этой комиссии, что выступает против разработки такого средства истребления: “…Применение этого оружия приведёт к уничтожению бесчисленных человеческих жизней; это не оружие, которое может быть использовано исключительно для ликвидации материальных объектов военного или полувоенного назначения. Таким образом, его использование ведёт гораздо дальше, чем сама атомная бомба, к политике уничтожения гражданского населения”. Два члена комитета – Энрико Ферми и Исидор Раби – высказались ещё более остро: “…Такое оружие обязательно выходит далеко за рамки любой военной цели и входит в диапазон очень больших природных катастроф. По самой своей природе оно не может быть ограничено военной целью, а становится оружием, которое на практике является почти оружием геноцида…”
В Москве же в связи с испытаниями августа 1953 года автор гимна СССР Сергей Михалков написал задорную песню, которая давала понять, что власти не исключают оперативное использование новинки:
Оборона – наша честь,
Дело всенародное.
Бомбы атомные есть,
Есть и водородные!
(…)
Мы на мирный разговор
приглашаем нации,
но сумеем дать отпор
всякой провокации.
В 1953 году композитор Вано Мурадели сочинил музыку, но в интернете можно найти лишь небольшой фрагмент этого произведения. Автор этих строк послал запросы в десяток российских, украинских и белорусских архивов, но, к сожалению, так и не нашёл полной записи того, как этот термоядерный шедевр исполняется военным ансамблем песни и пляски им. Александрова.
Хотя испытания произошли уже после смерти Сталина, понятно, что водородная бомба – продукт его эпохи, и, вероятно, именно её отсутствие удерживало СССР от начала Третьей мировой. О том, что таковая стала просто смыслом существования Советского Союза, свидетельствует сборник приказов военного министерства СССР 1946–1953 годов, изданный ведущим научным сотрудником Института военной истории Минобороны РФ Павлом Бобылёвым. Далеко не все распоряжения наркома, а затем военного министра или его заместителя соответствующего периода представлены в этом двухтомнике. Как ответил архив на мой запрос, часть этих документов более чем семидесятилетней давности, “являясь особо ценными, находится на секретном хранении и не выдаётся в читальный зал”. Кроме того, составители не ставили себе целью показать движение страны к “последнему и решительному бою”, однако и опубликованные материалы показывают обдуманный размах всесторонних военных приготовлений, которым сопутствовало нагнетание вождём холодной войны.
Значимость документов возрастает еще и потому, что должность главы военного министерства до 3 марта 1947 года занимал лично Сталин, одновременно являвшийся председателем Совета министров СССР. На посту главы правительства он оставался до самой смерти.
Приказы Сталина
Народный комиссариат обороны 25 февраля 1946 года сменил своё название на Народный комиссариат вооружённых сил не случайно, чтобы все понимали: возможна не только оборона. Спустя три недели, 15 марта все наркоматы были переименованы в министерства, а Совнарком, соответственно, в Совмин.
Львиная доля двухтомника посвящена политике властей в отношении ВВС. В грядущей глобальной схватке краснозвёздные авиаторы должны были сыграть куда более масштабную роль, нежели во Второй мировой войне, когда их основной задачей являлись операции в прифронтовой полосе. Совершенно секретное постановление Совета министров СССР №721-283 от 3 апреля 1946 года посвящалось преобразованию 18-й воздушной армии в Дальнюю авиацию Вооружённых сил СССР. Её возглавил сталинский фаворит Александр Голованов, который в 1941 году лично участвовал в бомбардировке Берлина, а в 1943 году в качестве командира самолёта сопровождения свозил Сталина на конференцию в Тегеран. Затем “придворный лётчик” стал самым молодым маршалом рода войск в истории Красной армии: в 1944 году в возрасте 40 лет он получил звание главного маршала авиации.
Ещё в 1942 году при создании 18-й воздушной армии в неё вошли весьма внушительные силы – 5 бомбардировочных корпусов и 4 бомбардировочные дивизии авиации дальнего действия Ставки ВГК. Таким образом, не простое переименование, а придание дальней, то есть стратегической авиации 3 апреля 1946 года особого статуса, с выделением для неё из сети аэродромов ВВС своей отдельной сети аэродромов, косвенно указывает на то, что в грядущем столкновении ей предстояло решать задачи особой секретности и важности.
