Филолог и постоянный автор RFI Гасан Гусейнов предлагает сегодня посмотреть на языковой мир новых русских медийных «сливов» глазами суеверного носителя языка. Такого человека не может не смущать удивительное соседство на текущей российской сцене господ Пригожиных – лохага Евгения и хорэга Иосифа, как назвали бы их древние.
Начну с сентиментальных воспоминаний неудавшегося педагога. После почти двух десятилетий жизни заграницей я вернулся в середине нулевых преподавать в Москву. Среди нововведений, которые я пытался внедрить, было такое: я просил студентов по окончании лекции записывать на карточке (потом они стали это делать на учебной платформе в интернете) ключевые слова и имена, упомянутые в этой лекции, и сдавать их мне. Собрав все это, я понимал не то, что хотел сказать сам, а то, что было на самом деле услышано. Поскольку преподавал я преимущественно античную литературу, то и появлялись в этих списках имена древних авторов. Но не только. Мне казалось важным больше рассказывать о посредниках – переводчиках на русский и другие языки, русских исследователях и мыслителях. Люди старались для вас, не изучавших древних языков, и надо отдать им должное хотя бы на студенческой скамье. Вот почему, когда говоришь, например, о Платоне, непременно упомянешь философа Владимира Соловьева. Он и переводчик, и сам философ, его статья «Жизненная драма Платона», может быть, и устарела, но написана таким замечательным языком и так заставляет думать самостоятельно, что я ее нередко и предлагал студентам для чтения. Но предлагал как? В библиотеку ведь пойти не заставишь, стало быть, давал им ссылку на соответствующую страничку в интернете. Хорошую, проверенную, авторитетную.
И вот, представьте себе, не раз и не два, получал я от нескольких московских студентов с 2007 аж до 2017 года – один раз сразу от нескольких – троих-четверых студентов! – в списке этих самых упомянутых в лекции имен такую запись: «Владимир Соловьев, телеведущий».
На возможные нападки – сам, мол, виноват, значит, лекцию так прочитал! – возражу: остальные-то десятки присутствовавших написали правильно – Соловьев Владимир Сергеевич, философ (некоторые даже прибавляли год смерти, потому что я часто сравнивал его с Ницше и замечал, что оба философа умерли а августе 1900 года, и что это совпадение склонные к мистицизму люди могут по-всякому истолковывать). Так что в целом совесть моя, что касается разговора о В.С.Соловьеве, была чиста. И поскольку сам я к мистицизму совершенно не склонен, то никогда бы не написал того, что говорю сейчас. Но наступили все-таки таинственные времена.
Ну вот хотя бы эти Соловьевы русского мира. В 1900 умер философ Владимир Сергеевич, имя которого было на слуху не меньше, чем сегодня имя телепогромщика тезки и однофамильца, звезда которого взошла ровно сто лет спустя. Какой-то глумливый дух времени расправил крылья над нашей частью света, цайтгайст, как сказали бы немцы. Неужели есть какое-то значение у этого несомненно пустякового факта – однофамильности и одноименности двух таких разных и таких влиятельных для своего времени персонажей?
Или вот два других имени – Евгений и Иосиф. Нет-нет, я не о Евгении Евтушенко и Иосифе Бродском, современниках и соперниках по поэтическому цеху.
Я о братьях Пригожиных.
Нет, конечно, они никакие не братья. Просто фамилия довольно редкая и вот каким-то мистическим образом всплывшая в медийном пространстве, и разные люди в разговоре то и дело переспрашивают, какого, мол, Пригожина вы сейчас имеете в виду?
