Машины за два года подорожали чуть ли не вдвое, яйца в прошлом году — на 61% (Владимир Путин даже извинялся — редкий случай), а бананы почти на 50%, новостройки за три года — на 90% (этим возмущалась председатель Центробанка Эльвира Набиуллина). В этом году в 1,5 раза выросли цены на картофель (на пике рост достигал 91%).
Перечислять можно долго, но нам называют совсем другие цифры: официально цены к концу сентября были в среднем примерно на 27% выше, чем в конце 2021 года. Верится с трудом.
Общие сомнения хорошо выразил экономист Олег Вьюгин, бывший первый зампред Центробанка: «Тот уровень инфляции, который был в прошлом году, он, естественно, не 7,5%, он выше. <…> Это не профессиональный экономический подход, но давайте посмотрим на “жировки” — счет за ЖКХ. Он лично у меня с начала 2022 года по начало 2024-го вырос на 35%, по Росстату [инфляция за это время составила] 20%. А это такой показатель, который надо индексировать [на рост цен], иначе они (компании, оказывающие коммунальные услуги. — «Важные истории») просто перестанут работать».
У каждого есть свои «жировки» или другие регулярные траты, которые за это время подорожали в полтора или два раза, что и порождает у людей вопросы о «настоящей» инфляции. Главные из них: с какого потолка берутся цифры про 6% роста цен с начала года и какая же все-таки инфляция на самом деле?
Ответ первый: из ощущений — 54% с начала 2022 года
Эти ощущения — то, как люди воспринимают изменение цен, — специально измеряются. Это очень важно для центробанков, логика тут примерно такая: эта «наблюдаемая инфляция» влияет на инфляционные ожидания, а те — уже непосредственно на цены. Людям свойственно проецировать прошлое на будущее: если им кажется, что цены быстро растут, они ждут, что так будет и дальше, и стараются по возможности сделать покупку сейчас, пока не стало дороже, — и цены действительно быстро растут.
Для российского ЦБ наблюдаемую инфляцию много лет замеряет фонд «Общественное мнение», проводя опросы населения (подробные отчеты здесь). Это медианное значение ответов на вопрос «На сколько процентов выросли цены на продукты питания, непродовольственные товары и на услуги за последние 12 месяцев». Опросы проводятся в начале месяца, поэтому январские результаты можно принять за ощущаемую людьми инфляцию за предыдущий год. В январе 2023 года она была 14,9%, год спустя — 16,3%; наблюдаемая инфляция с конца 2022 года довольно стабильна и составляет 14–17%.
Если считать таким образом, получается, что с начала 2022 года по сентябрь цены выросли на 54%. Это вдвое больше того, что сообщает Росстат.
Проблема с этим методом в том, что ощущения — это не реальность. Наблюдаемая инфляция всегда выше официальной, и это вовсе не особенности национальной статистики: так происходит практически везде, особенно в неспокойные времена (ученые показали, что в США восприятие инфляции меняется, когда быстро растут цены на продукты и топливо). Тому множество причин, в основном психологических. Мы редко обращаем внимание на то, что какой-то товар долгое время не дорожает или даже дешевеет (а это вовсе не редкость!), зато остро реагируем на сильный рост цен привычных нам товаров. Например, пресловутые яйца с начала года подешевели почти на 20%, но говорят не о них, а о картошке и других продуктах, которые подорожали.
Причем это свойственно не только рядовым людям. Аналитик Дмитрий Полевой вспоминает жаркие споры с коллегами-трейдерами на тему «реальной» инфляции в 2010–2015 годах, когда рост цен то ускорялся, то замедлялся, но в целом был быстрым (в среднем 8% в год). После того как инфляция стабилизировалась (в 2016–2020 годах в среднем 4%) эти разговоры закончились, пишет Полевой, но с 2021 года средняя инфляция снова больше 8%, и разговоры про «реальную инфляцию» вернулись.
