Полномасштабная война РФ против Украины стала еще и первой в истории полномасштабной войной беспилотников. Известно, что Украина строит целую «армию дронов». Проект воплощается, в частности, благодаря денежным пожертвованиям и передаче дронов — каждый желающий может отдать свой дрон украинским силам обороны, если аппарат соответствует определенным характеристикам. Недавно в Киеве сообщили, что подготовили 10 тысяч операторов БПЛА. Какую роль беспилотники играют и еще сыграют в нынешней войне, как трансформируются доктрины их применения? Обсуждаем с бывшим авиатором французских вооруженных сил, специалистом в сфере аэронавтики Ксавье Тительманом.
– Какую роль украинская армия беспилотников сыграет в ожидающемся контрнаступлении ВСУ?
– Даже не именно в контрнаступлении. В целом следует понимать, что существует множество категорий дронов. Самые малые аппараты многие люди могут купить, они стоят от нескольких сотен до двух-трех тысяч евро. Это оборудование, которое помогает увеличить общую эффективность армии. БПЛА увеличивают точность ударов артиллерии: с дронами требуется меньше боеприпасов, чтобы поразить цель, и есть уверенность, что цель будет поражена.
Дроны позволяют выявлять наступательные действия противника, то есть это хорошая система предупреждения. Украинцы активно применяли это в Угледаре, что позволило помешать там российскому наступлению.
Дроны помогают солдатам в траншеях. В воздухе дрон, и его оператор говорит солдатам, к примеру: «направо на тридцать метров, здесь двое, можно бросать гранату». В этом случае эффективность кратно повышается.
В последнее время эти дроны трансформируют в маленькие бомбардировщики — они сбрасывают небольшие боеприпасы.
Все это скорее в пользу Украины, которая с самого начала интегрировала то, что называют «техно-герильей» (techno-guérilla), то есть применение на войне дронов, изначально не предназначенных для военных целей. Они доступны в десятках тысяч экземпляров.
– Украина уже давно просит западную военную авиацию и ракеты с более дальним радиусом действия. Может ли армия дронов хотя бы частично заменить классическую авиацию и ракеты дальнего действия?
– Нет. В области бомбардировок возможности тут ограничены. Ни одна из двух армий не обладает возможностями, сопоставимыми, например с французской или американской.
У украинцев были дроны Bayraktar TB2, априори они продолжают их применять с определенной эффективностью. Но их боевая нагрузка ограничена несколькими десятками килограммов. С другой стороны, у россиян, были «Форпост-Р», созданные на основе израильского беспилотника. У них было очень мало экземпляров, они понесли потери в начале войны. Сейчас эти дроны используют только для разведки с дальнего расстояния.
То, чего ожидают от авиации, — это возможность сбрасывать боеприпасы очень большой мощности. Например, то, что уже интегрировали украинцы, и что уже было сброшено в районе Бахмута, — авиабомбы до 500 кг-одной тонны. Это гигантские бомбы, больше, чем, собственно, дрон. Когда можно сбросить 500-килограммовую бомбу, и когда ее можно сбросить на дистанции в 40-50-70 км (то есть без угрозы перехвата истребителя, который ее сбрасывает), это гигантская разрушительная сила. Ими можно бить по бункерам, по линиям обороны. Это может быть использовано, чтобы очистить путь для осуществления наземного наступления. Любительский дрон или дрон небольшого размера, как «Байрактар», не могут дать возможность бить бомбами такой категории, такого размера.
Конечно, есть дроны типа «Шахед», которые много использовали россияне. Украинцы задействовали тот же тип дронов [китайского производства] Mugin-5, которые были использованы для недавней атаки [на нефтебазу] в Севастополе. Это более мелкие дроны, несущие несколько десятков килограммов взрывчатки. Радиус их действия ограничивается обычно 300 километрами, но их часто перехватывают.
Другое измерение — это крылатые ракеты. Это более тяжелые системы, с сотнями килограммов взрывчатки, с метровой точностью, им не нужен сигнал GPS, и их не нужно дистанционно пилотировать. Если в определенной зоне созданы помехи для GPS, маленькие дроны, как иранские, потеряются, не найдут заданную цель. Тогда как классические крылатые ракеты, как Storm Shadow, которые британцы могут передать Украине, могут точно поразить, к примеру, опору Керченского моста с уверенностью в попадании почти в 100%.
– Есть резюмировать, армия дронов, которую создает Украина, не сможет заменить классическую авиацию и дальнобойные ракеты.
– Нет, не заменит. Что интересно: украинцы запрашивают западные истребители, но есть новшество: с помощью своих союзников, особенно американцев, они уже сумели интегрировать определенное число ракет западных образцов на свои истребители. В частности — на МиГ-29. Поэтому сейчас нет срочной необходимости иметь западные истребители, чтобы ударять управляемыми бомбами JDAM, их можно применять с МиГ-29. Для крылатых ракет нужны западные самолеты.
Так или иначе, армия дронов, как ее называют, увеличивает значительным образом операционную эффективность армии, но не сможет заменить истребители в их миссиях.