10 июня 1946 года произошло ещё одно событие, показывающее агрессивность советских устремлений: по вооружённым силам был объявлен приказ о выделении воздушно-десантных войск из состава ВВС и реорганизации 9-й гвардейской армии в Управление ВДВ Вооружённых сил, подчинённое напрямую министру вооружённых сил СССР, то есть лично Сталину. Таким образом, “крылатая пехота”, по самой своей сути предназначенная для нападения, становилась отдельным родом войск. Столь важным значением воздушно-десантные части не обладали в то время ни в одной другой армии мира. Командный состав авангарда вторжения надлежало набирать “из числа наиболее подготовленных и отвечающих требованиям и особенностям службы в воздушно-десантных войсках”. В дальнейшем за службу в разраставшихся ВДВ вводились льготы: надбавки к зарплате, сокращённые сроки службы, ускоренный порядок получения званий, усиленный (по жирам, сахару и мясу) продовольственный паёк. Это должно было привлечь в десантники соответствующих по складу людей – нацеленных на успех ценой риска. Кроме того, введение элемента добровольности при наборе в ВДВ повышало уровень их лояльности.
О горизонтах советских десантников говорит то, что 9 мая 1949 года состоялись учения в Арктике: первая в истории высадка людей с парашютом на Северный полюс. Среди льдов проводилось испытание взрывчатки, стрельба и метание боевых гранат в воображаемого противника (в этом районе не обитали даже белые медведи). Бойцы отметили успех распитием спирта на 40-градусном морозе, о чём рассказывает документальный фильм “80 лет ВДВ” – с 14-й по 17-ю минуты:
9 мая 1950 года на самую северную точку планеты высадился уже целый батальон ВДВ. Вероятно, даты учений обладали не только символическим значением – День Победы над Германией – но и сугубо практическим смыслом. Земля в Западной Европе просыхает к началу мая, и при наступлении крайне желательно провести операцию по отвлечению основного врага – с неожиданного направления.
11 июля 1946 года Сталин отдал распоряжение, из которого становятся ясными главные противники и театры военных действий в задуманном столкновении – Западная Европа и Северная Америка. Речь идёт о приказе №025 о задачах по обучению слушателей в основной кузнице кадров советской армии – Военной академии имени Фрунзе. Второй пункт гласил: “На основном факультете готовить общевойсковых офицеров масштаба полк – дивизия… умеющих разговаривать на одном из европейских языков (английский, немецкий, французский) и читать со словарём военную литературу”. Позже под Татарским проливом начали строить знаменитый туннель на Сахалин для того, чтобы атаковать Японию. Но очевидно, что эта страна, демилитаризованная после поражения во Второй мировой, рассматривалась Сталиным не столько как противник, сколько как объект соперничества с американцами. Поэтому японский не стал приоритетом для изучения в советской армии, а вот важность трёх европейских языков была подтверждена в последующих приказах по иным военно-учебным заведениям.
Одной рукой проводя послевоенную демобилизацию армии, другой рукой Сталин готовил поход до Ла-Манша, о чём свидетельствует фрагмент приказа №0014 от 12 июля 1946 года о размещении и хранении запасов орудий, снарядов, миномётов и миномётных мин: “Из Группы оккупационных войск в Германии излишки вооружения и боеприпасов в 1946 г. не вывозить”.
Даже мемориально-церемониальная сторона армейской жизни готовила её личный состав к завоевательным миссиям. 16 июля 1946 года был объявлен указ Президиума Верховного совета СССР “Об установлении ежегодного праздника – Дня танкистов”. Примечательно и то, когда предписывалось веселиться экипажам боевых машин: “День танкистов” праздновать ежегодно во второе воскресенье сентября”. Сопоставление дат основных советских танковых операций периода 1939–1945 гг. позволяет предполагать, что торжество было введено в память об участии бронированной орды в “освободительном походе” против Польши, начавшемся 17 сентября 1939 года.