Ответ второй: из чеков — 87% с начала 2022 года
Если ощущения подводят, можно обратиться к твердым цифрам: чекам или ценникам из магазинов — фиксировать покупки или следить за изменением цен на определенные товары и услуги. Росстат, например, рассчитывал «индекс оливье» — как менялась стоимость традиционных новогодних салатов «оливье» и «селедка под шубой», но с 2023 года перестал. А Центробанк до сих пор иногда вспоминает про «индекс борща» — изменение стоимости борщевого набора.
Всерьез эти индексы принимать не стоит — они могут говорить максимум о росте цен на некоторые продукты, но инфляция включает цены и на другие товары и услуги. Они и не претендуют на серьезность, а служат скорее для привлечения внимания к теме инфляции (ее восприятие людьми важно и Росстату, и ЦБ) или маркетинга. Например, сотрудники финансового маркетплейса «Сравни.ру» каждый год 21 декабря ходят в одну и ту же «Пятерочку», где фотографируют ценники 26 товаров и сравнивают с прошлогодними данными. У них получилось, что за прошлый год корзина товаров подорожала на 8,05%, что ненамного больше росстатовских 7,42%. Вот только серьезных выводов из данных одного магазина не сделать, не говоря о том, что в такой корзине не может быть автомобилей, бытовой техники, услуг.
Но есть примеры и серьезного мониторинга цен. Исследовательский холдинг «Ромир» много лет собирает данные о покупках россиян — 15 тыс. домохозяйств (40 тыс. человек) из 240 населенных пунктов сканируют QR-коды чеков на все свои покупки. Данные автоматически поступают в единую базу, и их можно анализировать: что, где и почем покупали люди. «Ромир» 10 лет наблюдал за покупками и составил структуру потребления домохозяйств, определил самые популярные товарные группы, а в них — конкретные товары. Их набралось около 200, и в результате получился индекс, который, как пишет «Ромир», отражает реальное изменение цен. Он публикуется с 2019 года и с начала 2022-го по сентябрь 2024 года вырос на 87%.
С таким подходом тоже есть проблемы. Те, кто всерьез или в шутку следят за изменением цен в «своем магазине», ничего подобного не фиксируют. У каждого получается свой результат, у многих — даже близкий к официальному. Это не только у упомянутого «Сравни.ру». Профессор РЭШ Олег Шибанов, специализирующийся на макроэкономике, в том числе инфляции, время от времени сравнивает цены некоторых своих покупок в «Магнолии» рядом с домом с росстатовскими (их можно найти здесь) — получается похоже (например, вот и вот).
Ответ третий: из чеков, но по-другому
Те, у кого есть много данных о реальных покупках людей, могут решать задачу по-другому. Это прежде всего крупные банки. Недавно «Т-банк» (бывший «Тинькофф») объявил, что с 2022 года рассчитывает инфляцию по данным транзакций клиентов. На основе всего, что они оплачивали в течение года, банк составляет потребительскую корзину и затем смотрит, как меняются цены ее составляющих, — в результате получается так называемая «Т-инфляция».
Она не сильно отличается от официальной: меньше 9% в прошлом году, а в этом около 8% за январь — сентябрь. Причем поведение «Т-инфляции», как отмечает одна из разработчиков этого показателя, главный экономист «Т-инвестиций» Софья Донец, в целом похоже на росстатовскую: меняется более резко, но после расхождений снова сближается, как бы ходит вокруг.
Донец объясняет это различиями в методике: «”Т-инфляция” пока включает только товары (работаем над включением услуг). Мы… не делаем поправку на скидки и акции, в отличие от официального показателя: нам важны фактические расходы». Росстат цены по акциям не учитывает, как и скидки — его инфляция меняется более плавно.
Ни «Т-банк», ни «Ромир» не учитывают услуги — это куда более сложная задача, чем товары. Товары худо-бедно стандартизированы: молоко оно и есть молоко — разница может быть в жирности, размере пачки, но это несложно учесть, а отдельные несовпадения (в одних магазинах «огурец», в других «огурчик») можно поправить вручную. А формально одна и та же услуга (например, стрижка в парикмахерской) может сильно различаться по сложности и, соответственно, по цене. И это инфляция не общероссийская, а клиентов Т-банка: хоть их и много — не десятки тысяч, как в выборках, а миллионы, но их социально-демографическая структура и потребительская корзина вряд ли совпадают с общероссийскими.
