Почти два года назад мне приходилось здесь же писать о горячей любви российской верхушки к бандитам и гопникам, имена которых густо пропитывают топонимику российских городов. Опричники спешат увековечить в ландшафте своих “славных” предшественников. А на днях The Insider рассказал, какие деятели отечественной истории скоро появятся на карте московского района Ясенево. Там располагается офис СВР – Службы внешней разведки, возглавляемой, разумеется, сослуживцем Путина, кагэбэшником, штатным переговорщиком и фальшивым экономистом с боярской фамилией Нарышкин.
Улицы и площади в честь организатора заказных убийств и “партизанской” работы в годы Второй мировой войны Павла Судоплатова, советских резидентов Лохова, Шевченко и Кирпиченко, а также их начальника Павла Фитина (ради него Ясенево станет Фитино) – это лишь начало длинного списка, который ведомство спустило московской мэрии. Незачем углубляться в биографии малоизвестных, рассекреченных по убытии в мир иной “бойцов невидимого фронта”. Это чистый пример круговой поруки, которая “мажет, как копоть”. Так пел на закате СССР нынешний патриот и сторонник СВО Вячеслав Бутусов. Пел, впрочем, чужой и, пожалуй, чуждый текст…
Череда переименований началась с момента, когда Нарышкин возглавил СВР в 2016 году. В 2018 году в Ясенево появилась площадь Кима Филби – британского двойного агента, умершего в СССР в 1988 году. По советской традиции отметили юбилей не рождения, а смерти – прямо как на пушкинские празднества 1937 года. В последние годы уже за Ясенево в районе Коммунарка, знаменательно построенном на месте расстрельного полигона НКВД, появились улицы в честь Арнольда Дейча и Геворка Вартаняна. Один контролировал советских агентов в Великобритании, объединенных в так называемую “кембриджскую пятерку”, другой вырос в Иране и до 1980-х годов жил в Италии под видом армянского бизнесмена. Как и в советские годы, окраины Москвы неизменно прирастают именами оборотней. Ими гордится кучка негодяев, поделивших страну, а большинство лояльных граждан ими просто не интересуется.
Еще недавно хотелось думать, что подобные символические жесты обнаруживают симптомы скорого конца режима. Как в романе Федора Сологуба “Мелкий бес” гости главного героя – сходящего с ума гимназического учителя Передонова – забавлялись в его съемной квартире тем, что плевали на обои и приклеивали к потолку чертей из жеваного хлеба. Передонов и его жена Варвара собирались съезжать, и с квартирой можно было напоследок творить что угодно. Бесчинства, в которых сливались в экстазе квартиранты со своими гостями, предвещали приближение развязки. Это закономерно: во все тяжкие пускается тот, кому нечего терять, кто пропадает.
Однако настроения людей, давно завладевших Россией, определенно иные. Съезжать они и не думают, чувствуют себя достаточно бодро, в том числе выкачивая остатки воздуха из щелей, куда от них прячутся все, кто “не выбирал” их, “не голосовал” за них и “никогда не поддерживал”. Поддерживал или нет – уже неважно, если живешь на улице Вартаняна, аккуратно проходящей сквозь жилой комплекс “Скандинавия”. Там же поблизости – памятник знаменитому разведчику, расположенный напротив школы, носящей его имя с 2020 года. Прекрасное соседство! И даже неважно, ходит ли твой ребенок в школу имени Вартаняна рядом с домом или ездит в элитную, еще недавно такую либеральную школу “Летово”, оказавшуюся по московским меркам не так уж далеко. Все в одной лодке – больше-меньше.
Люди спокойно живут на этих улицах, пользуются всем, что на них расположено, и не любопытствуют, чьи фамилии стали обозначениями городского ландшафта. Более того, можно оставаться оппозиционером и противником войны в Украине с опытом участия в протестных акциях прошлого десятилетия, но в паспорте на странице “прописка” иметь имя оборотня или упыря, канонизированного на предыдущем этапе лживой и двуличной советской коммеморации. На это советские и постсоветские люди научились не обращать внимания целыми поколениями. Городской обыватель выживает за счет приспособленчества и экономии чувств. Тут и советское происхождение ни при чем.
В работе “Большие города и духовная жизнь”, которой в прошлом году исполнилось ни много ни мало 120 лет, немецкий социолог Георг Зиммель писал о пресыщенности (“блазированности”) жителей больших городов. Она обезличивает используемые ими вещи и в конце концов обесценивает их самих. Уж где, как не в гигантской Москве, до конца не перешедшей в постиндустриальную фазу развития и хранящей реликты того модерна, на взлете которого писал свой трактат Георг Зиммель, следует искать приметы этой бесчувственной пресыщенности! Она проявляется в том, что люди, озабоченные выживанием в мегаполисе, привыкают к отчужденности окружающей среды. Она не просто им не принадлежит, но зачастую не имеет к ним никакого отношения.
Жители больших и не очень больших российских городов привыкли к пантеону героев, имена которых появляются на картах без оговорок и дискуссий. Никого не удивляет, что, к примеру, в Петербурге есть улицы пограничника Гарькавого и партизана Германа (оба – офицеры подразделений НКВД), но нет улиц Иосифа Бродского и Владимира Набокова. Первые имена звучат для многих как глоссолалия – скороговорка, которая не значит ничего до тех пор, пока какой-нибудь “патриот” не пристыдит незнанием “истории своей страны”. Вторые имена – в анамнезе немногочисленной “культурной публики”, которая привыкла скорее скрывать свои предпочтения. В самом деле, какой еще Бродский на карте, когда рядом Большой Дом, а Набокову хватит и того, что его именем названа улица в испанской Малаге!
Тотальное господство силовиков, спецслужб и государственных деятелей в российской топонимике нормализовано до такой степени, что деятели культуры выглядят в ней белыми воронами. Их случайное появление на картах не может никого обольстить и ввести в заблуждение. Более того, это может даже разочаровать. Пусть уж те, кто по должности засоряет твой город именами только им ведомых героев, оставит в покое твой мир и не трогает его своими липкими пальцами. И что где-то на выселках Москвы есть бульвар Андрея Тарковского, а целая улица Мейерхольда вдруг оказалась в городе Новороссийске, не значит ничего, кроме живучести номенклатурной табели о рангах. Первый – хоть и заблудившийся, но советский человек, второй – страшно погибший и чудом реабилитированный в 1955 году, и проходят они по разным разрядам. А улица Александра Галича, кстати, есть лишь в украинском Днепре, где он появился на свет.
Власть в России никуда не собирается и ничего не боится. Это не страхует ее от внезапного краха, но пока она “в строю”, дело делается. Не стоит недооценивать переименования, загораживаясь от их истинного смысла. Они приучают к тому, что культура для государства – это либо нанятая для его нужд сфера обслуживания, либо бессмысленная, если не открыто вредительская деятельность. Ее следует вытеснять именами и деяниями лиц, лишенных морали, в пределе – человеческих черт. Культура, которая не служит государству, точно как при позднем застое, – это не только достояние узкого круга, но сугубо частное непубличное явление. Оно безопасно для государства: это в лучшем случае форма поддержки индивидов и малых групп. А вот коллективную идентичность как раз формируют улицы родного района, поименованные людьми из ведомства Нарышкина. И сказать, что это кому-то не нравится, можно теперь только шепотом – и только самым проверенным людям.
Источник: Ян Левченко, «Радио Свобода».