Танки – хоть и инструмент наступления, но всё же относятся к разрешённым, то есть конвенциональным видам вооружений. Но Сталин планировал и химическую войну, или как минимум её не исключал. Советская программа производства химического оружия во второй половине 1940-х – начале 1950-х годов включала в себя постройку заводов и цехов по производству иприта, люизита, зарина и хлорацетофенона. Готовили и специалистов по их применению, о чём свидетельствует приказ о задачах по подготовке слушателей Военной академии химической защиты имени Ворошилова №046 от 5 августа 1946 года. При внимательном прочтении документа можно понять, что название этого учебного заведения успокаивающе неточное (неполное). Пункт 2 предписывал: “На командно-инженерном факультете готовить офицеров с высшим военно-химическим образованием для замещения должностей начальников химической службы дивизии и корпуса Сухопутных войск… в совершенстве знающих военно-химическую технику, умеющих правильно эксплуатировать её в бою и организовать противохимическую защиту войсковых частей и соединений в условиях современного боя и операции”. Пункт 3 посвящался обучению военных инженеров-химиков для замещения инженерно-технических должностей химической службы в сухопутных войсках. Он не менее красноречив, чем второй пункт, поскольку внятно разделял то, что нужно готовить экспертов: “а) в совершенстве знающих химическое оружие, теоретические основания устройства и проектирования химических средств на основе современных достижений науки и техники; …в) знающих военно-химическую технику иностранных армий”. Следовательно, в пункте “а” имелись в виду сугубо советские “достижения”. Впоследствии в войска среди прочего был введён на вооружение секретный изолирующий противогаз ИП-46, который защищал от отравляющих веществ и вредных примесей, находящихся в воздухе, независимо от их концентрации, позволял работать с токсичными веществами, а также обеспечивал выход членов экипажа из затопленного танка в аварийных ситуациях при преодолении водных преград по дну.
О том, что Сталин не исключал начала последнего и решительного боя уже в 1950 году, точнее, перерастания инициированной им войны в Корее в глобальную бойню, он откровенно писал Мао Цзэдуну в начале октября 1950 года: “США все же из-за престижа могут втянуться в большую войну, …следовательно, втянут в войну Китай, а вместе с тем втянется в войну и СССР… Следует ли этого бояться? По-моему, не следует, так как мы вместе будем сильнее, чем США и Англия… Если война неизбежна, то пусть она будет теперь”.
Документы сборника говорят о том, что этот ориентировочный хронологический рубеж вождь наметил заблаговременно, для чего провёл широкомасштабную подготовку не только вооружённых сил страны, но и её экономики к соответствующему варианту развития событий.
Приказы Булганина
3 марта 1947 года Николай Булганин был назначен министром вооружённых сил СССР, сменив на этом посту Сталина, что многими было воспринято с недоумением. Традиционно в историографии этот шаг рассматривается как попытка вождя усилить контроль над армией-победительницей и избежать усиления известных полководцев. Однако никакого красного бонапартизма или советских декабристов во второй половине 1940-х не наблюдалось, и назначение хозяйственника на военную должность выглядит как элемент лёгкого “откручивания гаек” после усиления эксплуатации и страшного голода 1946 года.
Булганин, с марта 1947-го по апрель 1950 года являвшийся по совместительству заместителем председателя Совета министров СССР, то есть Сталина, стал одним из тех, кто проводил сокращение вооружённых сил. При нём прошли две последние очереди демобилизации: пятая – в июле 1947 года и шестая – с февраля по март 1948 года. В декабре 1947 года в СССР были отменены карточки.
Однако одновременно с незначительным улучшением материального положения населения шла экономическая подготовка тотальной войны. 10 сентября 1947 года был издан указ президиума Верховного Совета о призыве (мобилизации) в школы фабрично-заводского обучения военнообязанных запаса – граждан мужского пола, рождения 1925–1927 гг., то есть 18–20-летних молодых людей. Работать юным “трудармейцам” предписывалось в стратегически важных сферах, особенно под землёй: угольная промышленность, горнорудное дело, топливная промышленность, горячие цеха металлургических заводов. Обучение обычно сочеталось с работой, но и по окончании школ их выпускники должны были отработать на указанных предприятиях три года подряд. За уклонение полагалось преследование в уголовном порядке. Соответствующие указы повторялись 4 августа и 4 октября 1948 года – о призывниках 1928 года рождения. В связи с этим вспомним, что одним из ключевых постановлений по переводу народного хозяйства на военные рельсы перед столкновением с Германией был указ президиума Верховного Совета СССР 2 октября 1940 года “О государственных трудовых резервах СССР”, когда подростков и юношей точно так же распределяли на промышленные и транспортные объекты, как рабов на галеры.