Ответ четвертый: из личных обстоятельств
Это, пожалуй, первое, что скажет про инфляцию любой экономист: мы потребляем каждый по-своему и по-разному ощущаем рост цен. Тем, у кого есть дети, важно, как меняются цены на подгузники, товары для школы или одежду и обувь, которые им приходится покупать гораздо чаще: ребенок растет. Вес лекарств в личной потребительской корзине увеличивается с возрастом: для пожилых это критически важно, а молодые их, может, и вовсе не покупают. Для большинства россиян не важен рост цен на услуги зарубежного туризма: загранпаспорта есть менее чем у 30% населения. Некурящим все равно, сколько стоят сигареты, а вегетарианцам — мясо. И так далее.
Поэтому «настоящая» инфляция у каждого своя.
Как Росстат считает рост цен
И вот это всё надо как-то учесть, соединить, чтобы получить на выходе некую цифру, которая будет называться индексом потребительских цен (ИПЦ), а его изменение — инфляцией. Поэтому берут все вместе.
Вычислить, как изменились «все цены на всё и везде», слишком сложно. «Помидоры в разных сетях могут обозначать “пмдр, пом-р, помидорчик, томат” и т. п., — приводит пример профессор РЭШ Олег Шибанов. — Сделать инфляцию “по чекам” — весьма дорогое упражнение». Возможно, со временем, когда все будет полностью оцифровано, искусственный интеллект сможет это делать, но пока приходится упрощать задачу. Именно поэтому «Т-банку» при расчете своей инфляции такие вещи и многое другое приходится корректировать вручную, а услуги он пока не осилил.
Сотрудники Росстата регулярно отслеживают цены 775 тыс. товаров и услуг в 80 тыс. торговых и сервисных организациях по всей стране. Все это собрано в 567 групп — от «Говядина (кроме бескостного мяса), кг» до «Пользование общественным туалетом, посещение». С помощью ежегодного обследования расходов домохозяйств (их в выборке Росстата 78 тыс.) определяется структура трат — доля каждой такой группы в общих расходах. В соответствии с этими весами формируется общероссийская потребительская корзина и рассчитывается ее стоимость — это и есть ИПЦ, а его изменение — инфляция (структура потребительских расходов для расчета в этом году здесь).
Например, обследование Росстата показало, что в прошлом году расходы россиян распределились так: 38,12% — на еду, 34,03% — на непродовольственные товары, 27,85% — на услуги. Поэтому одинаковое подорожание продуктов будет вести к более быстрому росту ИПЦ, чем подорожание услуг. На «говядину бескостную» пришлось 0,39% всех трат, а на 92-й бензин — 2,01%, поэтому для одинакового вклада в рост стоимости потребительской корзины говядина должна подорожать в пять с лишним раз больше, чем АИ-92.
Выглядит логично. Откуда же тогда такой шквал критики?
Дело не только в ценах
Статистикам надо учитывать не только изменение цен. Постоянно меняется сама жизнь, появляются новые товары и услуги, а что-то люди, наоборот, перестают покупать. Росстат реагирует с большим опозданием.
До 2020 года он учитывал цены на DVD-диски (помните такие?). Только в 2022 году автобусные экскурсии по городам Европы, которыми давно мало кто пользовался, были заменены на отдых в Египте, одном из самых популярных направлений зарубежного туризма. Или давняя претензия аналитиков — в потребительскую корзину до сих пор не входит жилье. Рост цен на недвижимость в инфляции просто не учитывается.
Состав корзины для расчета инфляции пересматривается раз в год в соответствии со структурой расходов потребителей. Статистикам приходится решать две противоречащие друг другу задачи: учитывать максимум изменений и при этом сохранять преемственность, чтобы корзина оставалась сопоставимой с прошлыми.