– Если сравнить доктрины использования дронов Россией и Украиной, чья армия использует их более эффективно с военной точки зрения?
– Беспилотники — это единственная область, где у Украины имеется одновременно количественное, качественное и оперативное преимущество.
У украинцев масса дронов. Они опираются на все индустрии всех своих союзников: от Тайваня до Польши, до Соединенных Штатов, до Франции. В этом смысле операционные возможности гигантские.
Россияне пытались адаптировать израильские дроны. Если говорить о больших дронах, у них всего около 30 экземпляров. Кроме того, у них имеются дроны наблюдения меньших размеров, которые стали разочарованием. Например, дроны «Орлан-10» с очень слабой оптикой. Мы узнали, что россияне использовали камеры за 400 долларов в качестве оптики на своих наблюдательных дронах. По своему разрешению и возможностям они очень слабые.
И поскольку с российской стороны не было свободы применения беспилотников солдатами, в конечном итоге это применение на поле боя (для артиллерии и т. д.) сказалось в пользу в основном Украины.
– Как вышло, что Россия накопила отставание в сфере беспилотников?
– Россия безуспешно пыталась создать автономную индустрию. Она закупила израильские дроны предыдущего поколения. Она попыталась их немного усовершенствовать, например, чтобы они могли сбрасывать маленькие бомбы. Но в итоге у них не получилось создать нечто, сопоставимое с «Байрактарами».
– Когда Россия закупила израильские дроны для их адаптации?
– После войны с Грузией 2008 года, когда они поняли, что накопили большое отставание в использовании дронов по сравнению, в частности, с Израилем. Они захотели поднять свой уровень. Они купили некоторые количество дронов, но немного. По крайней мере по сравнению с тем, что уже получила Украина. Украина только немецких наблюдательных дронов закупила сотню. Это эквивалент российских «Орланов», но с лучшей оптикой.
Другая проблема для россиян — то, что они зависят от импорта и не могут производить. В своих дроны они ставят оптику для широкой публики. То есть адаптируют под военные цели гражданские технологии не лучшего качества.
– Борьба с дронами сейчас становится задачей ключевой важности. В какой мере Украина продвинулась в этой области?
– Есть несколько способов бороться с дронами. Это создание помех, которое позволяет блокировать коммуникации. Этим, например, много пользуется Россия в районе Бахмута. Это сокращает для Украины возможность применения гражданских дронов — дронов за две тысячи евро. Эффективность помех ограничена зоной, где этот способ задействуется: радиус действия помех ограничивается несколькими километрами.
Есть также антидроновые ружья, которые применяются «с плеча». Это электромагнитный импульс, который создает локальные помехи, если нет более «тяжелых» систем. Тут преимущество у Украины, потому Нидерланды, Франция, Израиль, Тайвань их продают. Их поставки в Россию блокированы, то есть у Украины этих ружей больше.
Есть, конечно же, системы, позволяющие сбивать дроны. Обе армии располагают здесь более или менее одинаковым оборудованием. Небольшое преимущество имеет Украина, которая опирается на всех своих союзников.
Украина не использует дроны-камикадзе в таком большом количестве, как Россия. Россия в альянсе с Ираном направила сотни и сотни дронов-камикадзе.
Таким образом, антидроновая воздушная защита Украины более мощная, но она не достаточна, поскольку Россия отправляет больше беспилотников-камикадзе.
– Украина применяет и инновационные методы борьбы с дронами. Например, приложение, позволяющее жителям сигнализировать дроны, которые Россия направляет в глубину украинской территории, далеко за линию фронта.
– В действительности то, что мы здесь называем «дронами», — это некое языковое злоупотребление. Это не дроны, а лоукост-ракеты. «Шахеды», к примеру, не управляются дистанционно, их направляют на заранее определенную позицию, и невозможно изменить цель. Дрон обычно можно пилотировать, менять его направление или действия. Поэтому «Шахеды» — это лоукост-ракеты.
Вне зависимости от типа ракет — «Шахеды» это или крылатые ракеты — украинцы разработали специальное приложение — вижу ракету, указываю на нее. Оно позволяет отслеживать местонахождение, сделать расчет и предупредить, где может быть атака через несколько минут. Это приложение — часть инноваций, где украинцы продемонстрировали экстраординарные способности. Это улучшает эффективность их воздушной обороны.
– Насколько российско-украинская война трансформирует доктрины применения беспилотников в других армиях мира?
– Идет интенсификация закупок дронов. Такие страны, как Франция, в срочном порядке закупают барражирующие боеприпасы — дроны-камикадзе, как Switchblade 300. А также срочно объявляют о конкурсах на проекты разработки дронов. Французская Генеральная дирекция по вооружениям призвала создать барражирующие боеприпасы с определенной спецификой: это аппараты дешевле 20 тысяч евро, которые могли бы пробить окно и затем взорваться в помещении и так далее.
Речь идет о революции в применении дронов. В частности — дронов маленьких размеров. Редкие армии были массово экипированы маленькими дронами, которые мог бы использовать каждый солдат.
Источник: Ксения Гулиа, RFI