Усиливалась милитаризация экономики: 19 декабря 1947 года последовало постановление Совета министров СССР “О подчинении гражданского воздушного флота Министерству вооружённых сил”, причём с подчинением не главкому ВВС Константину Вершинину, а командующему Дальней авиацией – упомянутому Александру Голованову. В дальнейшем 170 лётчиков Дальней авиации направлялись в гражданскую авиацию “для приобретения… опыта в длительных полётах в сложных метеорологических и географических условиях на различных линиях Аэрофлота” с налётом не менее 500 часов.
Для мировой бойни требовалось очень много офицеров, что показала советско-германская война, когда в результате потерь ощущалась острая нехватка не столько рядовых и сержантов, сколько среднего и младшего командного состава. Ведь подготовка солдата занимает в несколько раз меньше времени, чем офицера. Поэтому 24 ноября 1948 года был отдан приказ №0111 об организации факультетов заочного обучения при военных академиях, а также секретный приказ №0117/276 о введении новых профилей военной подготовки студентов высших учебных заведений, которым по итогам присваивались звания младших лейтенантов запаса. 29 декабря 1948 последовал приказ о подготовке лейтенантов из числа старшин и сержантов срочной и сверхсрочной службы: “Срок обучения на курсах установить – 12 месяцев. Занятия начать с 19 февраля 1949 г. Выпуск лейтенантов произвести к 23 февраля 1950 г.”.
Задержав на срочной службе призванных в 1943–1945 гг. солдат 1925–1927 годов рождения, Сталин начал скрытую мобилизацию в 1949 году, что привело к росту армии, львиную долю которой расквартировали в Восточной Германии.
24 марта 1949 года Булганина на посту министра вооружённых сил сменил маршал Александр Василевский, что указывало всем заинтересованным: период условно мирного хозяйственного строительства подходит к концу и приближается этап кровопролития – как минимум прокси-войны, а как максимум – планетарной схватки.
Лишь несколько человек в армии и из ближайшего сталинского окружения знали, что Василевский, тогда ещё в должности первого заместителя начальника оперативного управления генштаба, являлся реальным автором оперативного плана захвата Европы в мае 1941 года – документа, который носил довольно громоздкое название: “Соображения по плану стратегического развертывания вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и её союзниками“. И Сталин понимал, что его политический просчёт, а не промах Василевского в том, что война пошла не по этому плану. То, что указанный документ 22 июня превратился в пятнадцать листков макулатуры, никак не сказалось на карьере Василевского. Уже 1 августа 1941 года он был назначен начальником оперативного управления генштаба, 26 июня 1942 года – начальником Генштаба, а 14 октября 1942 года – ещё и заместителем наркома обороны, то есть Сталина. Именно под руководством Василевского разрабатывались планы успешных наступательных операций 1942–1945 годов. А после победы над Германией он стал главнокомандующим советскими войсками на Дальнем Востоке, где провёл против Японии красный блицкриг – агрессию в нарушение пакта Молотова – Мацуоки 1941 года.
Приказы Василевского
Чтобы упредить нехватку офицеров в ходе начавшегося роста вооружённых сил, а также чтобы часть командного состава осталась в запасе для восполнения потерь в случае войны, 21 апреля 1949 года был отдан приказ №078 о замене “отдельных офицерских должностей старшинами – старшими сержантами сверхсрочной службы в штатах стрелковых, пулемётно-артиллерийских, бронетанковых соединений и частей мирного времени”. Показателен приведённый перечень войск и их предназначение. Очевидно, что высокая квалификация не требовалась тем, кому в представлении Сталина о будущей войне отводилась роль “чернорабочих” – гнать рядовых и идти самим под атомный контрудар противника.
А вот уровню подготовки лётчиков, напротив, уделялось пристальное внимание – поскольку ВМФ США превосходил СССР, для отражения контрудара с моря предпринимались соответствующие усилия. Приказ 17 июня 1949 года №0055 предписывал сформировать восемь морских авиационных бомбардировочных полигонов на Баренцевом, Балтийском, Чёрном, Жёлтом и Охотском морях: “На морские бомбардировочные полигоны возложить обеспечение тренировки ВВС ВС и авиации ВМС в бомбометании по движущимся и неподвижным морским целям”.
