Одним из самых ярких впечатлений от первого Майдана стал перелом руки, который я получил, как ни странно, не на Майдане, а во дворе московского дома, в котором тогда жил. Но связан этот перелом был именно с Майданом – и только с ним.
За несколько часов до этого непредвиденного падения я встречался с одним своим хорошим знакомым – сейчас это бы назвали, в лучших традициях современной журналистики, «источник». Знакомый симпатизировал Украине и поделился со мной планами российского руководства, связанными с возможной победой майдановцев. Путин собирался убедить президента Леонида Кучму сбежать из восставшего Киева в один из индустриальных центров на востоке – Харьков или Донецк, чтобы объявить там легитимным президентом страны Виктора Януковича и привести его к присяге на заседании Верховной Рады (впоследствии у эмиссара Путина Бориса Грызлова действительно будет разговор об этом с Кучмой, но тот неожиданно для Кремля откажется и скажет гостю, что президент Украины может управлять государством только из Киева). Рассматривалась возможность установления контроля этого «легитимного» президента над тем, что Путин потом объявит «Новороссией» с признанием власти в столице «киевским режимом» заговорщиков. Фактически речь шла о планах, которые начали осуществляться в 2014 году, когда Путину действительно удалось убедить действующего президента Украины – в то время уже Януковича – поскорее сбежать из Киева.
Ну и отдельной частью плана, если пришлось бы смириться с президентством Виктора Ющенко, был энергетический шантаж – поднятие газовых цен с одновременной попыткой подкупа представителей новой власти. Что мы впоследствии и увидели.
Когда я обо всем этом узнал, меня, конечно, охватил ужас, и я решил поделились своими опасениями с друзьями, которые работали в штабе будущего президента. Но, как оказалось, никто не собирался воспринимать мою информацию всерьез. «Можно больше не обращать внимания на этого Путина», – уверенно закончила диалог моя собеседница, которую в штабе считали одной из лучших специалистов по политическим процессам. Ну, и я так разволновался от этой неописуемой глупости, так пытался что-то объяснить, что сделал несколько неверных движений и упал на неприбранный лед.
Между тем 2004 год – это на самом деле был перелом. Оказалось, что руководителем страны, которую в Москве продолжали по инерции считать «второй советской республикой», может стать не тот, чью кандидатуру одобрили в Кремле, а человек, которого поддержал избиратель. И что этот избиратель готов мерзнуть на улицах для того, чтобы защитить собственный голос и собственное право влиять на судьбу страны. В Москве эту апелляцию к «холопам» посчитали вопиющим нарушением восстановленного «порядка». Путин вообще не верил, что такое может быть. Ведь он приезжал в Киев в качестве высокопоставленного агитатора Януковича, давал многочасовое интервью телевидению, отменил регистрацию украинцев, приезжавших в Россию, – и ничего не помогло! С этого самого времени и началась российская борьба за укрощение Украины, которая теперь приближается к своей кульминации. Но, как ни странно, в самой Украине практически до последних лет не осознавали характер этой борьбы. Вывод с выборов 2004 года – что с Путиным можно будет договориться, что ему придется признать реальность, перед которой мы его поставим, – перекочевал в повестку дня выборов 2019-го. Да и теперь среди наших соотечественников все больше людей, которые верят, что путь к прекращению войны лежит через договоренности с Путиным, если только уступить территории и пообещать ему нейтралитет. Но ему не нужны ни наши области, ни наш нейтралитет. Ему нужна Украина.
Наши президенты сделали для того, чтобы с ним договориться, все возможное и невозможное. Виктор Ющенко совершил свой первый визит в Москву, а не в Брюссель. Виктор Янукович откровенно пресмыкался перед ним. Петр Порошенко еще до инаугурации отправился в Нормандию, чтобы возобновить с ним диалог. Владимир Зеленский добился свидания с ним в Париже. И что же он? Отключал Ющенко газ. Заставил Януковича отказаться от подписания соглашения об ассоциации с Евросоюзом. Устроил Порошенко Иловайск и Дебальцево. Начал большую войну после переговоров с Зеленским. Любое желание разговаривать он всегда воспринимал лишь как возможность вытереть ноги и плюнуть в лицо. Нельзя договориться с тем, кто желает тебя наказать и уничтожить.
Это не значит, что его и страну, которая разделяет его подход к Украине, нельзя остановить. Можно – но только если обессилить. Он будет бороться за нашу гибель до тех пор, пока у него хватит сил. Поэтому лишить его ресурсов и есть главная задача – и наша, и тех, кто нам помогает, и тех, кто хочет остановить войну.
20 лет назад мы начали наконец превращаться из советской республики в настоящее государство. Не буду скрывать, что тогда меня это и вдохновляло, и пугало одновременно – потому что я осознавал, что путь к этому настоящему государству будет идти через перелом, через войну с Москвой. И еще больше меня пугало то, что воодушевленные будущим Украины люди вокруг меня не видят этой опасности, а другие, те, кому на Украину было наплевать, просто в нее не верят и никогда не поверят. И наш корабль уверенно плыл по неспокойному морю, приближаясь к проливу между Сциллой и Харибдой. И выбор у нас теперь античный: либо и дальше плыть по путинскому плану к Харибде и погибнуть, либо вернуться к Сцилле, чтобы хотя бы получить шанс на спасение того, что еще можно спасти.
Но мы выплывем, обязательно выплывем.
Источник: Виталий Портников, Zbruc.