Это глобальная проблема. Британская статистическая служба (ONS) рассчитывает ИПЦ по 561 группе товаров и услуг — примерно как у Росстата. Число позиций последние годы растет: пять лет назад их было 532, в 2023 году — 559. Меняется и их состав: в 2019 году — 19 групп, в 2023 — 30. Большинство этих изменений технические. Например, оказалось, что англичане стали чаще покупать яблоки как закуску, поштучно, и стоимость одного яблока лучше отражает картину, чем цена за килограмм. Или выяснилось, что цены на диетическую колу меняются не так, как на обычную, поэтому категорию разбили на две.
В России же война привела к поистине тектоническим изменениям, учесть которые полностью, видимо, просто невозможно.
Цены растут — качество падает
Состав потребительской корзины в течение года не меняется — это «обязательное условие методологии для сравнимости цен общей корзины», говорил в начале 2022 года начальник управления статистики цен и финансов Росстата Михаил Афонин. Но на российском потребительском рынке происходила, по выражению аналитиков Центробанка, «масштабная структурная перестройка», и, вопреки всем правилам, в апреле 2022 года набор изменили еще раз.
Санкции, отказ многих глобальных компаний поставлять или производить в России товары, сырье и комплектующие привели к кардинальному изменению ассортимента. За год с начала войны ассортимент товаров в категориях, «довольно точно сопоставимых с категориями из потребительской корзины Росстата и занимающих в ней значительную долю», в торговых сетях изменился на 65%, оценивали аналитики ЦБ на основании данных одного из онлайн-агрегаторов (ЦБ никогда не называет конкретные компании). Часто это просто «обрусение» продуктов ушедших западных компаний. Например, после продажи в 2023 году российских активов концерна Henkel, одного из лидеров рынка товаров для гигиены и красоты, стиральный порошок Persil превратился в «Персил», а шампуни Syoss — в «Сьесс». Но есть и реальные изменения.
Многие из них связаны со снижением качества — а это статистика улавливает плохо — или с вынужденной заменой товара или услуги на более дешевый аналог. При расчете цен на импортные автомобили пришлось перейти от Volkswagen и Toyota к китайским маркам. Рост цен на автомобили и сужение выбора привели к тому, что россияне стали больше дорожить ими и реже менять: старение автопарка ускорилось. И Росстат увеличил максимальный возраст подержанных машин с 7 до 10 лет. А путешествия в Европу были заменены сначала на поездки в «отдельные страны Средиземноморья (Кипр, Марокко, Тунис)» и Закавказье, а затем — на Крым и речные круизы внутри страны. И таких примеров много.
Есть и «невынужденные» замены. Например, в 2018 году категория «Колбаса вареная» имела уточнение: «Кроме колбас вареных из мяса птицы». С тех пор описание несколько раз менялось, и в 2023 году уточнение стало таким: «Колбаса вареная из разных видов мяса (включая мясо птицы)… Кроме кровяных, ливерных, нарезки в вакуумной упаковке». При учете цен на одежду исчезло уточнение «только из натуральных тканей», на женские сумки — из натуральной кожи, на пальто — меховых воротников.
Возможно, таким образом Росстат учитывает реальное качество данных, получаемых с мест. У его сотрудников есть «Библия регистратора» — руководство, в котором прописаны все правила, как действовать в тех или иных случаях. Например, если в магазине не оказалось товара, который регистрировали на прошлой неделе, то берется аналогичный по свойствам, цене и качеству. Но это теория, а на практике все иначе.
Вот как комментирует сбор «колбасных» данных экономист с большим стажем из одного из ведущих исследовательских центров: «Пришел наблюдатель в магазин, обнаружил колбасу неизвестно из чего. Может начать докапываться и все-таки выяснить, что в составе посторонние ингредиенты, а потом, в связи со снижением полезности, пересчитать цену по повышающему коэффициенту. Но вероятность 95%, что за получаемую мизерную надбавку к зарплате он этого делать не будет. Значит, он либо поставит цену, как есть, либо поставит прочерк — и будет учитываться последняя цена “правильного” товара, даже если его нет в продаже уже несколько месяцев. Поэтому проще и честнее внести в методику, что учитывается любой состав». Профессор МГУ Наталья Зубаревич при каждом удобном случае призывает не кидаться камнями в Росстат: при скромном финансировании он делает что может.