Не забывали руководители СССР и о биологическом оружии: 19 июля 1949 года был отдан приказ №00107 о реорганизации Научно-исследовательского института эпидемиологии и гигиены вооружённых сил. Фактически же в документе речь идёт об увеличении значения и размеров этого учреждения, которое разделялось на: 1) Научно-исследовательский институт эпидемиологии ВС; и 2) Научно-исследовательский институт гигиены ВС. Первый оставался в Кирове (Вятке), и ему передавались помещения, которые ранее занимал весь институт. Второй же передислоцировался в Свердловск (Екатеринбург) в здание Свердловского пехотного училища. Для института гигиены предусматривалось строительство новых производственных, жилых и хозяйственных помещений, а также передача ему дополнительного автотранспорта.
Начальниками созданных институтов и их замами по научно-исследовательской работе стали, соответственно, подполковник Николай Николаев и полковник Михаил Файбич, генерал-майор Николай Копылов и полковник Николай Гинсбург. Это – ключевые лица и учреждения советской программы подготовки к наступательной бактериологической войне в 1930–1940-х годах. Они выращивали вирулентные штаммы чумы, культивировали бациллы сибирской язвы, выявляли токсины ботулизма, методы хранения, концентрирования и боевого применения биологического материала, в том числе с помощью авиабомб, испытывали заразное оружие на живых людях. Вождь очень ценил опыт, знания и усилия таких специалистов и управленцев: за свои достижения Гинсбург и Файбич удостоились Сталинской премии.
Командный состав, включая офицеров запаса, готовили для войны будущего, не полагаясь лишь на его опыт, пусть и полученный на кровавых полях Второй мировой. Специально для тех офицеров, кто участвовал в войне с Германией, но не обладал законченным средним образованием, 23 июля 1949 года приказом №0153 создавались годичные подготовительные курсы на 390 человек для подготовки кандидатов к поступлению в военные академии СССР. 20 декабря 1949 года последовал приказ №132 о создании по типу вечерних школ курсов общеобразовательной подготовки для офицеров вооружённых сил (причём не только ветеранов), не обладавших законченным средним образованием. Прошедший эти курсы мог хотя бы мечтать о генеральской должности или даже пытаться дослужиться до неё. 28 декабря 1949 года был издан приказ №0266 о допуске к конкурсным испытаниям в военные академии офицеров с полным средним и ускоренным военным образованием – наравне с офицерами, окончившими полный курс военных училищ. Кадровая мобильность усиливала соперничество между не очень хорошо образованными ветеранами и лучше подготовленными, но не нюхавшими пороху выпускниками офицерских училищ, что повышало мотивацию всего среднего комсостава армии.
Огромные усилия прилагались для подготовки к возможному американскому ядерному ответу с воздуха. Приказ 12 января 1950 года №0012 министра вооружённых сил маршала Василевского гласил: “Во исполнение постановления Совета Министров Союза ССР (т.е. Сталина. – А.Г.), Генеральным штабом ВС была организована проверка службы в[оздушного] н[аблюдения] о[повещения и] с[связи] войск ПВО страны и Дальнего Востока. Проверкой установлено, что организация службы ВНОС построена правильно и способна обеспечить своевременное оповещение о воздушной обстановке”. Найденные отдельные недостатки планировалось устранить в течение 1950 года.
23 января 1950 года для лётного состава ВВС за тренировочные полёты днём и ночью в сложных метеорологических условиях вводились льготы – ускоренное присвоение воинских званий, денежные премии за каждый час налёта, а за налёт 50 и более часов – даже награждение медалью “За боевые заслуги”, орденами Ленина, Красной Звезды и Красного Знамени.
21 февраля Сталин издал постановление о расширении подготовки военных научно-педагогических кадров через адъюнктуру высших военно-учебных заведений.
Дополнительные офицерские кадры в 1948–1950 гг. ковали не впустую: 18 февраля 1950 года по армии был объявлен указ Президиума Верховного Совета СССР об увеличении действительной службы для рядового состава сухопутных и внутренних войск в полтора раза – до трёх лет. С учётом нового закона весенний призыв 1950 года резко увеличивал советскую армию к лету 1950 года – началу Корейской войны.
Одновременно проводились мероприятия по реорганизации управления вооружёнными силами.
25 февраля последовал указ о разделении Министерства вооружённых сил СССР на Военное и Военно-морское министерства, то есть перед флотом ставились отдельные задачи, не сводившиеся, как ранее, к поддержке операций сухопутных войск. Вспомним, что ранее наркомат ВМФ был выделен из наркомата обороны за полтора года до начала Второй мировой – 30 декабря 1937 года, а вновь объединён 25 февраля 1946 года – на период затишья.