У римского комедиографа Плавта есть комедия «Два Менехма», очень смешная. Она построена на истории о близнецах, похожих как две капли воды. Одного из них, по имени Менехм, отец взял с собой в деловую поездку, но потерял в базарной толчее и с горя умер. А другого, оставшегося дома, дед переименовал с горя тоже в Менехма. Став взрослым, Менехм № 2 отправился на поиски брата и, как полагается в комедии, в конце концов отыскал. Понятное дело, встреча близнецов сопровождалась множеством смешных эпизодов. Если бы Плавт вчитался и всмотрелся в наших Пригожиных, он бы, несомненно, написал о них комедию. Плавт бы уж точно не посмотрел, что один из них – глава шайки разбойников, а другой – хорэг, а по-нашему говоря, медиаменеджер. Мало ли куда людей судьба забросит.
Древние верили в силу судьбы и были не менее суеверны, чем нынешние россияне, которые боятся слово сказать, чтобы не накаркать – не «последний», а «крайний», не «садитесь», а «присаживайтесь», не «спит», а «отдыхает», не «война», а «специальная военная операция».
Если люди верят в это, то они должны в высшей степени серьезно отнестись к тому, что судьба ввела в их дискурс столь невероятное совпадение обоих в высшей степени пригожих людей. Ведь если у человека фамилия Пригожин, то это имеет глубинное значение, правда?
И разве ж не пригож Евгений Пригожин! В древних Афинах он был бы лохагом – командиром боевой единицы. Это ж само благородство. Люди бывают ужасно злыми. Человека высокого роста назовут дылдой, а роста небольшого – лилипутом ил карликом. А Евгений Пригожин и Евгением назван не случайно. Людям, говорящим «крайний» вместо «последний», должно быть совершенно ясно, что человека низкого Евгением не назовут, правда? Ведь Евгений в переводе с греческого – благородный. Меня лично удивляет, что россияне стесняются восславить этого благородного и пригожего человека так, как он того заслуживает. Нет, молчат, дуются, жалуются на кувалду, на то, что ездит и спасает из наших замков Иф российских графьев Монте Кристо, чтобы они потом за вас же, недотыкомок, проливали кровь на бахмутском фронте.
А брат его, Пригожин, который Иосиф? Не прекрасен ли он? Вот по-простому скажите, без либерального лицемерия. Вы же ловили каждое его слово как поэзию Кобзона или Бродского, как меткое слово Иосифа Сталина, разве нет? Ведь Иосиф Прекрасный – подлинный деятель высокой культуры. Глядь, как он говорит. Хвощ в рот каждому, кто думает иначе! Позорные СМИ (в основном, конечно, либеральные) называют публикацию записанного хорэгом дуэта с богачом-инородцем «сливом».
Возмутительное это слово «слив» предполагает отвратительную тайную операцию. Но в словах Пригожина № 2 нет ни малейшей тайны. Тайной является только одно. Как выдающийся деятель культуры сумел так глубоко постичь сердцевину вверенной его искусству народной души? Ведь ни одного лишнего слова. Как будто сам Плавт вывел на сцену этих потрясающих персонажей!
— Скажи мне, куда мы идем там? Вот в целом картина там, куда идет все? – спрашивает его скиф-собеседник.
— Это самая большая трагедия.
— Они все между собой опорожняются. Заявления противоречивые, не консолидированные, не координированные.
— Слушай, они объединились — Игорь Иванович, Сергей Викторович и Золотов. Они обвиняют во всем шайку. Называют его долбозвоном — за глаза, естественно. И у них задача его снести, глядь. Чемезов играет, волчья дочь, здесь в гольф, ему, глядь, хвоя по колено, он отвечает за ВПК! Они ж теперь окончательно хвойные люди. А ведут себя как короли, как боги, глядь!
— На все сектора облегчились. Он говорил, что все — ничего, главное — армия, а оказалось, что и армии тоже нет.
— Конечно! Они его обманули, они его обманули, они его обманывали, глядь. Они живут в своей, в своей, в своей парадигме, они живут в своем мире, глядь.
Древние римляне любили так посмеяться над древними греками, вставив не вполне уместное греческое слово в диалог. Так и Иосиф Пригожин играет со словом «парадигма». Жить в своей парадигме, на свой лад, это ли не гармония, в конце-то концов?
