Филолог и профессор Свободного университета Гасан Гусейнов в своей еженедельной колонке о языке для русской службы RFI обращается к несловесному языку карты, пытающейся без слов, или наглядно, объяснить нам, что же происходит с обществами в разных концах современного мира.
Было время, когда письменности не было, а язык уже был. Этот отрезок человеческой истории, вооруженного письменностью человечества, совсем короткий, и он по-прежнему лежит в области господства изображений. Можно даже сказать иначе: когда появился кинематограф, а потом и следующие способы передачи картинок, словесная составляющая познания и общения несколько ослабела.
Мы наблюдаем это особенно остро в политической области. На словах многие люди за мир и дружбу, а на деле, в своем повседневном габитусе, так сказать, все обстоит не так радужно: они вполне терпимо относятся к войне, вообще к любому безобразию, которого сами не видят или не хотят видеть. Какую картинку подсунут, той и верят. До тех пор пока самим по башке не ударит, словами думать не хотят.
Или вот предвыборные кампании и опросы общественного мнения. Выяснилось, что есть довольно существенная часть населения даже в относительно грамотных сообществах, которая просто молчит, когда ей задают вопросы люди, не пользующиеся его, этого сообщества, доверием. И только пост фактум становится ясно, что эти люди имели в виду, когда молчали.
В Германии в последние дни и месяцы озаботились вопросом, что же такое случилось, отчего даже очень опытные исследователи общественного мнения с помощью самых хитроумных способов выманивания этого самого мнения не в состоянии даже приблизительно оценить, что думают вверенные им ширнармассы.
Иногда вместо слов приходят на помощь картинки. Об одной такой картинке я хочу сегодня рассказать. Да я о ней даже и рассказывал почти уже четверть века назад в своей книжке. Но сейчас ситуация стала еще интереснее.
Эта вещь – картинка, которая кое-что важное объясняет людям вместо слов, – называется визиотипом. Самый распространенный визиотип – географическая карта, которая висит в школах, а у умных родителей и дома, и благодаря которой дети с малых лет представляют себе мир, в котором живут. Разумеется, географическая карта дает только самые общие ориентиры и совсем немного знания о мире. Даже знание о соответствующих странах карта дает часто ложное: проекция искажает реальные размеры государств и целых континентов, преувеличивая северное полушарие и преуменьшая, например, африканский континент.
Но есть карты, необычайно точно отражающие настроения в стране. Это – карты, показывающие, как проголосовали на выборах отдельные территории. В баварской газете «Зюддойче цайтунг» после выборов в США опубликовали карту распределения голосов по штатам, и эта картина стоит того, чтобы сравнить ее с другой, школьной картой Гражданской войны в США 1861—1865 гг.
Нет, они не совпадают в основных своих контурах, но дают представление о другом: штаты разговорчивые, создающие наисовременнейшие масс-медиа, штаты, в которых гнездятся главные университеты Северной Америки, – синие, поддержавшие демократическую кандидатку – Хилари Клинтон или Камалу Харрис. А штаты, где люди говорят меньше, опросы общественного мнения часто игнорировали или отвечали на вопросы скупее, оказались за Трампа. Можно высказаться еще грубее: более сложная, более хитроумная, более прогрессивная пропагандистская повестка либеральных СМИ натолкнулась на камень, скажем так, некоторой простоты. Европейская Америка проиграла Америке глубинки.
Если воспользоваться метафорами на любой вкус, сложноподчиненные предложения проиграли простым, ирония проиграла сарказму, высшее образование проиграло начальному, незапятнанные галстуки проиграли промасленным спецовкам.
И для самой Германии, где инфографика с картой появилась 7 ноября, это сейчас – жизненно важная тема, потому что и здесь есть своя говорящая карта, свой болезненный визиотип, на который все чаще обращают внимание в последнее время. Визиотип этот называется Германская Демократическая Республика. Да, государства с таким названием нет на карте Европы уже 35 лет. Она вошла в состав ФРГ по соглашению еще с СССР. Процесс этот назывался на официальном немецком «воссоединением» Германии, но политически состоялось поглощение территории ГДР Федеративной Республикой. А что происходило на деле? Как на самом деле чувствовало себя все эти десятилетия население бывшей ГДР?
Ответ на этот вопрос и дают карты распределения голосов на выборах. Их позволяет проследить, например, «Институт глобальных перемен Тони Блэра». Посмотрите на его картографию немецкого популизма, отслеживаемую институтом со времен выборов 2017 года.
Главное, пожалуй, состоит в том, что на карте Германии после выборов последних лет все отчетливее проступают очертания бывшей ГДР. Либо крайне левые, либо крайне правые партии (как нынешняя «Альтернатива для Германии») выделяют этот большой регион. Мне приходилось писать об этом двадцать лет назад, разбирая миграционные потоки с востока на запад в конце 1980-х-1990-е годы: тогда бывшую ГДР покинула едва ли не четверть населения, причем ее самые западнически настроенные когорты – студенчество, молодые предприниматели и т. д. Встречный поток с запада был куда слабее, так что концентрация гэдээровского повысилась, несмотря на то, что внешне – на уровне инфраструктуры, облика городов и деревень – новые федеральные земли становились все более похожими на остальную ФРГ.
Как бы то ни было, карта предательски показывает, что в политическом отношении за последние годы бывшая советская оккупационная зона Германии, скорее, отдалилась от Запада. Нигде в Германии вы не встретите столько «путинферштееров» и столько врагов Украины. Даже у некоторых совсем молодых людей, никогда не нюхавших гэдээровской жизни, откуда-то берется «остальгия», так здесь называют тоску по приютному уголку безвозвратно ушедшего социалистического райка. Как и многие жители постсоветских стран чувствуют себя обиженными «коллективным западом», одержавшим победу в холодной войне, многие вполне устроившиеся в новой жизни бывшие гэдээровцы испытывают нарастающее чувство неприязни к «американцам, которые все за нас решают», к «украинским националистам», разрушающим «дружбу народов». Эти и подобные речи сейчас охотно произносят популисты, вроде Сары Вагенкнехт, представляющей серо-буро-малиновую партию имени себя, бывшей «левой», или политиков крайне правого крыла.
Для изучающих политический язык нашего времени из всего сказанного можно сделать два вывода. Первый: политический голос обрели силы, не вступающие или неохотно вступающие в диалог с экспертами, или люди, переставшие доверять четвертой власти. Даже в демократических странах масс-медиа все чаще из честных источников информации превращаются в пропагандистов. Вывод второй: для многих бодрых певцов либеральной демократии, уверенных в своей исторической правоте, наступает полоса похмелья, но похмелья – в чужом пиру.
Источник: Гасан Гусейнов, RFI.