Таким образом, одновременно с реорганизацией, повысившей значение флота, последовало незаметное переименование одного министерства: после разделения то министерство, в которое вошли сухопутные силы, оно не вернуло себе название 1946 года – Наркомат (министерство) обороны, а стало именоваться Военным министерством. Иными словами, министерство защиты стало министерством войны.
4 марта последовало совершенно секретное постановление Совета министров СССР №821-297 о создании Главного военного совета Военного министерства (ГВС ВМ) Союза ССР. Так возник совещательный орган, на заседаниях которого должны были обсуждаться “в первую очередь, вопросы боевой готовности войск, их надлежащего устройства, оснащения вооружением, техникой и другими видами снабжения, вопросы партийно-политической работы в армии и воинской дисциплины”. Сталин действовал по отработанному плану. Предшественник ГВС ВМ – Главный военный совет РККА – был создан перед началом Второй мировой войны, 13 марта 1938 года, а распущен 23 июня 1941 года в связи с созданием ставки ВГК после начала советско-германской войны.
В тот же день – 4 марта 1950 года – совершенно секретное постановление №820-296 Совета министров СССР, то есть снова его председателя Сталина – создавало Высший военный совет при Совете министров СССР. Новому органу предписывалось проводить “координацию работы Военного министерства и Военно-морского министерства”, а также деятельности военных советов указанных министерств. Председателем созданного Высшего военного совета Сталин назначил себя, что говорит о резком увеличении его внимания к военному делу.
Армия переводилась в режим боеготовности.
7 марта 1950 года было принято, а через неделю объявлено по армии совершенно секретное постановление Сталина № 965-346 о железнодорожных войсках: “В целях повышения боевой выучки, мобилизационной готовности и наиболее эффективного использования железнодорожных войск на работах по реконструкции (курсив мой. – А. Г.) и строительству железнодорожных линий Совет министров СССР постановляет: 1. Приравнять железнодорожные войска к специальным родам войск и содержать их вне норм численности Советской армии”. В приложенном положении о железнодорожных войсках указывалось, что они предназначаются в том числе “…для обеспечения боевой деятельности Советской армии по восстановлению, строительству, эксплуатации и заграждению железнодорожных линий в военное время”.
О том, что военное время может вскоре наступить, свидетельствовал приказ №0088 от 5 мая 1950 года, который предписывал создавать в дивизиях усиленного состава полковые школы, учебные роты, взводы и батареи: “В целях лучшей организации подготовки сержантского состава и сохранения боевой готовности строевых подразделений и частей (курсив мой. – А. Г.) стрелковых, горнострелковых, механизированных и танковых дивизий усиленного состава…”
Увеличивая интенсивность подготовки офицеров и солдат, руководство страны не забывало и об упомянутом вопросе воинской дисциплины, которой был посвящён приказ военного министра 10 июня 1950 года №00109. Личному составу военной авиации сообщалось о наказании семей “предателей” сообразно постановлению ЦИК СССР 8 июня 1934 года: “Помимо привлечения военнослужащего к ответственности за измену Родине, совершеннолетние члены его семьи, если они чем-либо способствовали готовящейся или совершённой измене, или хотя бы знали о ней, но не довели об этом до сведения властей, караются лишением свободы на срок от 5 до 10 лет с конфискацией всего имущества; остальные совершеннолетние члены семьи изменника, совместно с ним проживающие или находившиеся на его иждивении к моменту совершения преступления, подлежат лишению избирательных прав и ссылке в отдалённые районы на 5 лет”. Кроме того, виновными оказывались и начальники перебежчиков: “Возложить ответственность за перелёт государственной границы или демаркационной линии нашими самолётами на командира звена, командира эскадрильи, командира авиаполка и командира авиадивизии – за каждый самолёт, входящий в состав подчинённых им звена, эскадрильи, авиаполка и авиадивизии. За перелёт государственной границы или демаркационной линии нашими самолётами, вследствие плохой организации полёта, несут ответственность командиры и начальники, руководившие вылетом и полётом самолёта”.