Еще один момент: на многие импортные товары в России сейчас фактически две цены. Одна почти такая же, как до войны, — на маркетплейсах, но без гарантии подлинности. Другая намного выше — у крупных ретейлеров, гарантирующих продажу оригинала, доставленного в страну параллельным импортом.
Зачем нужны такие цены
Так что никто не скажет: «Бинго! Моя инфляция в 2023 году составила как раз 7,42%». Но какой-то ориентир все же нужен — не отменять же измерение инфляции, если результат никому не нравится. Он необходим экономистам для анализа ситуации, а Центробанку — еще и для определения политики. Именно инфляция сигнализирует о дисбалансе в экономике, объясняла главный экономист Альфа-банка Наталия Орлова. И в этом плане инфляция от Росстата с прозрачной методикой и многолетней историей наблюдений их в целом устраивает. Экономистам важно не столько конкретное значение ИПЦ, сколько его изменение: даже если в какой-то момент Росстат что-то недосчитал или случился скачок цен, это уже свершилось и важнее, как инфляция меняется дальше.
Другое дело люди. У каждого свои счета, которые убеждают, что «настоящая» инфляция намного выше официальной. Тут важны так называемые товары-маркеры, подорожание которых люди воспринимают особенно чувствительно. Исследования показали, что такие маркеры сильно влияют на восприятие инфляции и на инфляционные ожидания. К ним обычно относят продукты, бензин и автомобили, а в России также ЖКХ и лекарства. То, что они потом дешевеют, неважно — им на смену приходят другие. В этом году яйца подешевели почти на 20%, но взлетели цены на картошку и сливочное масло. Экономисты из ЦБ, ВШЭ и МГУ даже проводили исследование, какие товары в России являются маркерами, правда, результаты удивили даже авторов: оказалось, что прежде всего это товары длительного пользования (особенно автомобили и мебель) и услуги, а также некоторые продукты (рыба, мясо, сыры и колбасы, хлеб и молочные продукты).
Восприятие инфляции не то чтобы обманчиво, а скорее, сильно преувеличено — у страха глаза велики. Аналитики крупного российского банка и экономисты РАНХиГС еще до войны опубликовали работу, в которой предложили для изучения поведения потребительских цен автоматически собирать данные из магазинов, благо в России значительная часть торговли цифровая. Построенный ими индекс продовольственных цен по признанной многими экономистами методике колебался сильнее, чем аналогичный от Росстата, но за два года вырос меньше. Экономисты Банка Италии исследовали влияние санкций на цены в России, используя данные неназванной крупной розничной сети в марте — октябре 2022 года. Они отметили, что сильные колебания цен, по-видимому, снизили точность оценки официальной инфляции: похоже, что официальный ИПЦ занижает рост потребительских цен — но незначительно.
Но если мы чего-то боимся, бесполезно убеждать нас, что на самом деле наш страх напрасен. Мы просто боимся, неважно, есть ли тому объективная причина. Профессор Шибанов в ходе дискуссии с финансистами, как и аналитик Полевой, столкнувшийся с аргументом «моя личная инфляция порядка 30–35%, сходим вот в “Эту сеть” и посмотрим», написал довольно эмоциональный пост: «Достаточно пару раз посмотреть “средние цены” по Росстату, чтобы согласиться — они адекватно отображают происходящее в торговых сетях. Я буквально сегодня купил по этим ценам молоко, бананы и помидоры, сильно дешевле — виноград, сильно дороже — апельсины (не было по обычной цене в небольшом магазине). <…> Если у кого-то инфляция действительно больше 30%, то потребительская корзина человека очень специфическая. Такой набор еды и услуг можно придумать. Но мы, работающие с инфляцией на еженедельной основе, должны сочинить достигающие сердец слова. Иначе даже самые образованные продолжат повторять за “Ромиром”, что у него “расходы выросли на 21% к прошлому году”».
Источник: «Важные истории»