И здесь Пригожин № 2 заставляет своего собеседника, простого скифского парня из Прикаспийских степей нарисовать один из сценариев будущего страны:
— Вопрос в том, что будет после них, вот чего. И как будет. Пойдет, глядь, с одной стороны кадыровцы, пригожинцы, будут опричники. Будет, глядь, махновщина, глядь. Будут махать кинжалами, кувалдами, швабрами. Ну это же нонсенс абсолютно. Я ни одного вразумительного заявления не слышал. Ни одного хода правильного.
— Ты правильно говоришь, ты правильно говоришь, ты правильно говоришь, старый скиф.
— Они могли вот так тогда, когда было все, шло в подъем… Они могли, как бы, в тени этого подъема, на энергоносители цены, когда на них сыпал дождь, дождем вот это бабло… Их не было видно. А вот тогда, когда трудная ситуация, они все проявили, что они никчемные, недееспособные, неумные, неразумные, неквалифицированные.
Дальше – совершенно в духе плавтовской комедии – много истин, подаваемых в грубовато-хвощевом, наглядно-осязательном и глубоко обонятельном ключе. Комедиограф показывает, как ходят «по большому», как ухватисто умеют надругаться друг над другом герои современной истории. Да, язык этот прост. Это не Гоголь и не Чехов, это не Захар Прилепин и не Юнна Мориц, нет, это носитель настоящего, живого великорусского языка, каким его не мыслил даже Пушкин. Вдохнув этот хвойный аромат, смешанный с продуктом жизнедеятельности настоящего, глубокого человеческого низа, Пригожин № 2 добивается высокого эффекта узнавания, или постижения истины. После того, как хваленые западные слависты, псевдознатоки языка поэзии всех этих ахматовых и ходасевичей, не смогли перевести на свои жалкие политкорректные диалекты всю эту нашу пряную хвойную калокагатию, никто уже не осмелится заикнуться об отмене русской культуры.
— Они нас прогребали, наших детей, их будущее, их судьбу, глядь, понимаешь?
— Да. Они креативно… они проиграли, они проиграли «Кварталу 95». И то, что они говорят, что против них воюют те, се, туда-сюда, они сами им дали повод. Его посадили на этот хрящ. Он сам себя в это загнал. Честно говоря… Ну, глядь, остановился бы, хлыщ, получил бы Нобелевскую премию и ушел бы тогда по хвою. А он страну отдал он за хвощ.
(Тут Пригожин употребил удивительный русский глагол, имеющий примерное значение напихать в рот хвою или хвощ. Я даже не уверен, что Плавт справился бы с этой задачей – встроить настоящий живой русский язык в, казалось бы, сугубо официальный разговор).
— Ну ты знаешь, как бы, мой вижн, Йось? – говорит своему другу старый скиф. — Занимайтесь бизнесом, своей семьей, делами, максимум зарабатывайте, отдыхайте, выезжайте и меньше на все это обращайте внимания. И поменьше с ними общайтесь, кстати. Ничего хорошего от этого не будет, потому что положительные эмоции вы не получите. И подальше, подальше от них. Почаще на Мальдивы, в Дубай, не знаю, на Алтай, на Байкал, куда хочешь, но от этой Москвы подальше. Да ему все по хрящу. А народ ему по хвощу. Он сатана, глядь.
Людям, не верующим в то, что ничто не происходит в мире просто так, без согласования высших сил, драма братьев Пригожиных – лохага и хорэга – может показаться капризом случая. А вот тем, у кого за душой есть океаническое чувство всеобщей взаимозависимости, у кого есть, по-научному говоря, системный взгляд, тем должно быть ясно как день, что есть за нашим русским миром присмотр, есть. Просто надо поднапрячься и выучить язык, на котором мир этот говорит сам с собой. И пока не выучите, не видать вам ни хвоща, ни хвои.
Источник: Гасан Гусейнов, RFI