Массовых побегов советских лётчиков в 1950–1953 годах не наблюдалось, хотя в тот период краснозвёздные авиаторы обладали технической возможностью бежать не только в страны Европы, но и прямо в США. Приказы военного министра №00161 и 00171 от 10 и 16 августа 1950 года посвящены учениям с участием Ту-4. Этот тяжёлый бомбардировщик Сталин лично приказал скопировать с “летающей суперкрепости” Б-29 без изменений и пустить в серию с целью получить сотни имитаций этого оружия для того, чтобы ПВО получили возможность отрабатывать отражение американского ядерного контрудара.
Полный радиус действия Ту-4 составлял 2,5 тысячи километров, что позволяло с территории СССР и его сателлитов нанести удар по любой точке Западной Европы (включая Британию), Аляске, Японии, базам на Тайване, Филиппинах, в Сингапуре и Ливии, нефтяным вышкам в районе Персидского залива.
После нападения Северной Кореи на Южную командование американских ВВС предлагало нанести контрудар не по Пхеньяну, а по военным заводам Урала и Сибири, но осторожные политики отклонили эту инициативу. В конце 1950 года с вступлением “добровольцев” Мао конфликт на Корейском полуострове оттягивал на себя львиную долю сухопутных сил США, что сделало Западную Европу для Сталина менее тяжёлой добычей, чем ранее.
СССР получил ещё одну пятилетку для подготовки удара, разрабатывал упомянутую термоядерную бомбу и зенитно-ракетные комплексы, расширял систему подготовки лётчиков ВВС, чтобы гарантировать успех первого этапа Третьей мировой. Признавая роль оружия массового поражения, Сталин понимал, что земли, тем не менее, надо будет завоёвывать с помощью конвенциональных вооружений, и в ходе пятого пятилетнего плана резко выросло производство артиллерии. 2 июня 1951 года по военному министерству был отдан приказ №0122 о сокращении до двух лет срока обучения в 15 артиллерийских училищах с 1 сентября того же года: “В целях восполнения некомплекта в офицерах-артиллеристах…”
Несмотря на военно-дипломатические успехи в Восточной Азии и Индокитае, будущая война не виделась руководству СССР лёгкой прогулкой, о чём свидетельствуют выдержки из приказа №00126 от 9 июня 1951 года о мерах по ликвидации отставания в развитии теории стрельбы зенитной артиллерии: “За последние годы отечественной промышленностью создано и поступает на вооружение войск новое ствольное зенитно-артиллерийское вооружение (прежде всего пушки КС-18 (85 мм) и КС-19 (100 мм) для поражения “летающих суперкрепостей”. – А. Г.), которое обладает более высокой точностью стрельбы… Вследствие отставания теории зенитной стрельбы требуют неотложной обоснованной отработки следующие важные вопросы: …методика стрельбы по высотным, скоростным (реактивным) и групповым целям при непрерывных массированных налётах; …отработка прибора объективного контроля за стрельбой по высотным, скоростным (реактивным) и групповым целям при непрерывных массированных налётах”.
В 1951 году в арсенале США было 438 атомных бомб. То есть вождь учитывал мощь американских ВВС и осознавал масштаб потерь в будущей схватке. На это указывает отданный 25 июля 1951 года приказ военного министра СССР №00164, в котором, во исполнение совершенно секретного постановления Совета министров СССР №2342-1120 от 6 июля 1951 г., предписывалось: “К 1 декабря 1951 г. сформировать: а) военно-медицинский факультет при Саратовском медицинском институте, численностью переменного состава 400 слушателей… б) Два военно-медицинских факультета при Куйбышевском и Харьковском медицинском институтах, численностью переменного состава 400 слушателей каждый… Срок обучения на Военно-медицинских факультетах установить 2 года. Начало занятий 15 декабря 1951 г., в последующие годы с 1 сентября”. Три факультета создавались в дополнение к уже существующим военно-медицинским образовательным учреждениям. Кроме того, следует помнить, что после Второй мировой войны из армии была уволена в запас львиная доля военврачей, которые не утратили свои знания и навыки к началу 1950-х годов.
Поскольку для восполнения потерь на будущих фронтах и океанских просторах требовалось большое количество офицеров запаса для замещения низовых должностей, 7 августа 1951 года последовал указ Президиума Верховного совета СССР: “Установить, что сержанты, старшины, солдаты и матросы, имеющие высшее и среднее образование, по истечении двухгодичного срока действительной военной службы в Советской армии, трёхгодичного – на кораблях и в частях Военно-морских сил, в которых установлен пятилетний срок службы, и двухгодичного – в остальных частях Военно-морских сил, при наличии положительной аттестации подвергаются испытаниям на звание младшего лейтенанта (и ему соответствующее)…
Сержантам, старшинам, солдатам и матросам, выдержавшим испытания, присваивается звание младшего лейтенанта (и ему соответствующее), после чего они увольняются в запас, а изъявившие желание могут быть оставлены на службе в кадрах Советской армии или Военно-морских сил.
Сержанты, солдаты и матросы, не выдержавшие испытания или не допущенные к испытаниям в аттестационном порядке, продолжают службу в Советской армии или в ВМС до истечения полного срока действительной военной службы в соответствующем роде войск”.
Чтобы любой ценой сорвать возможный американский атомный контрудар, в истребительной авиации культивировалось самопожертвование ради поражения цели. Могильным ужасом веет от приказа №0241 от 25 декабря 1951 года: “17 марта 1951 г., выполняя правительственное задание, в неравном воздушном бою, геройской смертью погиб… гвардии капитан Дубровин Василий Матвеевич… Находясь в правительственной командировке (её место – Корея, стыдливо замолчано. – А. Г.), гвардии капитан Дубровин В.М. совершил 21 боевой вылет, во время одного из которых лично сбил вражеский самолёт… В ознаменование геройского подвига… приказываю:
Зачислить… Дубровина… навечно в списки 2-й эскадрильи 72-го гвардейского истребительного авиационного полка. Приказ объявить личному составу… полка”. Мёртвый своим незримым присутствием должен был учить живых умирать, но сбивать американские бомбардировщики.
То, что вполне мирные организации могли быть одномоментно поставлены на службу войны, демонстрирует приказ №00114 от 26 мая 1952 года: “Начальнику Главного управления Гражданского воздушного флота маршалу авиации т. Жаворонкову передать в 1952 г. в дальнюю авиацию 150 подготовленных командиров кораблей… с налётом не менее 500 часов… для назначения их на должность командиров кораблей Ту-4 …В дальнейшем передавать из ГВФ… ежегодно 150–200 подготовленных командиров кораблей для укрепления лётных кадров дальней авиации”.
О командирах, отошедших к гражданским занятиям, власть тоже не забывала. 19 июля 1952 года был издан приказ № 0156 о создании штатных отделений переменного состава по подготовке офицеров запаса при высших школах Советской армии. Учебные планы должны были включать как годовую, так и сокращённую программу обучения.
Войска постепенно переводили в режим военного времени. Приказ военного министра 21 января 1953 года №16 объявлял обширный перечень должностей рабочих и служащих Советской армии, по которым командиром (начальником) мог быть установлен ненормированный рабочий день. Документ включал широкий спектр лиц – от заведующих складами (хранилищами) до шеф-поваров и от кучеров до директоров предприятий и учреждений…
После деспота
5 марта 1953 года умер Сталин, после чего его приближённые свернули ряд военных программ и провели частичную демилитаризацию страны (и государств-сателлитов). Это видно в том числе по приказам Военного министерства, которое для успокоения наиболее вероятного противника сразу же переименовали в Министерство обороны. Уже через десять дней после кончины вождя, 15 марта “ястреб” Василевский был заменён на хозяйственника Булганина.
Тем не менее, инерция сталинских приготовлений дала себя знать и после его смерти. Приказ №0152 от 9 ноября 1953 года о поощрении личного состава Военно-морских сил за перевод кораблей раскрывает смысл советской программы исследования Арктики 1930–1950-х годов и строительства системы каналов, включая Беломор и Волго-Дон: “В течение 1953 года Военно-Морские силы и органы Министерства морского и речного флота выполнили большую работу по переводу боевых кораблей и вспомогательных судов с заводов Министерства транспортного и тяжёлого машиностроения на наши морские театры и на достроечные базы. Впервые столь большое количество кораблей, особенно подводных лодок, тральщиков, торпедных катеров успешно переведено внутренними водными путями и Северным морским путём на значительные расстояния. Все переводившиеся корабли и вспомогательные суда своевременно завершили эти дальние переходы и в исправном состоянии прибыли в пункты базирования”. Но уже некому было отдать приказ об атаке…
Источник: Александр Гогун, «Радио Свобода».
